— Не все так думают, как вы. Для налогового инспектора я человек без состояния.
— Ну до чего ж счастливый человек! Нет состояния, нет доходов, нет и налогов! Виллатс-Грузчик и Уле-Мужик поведут каждый свою шхуну, как и в прошлом году. А на «Фунтус» ты, верно, возьмёшь Свена?
Из врождённого уважения к Маку из Сирилунна, из усвоенной с детства привычки повиноваться этому владыке надо всем сущим на много миль окрест Бенони не отклонил с места в карьер предложение Мака. Он знал к тому же, что если и есть на свете человек, который одним махом способен восстановить людскую веру в его состояние, то этот человек опять-таки Мак.
Он сказал:
— Если б я считал, что достаточно хорош для этого дела...
— В прошлом году был достаточно. И тогда Бенони промолвил:
— Беда в том, что денег-то нет...
— Как нет — удивился Мак. Вот они, деньги, — пояснил он и положил ладонь на ларчик.
— Разве что так.
— Но дело в том, что деньги мне пока и самому нужны, — сказал Мак, после чего сразу перешёл к делу. — Я бы хотел получить отсрочку, чтобы на эти деньги купить рыбу. У меня такое предложение: ты сам идёшь к Лофотенам, закупаешь груз на все три судна, закупаешь рыбу сколько пожелаешь. А осенью, когда я продам рыбу, ты получаешь свои деньги, и с процентами.
— Нет, — ответил Бенони, — я решил... Нет, всё равно нет... Кто мне поручится, что я получу свои деньги осенью?
— А рыба чем тебе не залог?
— Разве рыба — залог?
— Само собой. Рыба твоя, пока я не продам её. А когда продам, деньги твои.
Бенони связал этот новый проект с сушильными площадками, которые он приобрёл, теперь ему понадобится его гора, потому что теперь у него будет рыба. В рассуждениях Мака ему почудилась какая-то неувязка:
— Но если я буду покупать рыбу за свои собственные деньги, значится по сути куплю её не для вас.
— Дорогой Хартвигсен! Чтобы купить рыбу, нужны корабли, у меня их три, у тебя ни одного. Вдобавок я сегодня хочу помочь тебе, как помогал раньше; начинай помаленьку приучаться к делу. Ты, верно, собираешься рано или поздно покупать рыбу для себя, не то чего ради ты стал бы обзаводиться сушильными площадками? И вот, веря в твою хорошую голову и твою лёгкую руку, я тебе в этом году разрешаю приучаться к делу за мой счёт; если я вдобавок буду с барышом, то и слава Богу, если понесу убытки, так это я их понесу, а не ты. А ты получишь за свои деньги процент повыше, и это не считая платы за кредит.
Бенони долго стоял и думал, а потом, наконец, сказал:
— Мне бы хотелось сперва взглянуть на эти деньги.
Мак открыл шкатулку и начал вынимать оттуда пачку за пачкой. Бенони так высоко поднял брови, что складки на его низком лбу убежали под самую шевелюру.
— Пересчитать хочешь? — спросил Мак.
— Да нет, я просто хотел... Оставьте как есть...
И Бенони вышел из конторы Мака с такими же пустыми карманами, с какими пришёл. Только перед самым уходом он спохватился и выговорил себе кредит в лавке до осени, когда будет продана сушёная рыба. Мак не сказал нет, отнюдь не сказал нет, и открыл ему кредит в своей лавке.
— Как-нибудь хватит и на это, — сказал Мак.
И хотя Бенони не без содрогания думал про малоприятного Стена-Приказчика, пришлось ему идти в лавку.
— Если я пришлю свою кухарку за каким-нибудь товаром в лавку, запиши это на мой счёт.
— Тебе Мак открыл кредит? — спросил Стен-Приказчик.
Бенони проглотил его наглость и ответил с улыбкой:
— Да. Он считает, что я для этого достаточно хорош. А ты так считаешь?
