Откуда ты знаешь?
Он сам мне сказал.
Эдеварт, удивлённо: Но ведь у тебя больше нет золотого кольца!
Почему же нет, есть, ответил Август. Ты сразу не сообразил, потому что тугодум, и всегда был тугодумом; словом, я раздобуду нам мелких денег, если ты поможешь мне нынче ночью.
Эдеварт, решив, что Август подбивает его на кражу, отрицательно покачал головой.
Не бойся, красть никто ничего не будет, успокоил его Август. А тебе и вовсе придётся только стоять и смотреть, не появится ли кто на дороге.
Не уверен, что пойду с тобой, с сомнением сказал Эдеварт.
По тебе, так лучше киснуть в Поллене!
Вечер был тихий и тёмный, когда друзья отправились в путь. Август нёс лопату и ломик, которым в лавке вскрывали ящики. Эдеварт молча плелся за ним.
Они вышли на дорогу, ведущую к церкви; Август шёл впереди, нетерпеливо и уверенно, селение они обошли стороной. Куда мы идём? — спросил Эдеварт. Помолчи, ответил Август.
Они шли около часа через Верхний Поллен и через пасторский лес вышли на поля, которые тоже принадлежали пастору. Август остановился у ворот церкви и тихо сказал: Стой здесь! Если кого увидишь, сразу беги ко мне на кладбище. Туда-то уж точно никто за тобой не пойдёт. И делай вид, будто ты паришь среди могил.
Это же святотатство, подумал Эдеварт, он хочет залезть в церковь, но тогда зачем ему лопата? Ты что, решил ограбить церковь? — спросил он.
Болван! — ответил Август. Что я там забыл?
Я спрашиваю, что ты задумал?
Август, коротко и твёрдо: Молчи! Я знаю, где могила Скору, разрою её и тут же зарою снова.
Ты собираешься разрыть могилу?
Вот именно. Скору похоронили с моим золотым кольцом, помнишь моё кольцо, я отдал за него три далера. Я знаю, на какой оно у него руке и на каком пальце, управлюсь за несколько минут.
Эдеварт вздрогнул. Ты не сделаешь этого, Август, прошептал он.
Заткнись и стой здесь! — огрызнулся Август и ушёл.
Стало совсем темно, Эдеварт почти ничего не видел, но, прислушавшись, понял, что Август копает землю, никаких других звуков слышно не было. Поначалу Эдеварту было страшно, он вздрагивал всякий раз, когда ему казалось, что по дороге кто-то идёт; хоть он и стоял далеко, а всё-таки тоже участвовал в осквернении могилы и нарушал покой усопшего. Прошло пятнадцать минут, полчаса, час, и он уже вздохнул спокойнее и даже присел возле калитки. На кладбище в темноте высилась какая-то куча — это была выкопанная Августом земля. Наконец послышался жалобный скрип, верно, это скрипели гвозди, когда Август их выдёргивал. Значит, он уже открыл гроб. Эдеварт в волнении вскочил.
Ту ночь они запомнили навсегда, хотя ничего страшного с ними тогда не случилось. Но обоим было ясно, что они совершили святотатство, и даже Август, который так храбрился, долго потом не мог спать спокойно. Он ведь не привык грабить могилы и потому сильно волновался. Август понимал, что действовать надо решительно и тихо, никаких громких разговоров, от которых могли бы звякнуть стёкла в церкви, даже чертыхнуться, оцарапавшись о гвоздь, и то было нельзя; следовало быстро делать своё дело и не обращать внимания на возражения друга.
Но мало открыть гроб, теперь ему предстояло отыскать впотьмах кольцо, и это оказалось самым трудным. Август, не глядя, нашёл бы и руку и палец, если бы Скору закопали вчера, но тут всё было иначе: в гробу лежала только одежда и кости, к тому же покойника основательно растрясли, когда перевозили фоб из Поллена на кладбище. Да где же у него руки? Август сосредоточенно шарил в гробу. Ничего.
Казалось, прошла вечность. Эдеварт не выдержал долгого ожидания, он покинул свой пост и направился на кладбище. Август приподнял крышку с одного конца, подпер её лопатой и шарил в гробу.
Эдеварт шепнул: Хватит, Август, пошли!
Август выпрямился, он был в отчаянии. Ступай к воротам, пока тебя черти не схватили!
Продай лучше моё кольцо!
