Не морочь мне голову! Они что, упали на тебя с неба?
Говорю тебе, я их только привёз. А на деньги, полученные за сельдь, я недавно купил лес для постройки хлева.
Нет, лес для хлева ты купил на деньги, заработанные на Лофотенах.
Поулине! Ты только послушай его! — крикнул Йоаким в дверь.
Ты чудак, сказал Эдеварт.
Йоаким рассердился, и всё могло бы кончиться крупной ссорой, если б случайно их разговор не услыхал один человек — в гостиной сидел их старый отец и пытался понять, из-за чего спорят его мальчики, ему казалось, что они оба правы. Из-за чего вы ссоритесь? — спросил он.
Эдеварт: Йоаким говорит глупости.
Вот уж не сказал бы, что наш Йоаким глуп, возразил отец, у вас обоих, слава Богу, хорошие головы.
Пришла Поулине. Она поглядела по очереди на братьев и спросила: В чём дело?
Это всё Йоаким...
Разве неправда, что ты дала мне денег на лес для хлева? — спросил Йоаким.
Правда.
Значит, ты с ним заодно, вы заранее сговорились! — рассердился Эдеварт.
Поулине: Да что это с вами всякий раз творится, когда вы беретесь за расчёт! Если ни один из вас не хочет взять денег у другого, так отдайте их мне. Они не пропадут, я их пущу в оборот.
Йоаким, угрюмо: Этот дурень считает, что должен мне за товар!
Эдеварт: Конечно, должен.
Поулине: Благослови тебя Бог, милый Эдеварт, разве ты не прислал нам деньги, когда был на севере?
Это пустяки.
Нет, ты прислал гораздо больше, чем был должен.
Эдеварт в отчаянии ерошит себе волосы. Не понимаю, как вы считаете. Мне казалось, что я могу без ошибки сложить два плюс два.
А оказалось, не можешь, сказал Йоаким, и всё потому, что ты складываешь то, что хочешь, а не то, что нужно.
Ты только послушай его, Поулине!
Разве это не ты построил лавку? — спросил Йоаким.
Эдеварт от изумления раскрыл рот. Отец сказал из своего угла: Верно, лавку построил он.
Й не ты ли привёз мне невод для сельди? — спросил Йоаким.
Эдеварт презрительно фыркнул: Невод? Ха, да я ни гроша за него не отдал. Ни шиллинга. Он с самого начала никуда не годился и к тому же весь сгнил. Кнофф хотел выбросить его в море. Ясно тебе?
Я запирал им залив, и он выдержал.
Запирал! Год за годом ты пытался ловить сельдь всюду, куда она заходит, проедал свои запасы, взятые на промысел, и оставался ни с чем. Да. А потом ты запер залив и счёл, что этот невод послан тебе Богом, но ты ошибся.
Йоаким, вспылив: И ты ещё смеешь говорить, что я год за годом болтался впустую? Креста на тебе нет! А сам ты не мотался из одного конца страны в другой как неприкаянный и не мог задержаться ни в одном месте?
Эдеварт ничего не добился и переменил тему разговора: Можешь говорить что угодно о том, что я мотался по стране и занимался чем придётся, но это всё же лучше, чем копаться в земле здесь в Поллене, как вы с Ездрой.
С Ездрой?.. Да ты и впрямь спятил! — воскликнул Йоаким. Да знаешь ли ты, что скоро усадьба Ездры станет самой большой в Поллене? Не знаешь, а вот я знаю!
Станет, но прежде она выпьет из него все соки, и он не то что ходить, ползать уже не сможет по своей земле.
Так что ж, ему вовсе не работать?
Он и Осию замучил, она стала рабыней своих коров и своей земли, продолжал Эдеварт. На неё жалко смотреть!
Дурак! — рявкнул Йоаким. Неужели ты не видишь, что они счастливы и довольны своей жизнью?
Эдеварт, кое-что припомнив: Это потому, что они никогда не видели ничего лучшего.
А что, по-твоему, лучше? Они работают на себя, им это нравится, они и не хотят ничего другого.
И, как ни бьются, еле-еле сводят концы с концами. Не больше.
Нет, больше, они начали на пустом месте, а теперь у них свой дом, земля, три коровы, а скоро будет ещё и лошадь.
Болтай, болтай, буркнул Эдеварт.
Важно, что они живут в мире с собой, чего про тебя не скажешь. Они ложатся вечером спать и спокойно засыпают.
А чего ж им не спать, сказал Эдеварт.
Ты-то вот не спишь, ты скитаешься по стране и считаешь, что всё делаешь лучше других. Я слышал, как ты по ночам извиваешься, будто червяк, пока не заснешь, а стоит тебе заснуть, начинаешь кричать о своём водопаде, об Августе, о Флориде и о своей усадьбе. Вот он, твой сон. Не хотел бы я быть на твоём месте.
Долгое молчание. Старый отец: Эдеварту приходится думать о многом. Не перечь ему, Йоаким, он столько всего повидал!
Как бы то ни было, говорит наконец Эдеварт, а я должен заплатить за те товары.
Ты мне больше не указ!
Эдеварт: И ещё я бы хотел, чтобы ты взял лавку на себя и распоряжался в ней по своему разумению. Так будет справедливо.
Я? Лавку? — удивился Йоаким. Нет уж, не взыщи, какой из меня лавочник, всю торговлю ведёт Поулине. У меня и без того хлопот хватает, сейчас я первым делом должен построить хлев.
Отцу по-прежнему казалось, что оба его сына по-своему правы, и он снова вмешался в их разговор: Кто бы мог подумать, что земля у Йоакима будет так хорошо родить, а теперь он хочет ещё и хлев построить. Посмотрела бы на всё это ваша мать!
Эдеварт так ничего и не добился. Он достал бумажник, положил на стол двадцать пять далеров и сказал: Вот, это для лавки, а после ярмарки будет ещё!
Нет! — испуганно воскликнула Поулине. Не надо!
Он сумасшедший! — сказал Йоаким.
Эдеварт сдержался и только кивнул. И вдруг сообразил, чем их можно пронять: Я понимаю это так, что вы оба хотите потихоньку вытеснить меня из дела и завладеть лавкой.
Теперь уже Йоаким разинул рот от удивления. Поулине, всплеснув руками, потеряла дар речи. Йоаким тоже ничего не сказал, он шагнул к двери, поднял щеколду и несколько раз толкнул дверь, ему хотелось уйти, поскорей уйти отсюда, он навалился на дверь, забыв, что она открывается внутрь. А ведь он тысячу раз отворял эту дверь!
Когда Йоаким ушёл, Поулине сказала: Я не верю, что ты так думаешь!
Эдеварт понял, что зашёл слишком далеко, и тихо ответил: Конечно, не думаю, ты права. Скоро я и сам не буду понимать, что говорю.
Оставьте Эдеварта в покое! — воскликнул отец. Он столько всего повидал.
Это была последняя капля, отцовские слова тронули сердце Эдеварта, и он уступил, его упрямства как не бывало; он отвернулся, чтобы родные этого не заметили.
Выходя из комнаты, Поулине сказала: Забери свои деньги, Эдеварт. Тебе они пригодятся на ярмарке.
Конечно, всё обошлось, ведь каждый желал другому только добра. Йоаким поступил мудро —
