и в других областях страны изучить искусство ручного прядения. Нельзя было без волнения смотреть на Гангабехн за ткацким станком. Эта простая женщина, усердно работавшая на своем станке, так увлекалась, что было трудно привлечь к себе ее внимание и еще труднее заставить оторвать взгляд от любимого станка,
XLI
Поучительный разговор
С самого начала своего возникновения движение «кхади», или «свадеши», как его тогда называли, вызвало к себе критическое отношение со стороны фабрикантов. Умар Собани, очень дельный фабрикант, не только делился со мной знаниями и опытом, но и держал в курсе настроений других фабрикантов. Доводы одного из них произвели на Умар а Собани большое впечатление. Фабрикант настаивал, чтобы я с ним встретился. Я согласился. Собани устроил нам эту встречу. Разговор начал фабрикант:
— Вам известно, что движение «свадеши» существовало и раньше?
— Да, — ответил я.
— Вам должно быть также известно, что во времена раздела[26] мы, фабриканты, хорошо использовали движение «свадеши». Когда оно достигло своей высшей точки, мы подняли цены на ткани, а также делали кое-что и похуже.
— Да, я слышал об этом и был глубоко огорчен.
— Понимаю ваше огорчение, но не вижу для него оснований. Мы занимаемся делом не ради филантропии, а ради прибыли, нам надо платить дивиденды акционерам. Цена товара зависит от спроса. Разве можно не считаться с законом спроса и предложения? Бенгальцы должны были знать, что их агитация, которая ведет к повышению спроса на ткани «свадеши», вызовет также и рост цен на них.
— Бенгальцы, — перебил я его, — как и я, доверчивы по натуре. Они никогда не думали, что фабриканты в час нужды окажутся столь эгоистичными и непатриотичными и предадут родину тем, что станут обманывать народ и продавать иностранные ткани, выдавая их за «свадеши».
— Мне известна ваша доверчивость, — возразил фабрикант, — поэтому я и решил обеспокоить вас, попросив прийти ко мне, чтобы вы не повторили ошибку простодушных бенгальцев.
При этих словах фабрикант подозвал конторщика, стоявшего с образцами тканей, изготовляемых на его фабрике.
— Взгляните на эту ткань, — сказал он, — это последняя новинка нашей фабрики. Ее берут нарасхват. Мы изготовляем ее из отходов, и потому она дешева. Мы посылаем ее далеко на север, в долины Гималаев. Наши агенты ездят по всей стране. Они бывают даже в таких местах, куда никогда не дойдут ни ваши слова, ни ваши агенты. Теперь вы видите, что нам не нужны еще агенты. Кроме того, вы, должно быть, знаете, что индийские текстильные фабрики не удовлетворяют потребности населения. Следовательно, вопрос о «свадеши» сводится в значительной мере к вопросу о производстве. Импорт иностранных тканей автоматически прекратится, как только мы увеличим и улучшим свою продукцию. Поэтому мой совет вам — прекратите свою агитацию и обратите внимание на создание новых фабрик. Мы не нуждаемся в рекламе для своих товаров, но нам надо добиться расширения их производства.
— В таком случае вы, вероятно, одобрите мои усилия, так как я как раз этим и занят, — заявил я.
Каким образом? — воскликнул он, несколько озадаченный. — Неужели вы предполагаете строить новые фабрики? В таком случае мне остается только поздравить вас.
— Не совсем так, — возразил я, — я пытаюсь возродить ручное прядение.
— Что это значит? — спросил он с все возрастающим удивлением.
Я рассказал ему о прялке, изложив историю длительных поисков ее, и добавил:
— Я с вами вполне согласен. Нет смысла становиться, по существу, агентом по сбыту фабричной продукции. Это принесло бы стране больше вреда, чем пользы. Еще долго наши фабрики не будут испытывать недостатка в покупателях. Моя работа должна заключаться и заключается лишь в организации производства домотканой материи и в нахождении средств для сбыта кхади. Поэтому все мое внимание сосредоточено на производстве кхади. Я стою за эту форму свадеши, потому что только таким способом смогу обеспечить работой полуголодных, безработных индийских женщин. Думаю предоставить этим женщинам возможность производить пряжу и одевать население Индии в кхади, выработанную из этой пряжи. Я не знаю, насколько это движение будет иметь успех. Сейчас оно находится лишь в начальной стадии. Но я верю в него. Во всяком случае вреда оно не принесет. Напротив, если оно сможет увеличить производство тканей в стране даже в незначительной мере, оно принесет большую пользу. Теперь вы понимаете, что наше движение свободно от тех недостатков, о которых вы говорили.
— Мне нечего возразить вам, — сказал он, — если вы, организовывая это движение, имели в виду лишь увеличение продукции. Получит ли прялка распространение в наш век машин — это другой вопрос. Но я желаю вам всяческого успеха.
XLII
Прилив поднимается
Я не могу посвятить еще несколько глав описанию дальнейшего прогресса движения «кхади». Рассказывать о различных сторонах своей деятельности, проходившей на глазах У всей общественности, значило бы выйти за рамки этой книги; я не должен предпринимать этих попыток хотя бы потому, что потребовался бы целый трактат на эту тему. Цель моя состоит лишь в том, чтобы описать, каким образом некоторые вещи, так сказать, самопроизвольно, раскрылись передо мной в ходе моих поисков истины.
Поэтому продолжим рассказ о движении несотрудничества. В то время как могучее движение халифата, организованное братьями Али, было в полном разгаре, я имел длительные беседы с ныне покойным мауланой Абдул Бари и другими улемами. Наши беседы касались прежде всего вопроса о том, в какой мере мусульмане могут соблюдать правило ненасилия.
В конце концов они согласились со мной, что ислам не запрещает своим последователям придерживаться ненасилия как политического метода, и если они дадут обет ненасилия, то должны его придерживаться. Резолюция о несотрудничестве была предложена на конференции халифата и после продолжительных прений принята. В моей памяти свежи воспоминания о том, как однажды в Аллахабаде комитет, обсуждая этот вопрос, заседал всю ночь напролет. Вначале Хаким Сахиб скептически отнесся к возможности проведения ненасильственного несотрудничества на практике. Но после того, как его скептицизм был рассеян, он всем сердцем отдался этому движению и его помощь оказалась для него неоценимой.
Несколько позже я выдвинул резолюцию о несотрудничестве на гуджаратской политической конференции. Оппозиция сначала возражала, что провинциальная конференция не вправе принимать резолюцию раньше, чем ее примет Конгресс. Я же утверждал, что такое ограничение применимо только к прошлому движению, но когда дело идет о будущем, о дальнейшем пути нашей деятельности, то низшая организация не только вполне компетентна, но даже обязана так поступить, если у нее есть для этого необходимые выдержка и смелость. Никаких разрешений, доказывал я, не требуется, если речь идет о стремлении поднять престиж центральной организации на свой страх и риск. Затем предложение обсуждалось по существу, причем прения протекали, несмотря на всю остроту, в атмосфере «приятной сдержанности». Резолюция была принята подавляющим большинством голосов. Успех резолюции во многом объясняется личными качествами адвоката Валлабхаи и Аббаса Тьябджи. Последний председательствовал на конференции, и его симпатии были на стороне резолюции о несотрудничестве.
Всеиндийский комитет Конгресса решил созвать в Калькутте в сентябре 1920 года специальную сессию Конгресса для совещания по тому же вопросу. Подготовка велась широкая. Председателем был избран Лала Ладжпат Рай. Из Бомбея в Калькутту шли специальные поезда для членов Конгресса и
