месяцев. Расслабься. Загорай. Создай себе новую легенду». Легенду трупа… Фотография на рояле дона Роберто… Молодой светловолосый уланский офицер, присевший у ног матери, изящное усатое лицо с выражением самодовольного собственника. Трент тоже был его собственностью. Не изо дня в день, но был. Именно так воспринимал Трент отношение к себе полковника. Сам же он с детства испытывал к полковнику Смиту чувство неизменной и естественной преданности и еще ощущение зависимости полевого офицера от начальства. Это состояние он никогда не ставил под сомнение, потому что в полковнике было что-то от его отца.
«Черт возьми их обоих, – подумал Трент, – британского полковника и латиноамериканского киллера».
А латинос тем временем ждал объяснений.
– Катамаран построен как скоростное судно, – начал Трент, – а не для перевозки груза. Когда налетает шквал, обычная яхта кренится, сбрасывая ветер с парусов. Катамаран с его постоянным ускорением глушит силу ветра. Перегрузите его – и первый же шквал сорвет мачту, – предупредил он. – Возьмите «Зодиак» на буксир и посадите Гомеса на гакаборт с мачете в руках. Как только налетит шквал, он перерубит трос.
Гомес улыбнулся, услышав о том, какая роль ему предлагается.
– Но мы потеряем груз, – холодно предположил Луис.
Трент покачал головой. У него тысяча метров нейлоновой лесы на штоке марлиня, прикрепленном к опоре на левом борту. Леса выдержит нагрузку в триста килограммов. – Мы подойдем с наветренной стороны и заберем «Зодиак».
– Так просто, капитан?
Трент поднял свою банку с пивом:
– В общем, да. И вам не придется много платить.
Глава 5
Порывистый ветер взволновал поверхность моря, несмотря на то что пока он слаб. Всего за полчаса над рифом появилась туча – странная, почти маслянистая. Жара становилась невыносимой, а влажность – такой высокой, что заходящее солнце казалось апельсином, вылепленным из глины и расплющенным о горы. Большая рыба уходила на глубину, а за последние тридцать минут Трент не увидел ни одной птицы. Сидя у кубрика, он толок чеснок, свежий имбирь, черный перец горошком, соль и оливковое масло, делая из всего этого пасту. Он уже снял тент с кубрика и установил жаровню. Один из «бюрократов» чистил рыбу – нож Трента конфисковал Педро Гомес. Теперь «бюрократы» и Луис были внизу, в то время как Гомес, лениво наблюдая за ним, сидел на крыше кают-компании.
Спешить было некуда – встреча должна состояться в шести милях от рифа в час ночи. Двадцать минут на погрузку людей и груза, два часа – до побережья и еще полчаса, чтобы подняться вверх по реке к месту выгрузки. Хотя название реки держали от Трента в секрете, он не сомневался, что это – правый рукав Бельпана, в том самом месте, где из-за поворота ничего не видно с автомобильного моста. Они разгрузятся, а затем Гомес прострелит ему голову. Гомес не испытает при этом ни радости, ни отвращения. Это его работа – все равно что ходить в офис.
Трент свернул восемь новеньких тысячедолларовых купюр и убрал их в задний карман джинсов: первые три – за фрахт яхты, остальные – за то, что согласился на рандеву. Думать о том, что деньги вернутся к Гомесу в его бумажник из крокодиловой кожи, было не очень приятно, но куда противнее представлять, что тебе прострелят голову! Трент так долго хотел уйти от всего этого – от секретности и одиночества! За последние месяцы, пока он создавал себе новую легенду, он смог наконец расслабиться – впервые за несколько лет. А теперь снова был на волосок от смерти.
Страх был полезен, поскольку при этом вырабатывается адреналин, правда, если еще остается способность трезво мыслить. До сих пор Тренту удавалось сдерживаться, но вот сейчас он ощущал кислый привкус в горле, пробирающий до самого желудка, и дрожь в поджилках.