— Я-то? А мне не всё равно, на кого записывать? В наших книгах все записаны.
— Ха-ха! Сказал бы уж лучше: в моих книгах!
Бенони хотел осадить этого лавочного зазнайку, который за последнее время слишком обнаглел и заважничал. А тут ещё Роза и адвокат взяли одного из детей Стена, девочку шести лет, чтобы было кого посылать с разными поручениями и с кем поболтать, но с этих пор Стен-Приказчик ещё пуще задрал нос, потому что его дочери справили новое платье.
— Вот это люди, — сказал он Бенони. — Наряжают мою девочку что твою принцессу, а есть ей дают больше, чем в неё влезает.
— Всё потому, что адвокат сам не может стать отцом, — сказал Свен, который стоял тут же и всё слушал.
Они ещё немного поспорили на эту тему, Свен утверждал, что адвокату недолго осталось важничать, вот ему пришлось освободить дом пономаря и перебраться к кузнецу; разве это подходящее жильё для благородной дамы? А какой муж достался Розе, пасторской дочке? Торчит здесь у стойки и пьёт. Тьфу!
— Будь я здесь сторожем, — продолжал Свен, — я бы подошёл к нему, положил руку на плечо и сказал бы: «А ну, пошли!».
Бенони увёл за собой Свена и на улице сказал ему:
— Надо снова сходить на «Фунтусе» к Лофотенам. Как ты насчёт этого?
Как Свен насчёт этого? Особого желания он явно не испытывал. С Эллен после того рождественского безумства он снова более или менее привёл всё в порядок, у них вроде всё наладилось, от ножа и побоев маленькая Эллен стала заметно лучше. Она прижалась к нему и с укором сказала: «Ты больше так никогда не будешь, верно?» — «Не буду, — грустно отвечал он с покаянным видом, — я просто очень рассвирепел!». А Мак, тот и вовсе прямо сказал: «Свен может весной на тебе жениться. Только мне убийств в Сирилунне не хватало!».
И вот Свен стоял перед своим прежним шкипером, и не очень-то ему хотелось идти к Лофотенам.
И тут Бенони объяснил, что в этом году будет покупать рыбу для себя.
Для себя? Это совсем другое дело. Собственная рыба? Тут уж Свен не откажется. Стыдно будет, если что...
Бенони на своём галеасе вышел к Лофотенам, две шхуны шли следом. И залив опустел. А зима окутала землю снегом и тишиной...
Между тем адвокат с женой перебрались к кузнецу.
— Это временно, — говорил Арентсен, — потом мы и сами отстроимся.
С ними была старая вдова пономаря и приёмыш — дочь Стена-Приказчика.
Они начали устраиваться по собственному разумению, кузнец оставил себе одну-единственную клетушку, крутом натирали, намывали и под конец всё блестело чистотой, что сверху, что снизу, а на некоторых окнах появились гардины. Ещё никогда комнаты в доме кузнеца не выглядели так нарядно, но и то сказать, они никогда не предназначались для проживания благородных людей. Перед переездом Роза завела грандиозную уборку на несколько дней и немало потрудилась. Мягкий диван и два самых красивых стула были переставлены в кабинет Николая для-ради посторонних людей, которые, возможно, сюда придут, так что гостиная выглядела уныло и пустовато, но там это и не имело такого значения. Через несколько лет, может быть, удастся поднакопить денег на пианино, чтобы заполнить зияющую пустоту в углу у той стены, что к морю.
Адвокат прикрепил дощечку на первую же дверь в коридоре, и через эту дверь он неоднократно проходил по своим адвокатским делам, или, на худой конец, для того, чтобы этой дверью пользовались каждый день. Но к нему так никто и не пришёл. Стояла зима, все устали, и раздоры стихли. Зря он не похлопотал в своё время о месте рыбацкого судьи, как собирался. А теперь он слонялся без дела, с каждым днём становился всё более неинтересным и пустым и не находил иного развлечения, кроме как невинно перекинуться с кузнецом в картишки.
