сделала Поулине сухой и чопорной ещё до того, как ей сравнялось тридцать восемь лет.
Сухой и чопорной.
Но не испытывает ли теперь, пусть изредка, эта неприкаянная душа некое сладостное томление? Пожалуй что и испытывает. В Поулине поселилась глупая тревога с тех пор, как капеллан Твейто побывал в лавке, право же, у неё появилось какое-то непривычное настроение, она могла теперь отойти в сторонку, немного повспоминать, немного помечтать. Он заметил её в церкви, он признал её, он глядел на неё тёплым взглядом, произнося слова молитвы, это было так необычно. А ещё она запомнила, как подарила ему от всего сердца пачку жевательного табака.
Вполне вероятно, что в Поулине до сих пор мерцали искры этих воспоминаний, теперь она сидела по вечерам и обшивала репсовой ленточкой край своей нижней юбки, чтобы подол шелестел по церковному полу. А вот зачем она это делала? В Поллене такой моды не было, да и вообще её одежда не имела к моде никакого касательства, хотя и вполне соответствовала её возрасту. Просто репсовая ленточка была призвана известить всех молящихся, что приближается Поулине.
Утром, когда Поулине направлялась в церковь, Август стоял во дворе, немытый и неприбранный, в одной сорочке и брюках, она успела лишь подумать, что ему надо поторапливаться, если он хочет её догнать. Отношения между ними были сейчас не самые добрые, и Августа это весьма огорчало. Он был теперь слишком старый, да и волос у него почти не осталось.
Интересно, повезёт ли Поулине в церкви с новой ленточкой? Очень может быть. Во всяком случае, она внезапно утратила к этому всякий интерес, потому как её ум заняли другие вопросы; Поулине побывала в церкви и на почте и вернулась с радостным известием: надо же, старший брат возвращается!
— А что я говорил! — отозвался Август.
Но Поулине его не услышала, она пребывала в восторге.
— Можешь сказать мне спасибо, — заявил Август.
— Ну, коли ты правду говоришь, — ответила Поулине, — то и впрямь большое тебе спасибо.
— Я оповестил о нём все консульства, и, если он не исчез с лица земли, они должны были его отыскать.
Поулине сняла парадное платье и принялась готовиться к приёму старшего брата.
— Он получит комнату рядом с тобой, над кофейней.
— Ну-ну, — сказал Август, — а разве он приедет один?
Поулине растерялась:
— Не знаю, он об этом не пишет...
— Потому что если он приедет с женой...
— Тогда что?..
— Тогда мне придётся съехать.
— И что ты будешь делать?
— Я-то? Ну это уж не твоя печаль.
Поулине глянула на него, не совсем поняв, о чём это он, и вдруг стала чуть менее сухой и чопорной: Август до того любезный, до того отзывчивый, такая уж у него натура, он себя просто не щадит, он безропотно принимает все удары судьбы.
— Ты... ты очень хороший человек, — промолвила она торопливо, боясь наговорить лишнего.
Потребовалось очень немного дней, чтобы Поулине смогла ещё больше оценить Августа. Как-то утром в Поллен прибыла вёсельная лодка, со штевнем, вся покрытая пеной, а послал её Йоаким, который сообщал, что ночью запер в заливе косяк сельди возле Фуглё и что Август должен разослать телеграммы и направить к нему оптовиков.
Порасспросив прибывших, Август набросил куртку. Поулине задержала его: он должен сперва позавтракать. Нет, он не станет завтракать, ему надо разослать телеграммы. Но Поулине затолкала его обратно в комнату.
— Ты это чего? — спросил он. — Не задерживай меня. — И вышел из дому.
Нет, он просто замечательный человек. Поулине прекрасно понимала, что за такую возможность артель должна сказать спасибо Августу. Не будь Августа, полленцы и сегодня бегали бы от дома к дому и толковали бы про невод, которого у них нет. А вот Август каким-то чудом раздобыл этот невод. И Йоаким стал его счастливым хозяином.
Когда Август вернулся домой уже во второй половине дня, он, как и утром, отказался от еды, он-де купил себе кое-чего поесть на обратном пути.
— И перестань накрывать на стол.
Поулине, обиженно:
— Не могу понять, почему ты убежал без завтрака.
— Не можешь и не надо. Ведь ты же сама слышала, они обнаружили сельдь. Так вот, я боюсь, что загородь стоит на мелководье, стало быть, надо поскорей её выбирать.
— Теодор сегодня вернулся домой, — сказала Поулине.
— Вот и хорошо. Пусть тогда сразу отправляется на Фуглё и тоже займётся сельдью.
Август, верно, успел позабыть, каков этот Теодор, если считал, что он способен приняться за работу сразу после возвращения. О нет, Теодор был не из таких. Сперва ему надо походить по соседям, показать себя народу, рассказать о морских бурях и крушении, которое ему пришлось пережить, когда он находился у берегов Хельгеланна, как он в самую страшную минуту взялся за дело, а помощников у него всего и был-то мальчик-юнга... но он с Божьей помощью одолел все трудности...
— Но тебе больше не надо этим заниматься, — сказал Август, — приготовься идти на Фуглё, за сельдью!
— Сперва мне надо побывать дома, — удивился Теодор.
Август ходит по округе, он скликает народ, разделочников и засольщиков, он уже направил Йоакиму несколько шхун с солью и порожними бочками, главное, как можно скорей опростать загородь, чтобы там было больше места для оставшейся сельди, не то рыба заснёт и опустится на дно. Август неслыханно замотан, он ходит повсюду и всем рассказывает свою большую, свою большую-пребольшую новость: в заливе перед Фуглё заперта сельдь. К югу от Поллена он встретил Родерика, сына Теодора и Рагны. Это отличный парень, известный по всей округе своими серьёзностью, усердием и надёжностью. Он подряжался на сезонную, летнюю работу, теперь он свободен, а потому с первого же слова изъявляет согласие отправиться на Фуглё: где есть сельдь, там есть и заработок, с ним отправится ещё одна женщина и её дочь.
Так мало-помалу набирается достаточно народу.
Дни бегут, с Фуглё поступают всё новые и новые известия, пока всё идёт как должно, две шхуны выбирают сельдь из залива, туда приходят суда перекупщиков, возле загороди царит оживление, старый Каролус знает в этом деле толк и может помочь советом. Старый Каролус просто не способен удержаться от советов, он снова растёт в собственных глазах.
— Когда ты внёс свою половину доли, — говорит он Августу, — ты стал хозяином всего невода. Хочешь его снова продать?
— А ты, что ли, хочешь купить?
— Вполне возможно.
— Это ещё зачем? — вмешивается Ане Мария, жена Каролуса. — Ты никак надумал покупать невод? Когда у тебя только и есть что артельная доля.
Но тут выясняется, что невод намерена купить община, каждый из участников внесёт такую долю, какая ему по карману. Им уже доводилось видеть, как один-единственный удачный улов может изменить жизнь, сделать их состоятельными, они уже познали вкус богатства. На торги отрядили Каролуса.
Август — сама благосклонность, он готов продать невод за ту же цену, которую заплатил сам. Он хотел бы также спросить, не пожелает ли присоединиться Йоаким, единственный платёжеспособный покупатель, но не делает этого, чтобы не обидеть Каролуса.
А готов ли Август, спрашивает Каролус, согласиться на отсрочку платежа до тех пор, пока они с Божьей помощью не запрут очередной косяк сельди?
Август лишь махнул рукой, он не из тех, кто сидит без гроша за душой, да вдобавок он имеет дело со