Твоё, ха! А моё пусть достанется могильщику? Заткнись!
Эдеварту пришлось вернуться к воротам, а Август снова начал шарить в гробу. Он понял, что искать наугад бесполезно, нужно начать сначала и ощупывать всё дюйм за дюймом; это была мучительная работа, он перебирал всё подряд, главным образом, одежду, иногда ему попадались кости, пуговицы, порой что-то мерзкое прилипало к его пальцам. Несколько раз он принимал за кольцо пуговицы, они тоже были маленькие и круглые. Но Август не сдавался. Найдя наконец кольцо, он не удержался и громко шепнул Эдеварту: Нашёл! Эдеварт слышал, как Август возится, опуская крышку, снова жалобно заскрипели гвозди.
Август торопился, он не нашёл старые отверстия для гвоздей и не решился стучать, забивая гвозди снова, поэтому встал на крышку и несколько раз подпрыгнул; потом Эдеварт услыхал, как он снова засыпает могилу и утрамбовывает землю.
Оставалась самая важная часть работы: нужно было уничтожить следы. Теперь Эдеварт слышал, как Август убирает и приводит в порядок могилу, разравнивает её руками, последним он положил на место дёрн — с этим он провозился дольше всего, стараясь, чтобы стыки дёрна были незаметными.
Наконец Август вернулся к Эдеварту. Потрогай! — сказал он.
Эдеварт потрогал. Это было кольцо. Давай я понесу лопату и ломик! — предложил он.
Они молча возвращались через пасторский лес. Начался дождь...
Да, настоящий осенний дождь, который не прекращался целых три дня, Август счёл это большой удачей и волей Провидения: тот благословенный дождь не позволил людям пойти на кладбище, он уничтожил на дерне все стыки и смыл остатки выброшенной земли. Тот благословенный дождь очень помог им...
И они снова отправились в путь со своими мешками, а жители селения в то время копали картофель; началась осень, дни стали короче. Август решил податься на юг, Эдеварт подозревал, что друг хочет вернуться в Фусенланнет, где жила та важная дама, в которую он был влюблён; ладно, его воля, лишь бы он не вздумал стрелять в её мужа. Эдеварт сказал: Я думаю, ты быстро всё распродашь, тогда купи новые товары в ближайшем городе. Август ответил: За меня не тревожься!
Они расстались. И увиделись друг с другом только летом на ярмарке в Стокмаркнесе.
Эдеварт на своей лодке отправился прямо на север, в Кве-фьорд, и начал торговать. Он надеялся, что в тех местах у людей ещё остались деньги после летнего лова сельди.
Между лавкой в Поллене и Габриэльсеном шла жестокая борьба, одному из них предстояло в конце концов свернуть торговлю. Габриэльсен рассчитывал выстоять благодаря поручительству, которое дали родственники его жены; Поулине было трудно соперничать с ним, но она действовала внимательно и осторожно, учитывала, что людям больше нужно в то или другое время года, и уже в зависимости от этого закупала товар. Это было разумно с её стороны, она не запасала керосин на лето, когда на небе сияет полуночное солнце, и табак — на зиму, когда мужчины уходят на Лофотены, она была очень осмотрительна.
Йоаким видел, что торговля идёт хорошо, а после того как он и сам приложил к ней руку, в нём проснулось тщеславие — они ни в коем случае не должны уступить Габриэльсену! Йоаким внимательно следил за тем, чтобы закупки товара не превышали имевшуюся у них наличность, вместе с сестрой они прикидывали, как выгоднее поступить; Поулине составляла списки, а Йоаким обеспечивал гарантию, купцам в Тронхейме оставалось соглашаться или не соглашаться с ценами и условиями закупщиков.
О, сестра Поулине была очень расторопна. Нельзя сказать, что она была так уж добра к покупателям, люди не очень-то могли рассчитывать на её сострадание, когда приходили к ней со своей нуждой, нет, она была далеко не такая добросердечная, как Эдеварт, когда он стоял за прилавком. Тот просто давал всё, что у него просили, Поулине же блюла свои интересы и никогда ничего не упускала; если ей слишком долго не возвращали денег, она без колебания напоминала должнику о его долге. Некоторых покупателей обижало такое обхождение, и они клялись, что ноги их больше не будет в её лавке. И в самом деле выдерживали какое-то время, но потом приходили опять, а что им ещё оставалось? Конечно, можно