Надо было проверить барометр. А для этого спросить разрешения Гомеса, но вопрос мог вызвать у латиносов подозрение. Во всяком случае, он-то знал, что происходит, главное, когда это начнется. Ураган – гораздо более реальный союзник, чем Каспар в посольстве США или Стив в Вашингтоне, пообещавший помощь крепких парней. Смазав окуней соусом из чеснока и имбиря, он бросил рыбины в гриль и крикнул латиносам, сидевшим внизу, чтобы принесли ножи и тарелки с камбуза.
Во время обеда Трент наблюдал за Луисом, который перерезал ножом рыбий хребет, отделяя от него мясо с вниманием и маниакальной аккуратностью хирурга. Луис был человеком, который ошибок не прощал: ни себе, ни коллегам, ни подчиненным. Чтобы у Трента появился шанс выжить, надо, чтобы Луис поверил: Трент не понял, что ему вынесен смертный приговор. За ним, конечно, все равно станут следить, но все- таки не исключено, что возникнет момент, когда латиносы расслабятся или сконцентрируются на чем-то другом.
Трент подошел к холодильнику, достал пиво и, открыв его, как бы между прочим спросил:
– А почему вы не привезли их на самолете?
Он заранее знал ответ. Они использовали самолеты для перевозки наркотиков и понимали, что это рискованно: кто-то мог оказаться на посадочной полосе или рядом, и хорошо, если случайно. Контрабанда наркотиков была быстрой операцией. Приземлиться, дозаправиться топливом и взлететь, пока никто не подоспел к месту посадки. Теперь же эти люди были вовлечены в долгосрочную операцию, и полная секретность – главное условие успеха.
Луис посмотрел на Трента, подняв на мгновение свои припухшие веки. Появился очередной носовой платок. Его тонкие пальцы слегка дрожали.
– Мы любим море, сеньор капитан. «Только у вас нет никакого опыта судовождения», – подумал Трент. Их единственной ошибкой было то, что они зашли на чужую территорию, его территорию. И потому Трента все еще не покидала надежда, несмотря на страх перед Луисом, так же, как когда-то он не потерял надежды, находясь под наблюдением главаря организации террористов. Руки у того киллера были такие же, как у Луиса, и был он психопатом.
Порывы ветра усилились, хотя и не стали чаще. Шквал еще не налетел, но возникла сила, способная крутить «Золотую девушку» по всей длине ее якорной цепи. От тучи над рифом теперь исходил нарастающий гул.
– Мне нужно подготовить паруса, – сказал Трент.
Ни звезд, ни облачка во мраке, распростершемся над головой и сливавшемся с такой же черной бездной океана. Ветер дул порывами. Волны, длинные и маслянистые, качали «Золотую девушку», ударяясь о ее легкий корпус и оставляя в кильватере два фосфоресцирующих следа. Каждые десять минут из темноты налетали сильные порывы, и оттого, что большой легкий фок снова наполнялся ветром, мачты гудели от внезапно появлявшейся нагрузки.
Трент чувствовал приближение этих сильных порывов, правда, не понятно каким образом – быть может, по дрожанию румпеля или по тому, как нос яхты уходил в море. У всех хороших моряков есть умение, несмотря на волны любой величины, вести судно ровно, а не зигзагами.
Трент почти не смотрел на компас. Он был для него скорее подтверждением того, что он идет правильным курсом, чем путеводителем, так же как медленно менявшиеся цифры на маленьком экране навигационного прибора Лорана, прикрепленного к переборке кают-компании. Ему не было нужды сверяться с картой. Перед тем как поднять якорь, он ввел данные о месте встречи в компьютер прибора Лорана, и теперь радионавигационная система показывала местонахождение «Золотой девушки» по отношению к месту рандеву с точностью до сотни метров. Вести судно было легко, но неприятно. Мешало ощущение опасности. Она витала здесь, в темноте, в плотном, осязаемом ночном воздухе. И это, несмотря на метеорологический прогноз и на то, что барометр замер на отметке 29,9. Педро Гомес почувствовал тревогу Трента еще до того, как они отправились в путь.
– Ты чувствуешь его?
– Кого? – притворился Трент.
– Тайфун, – спокойно ответил латиноамериканец. – Ты не смотрел на барометр уже целых четыре часа.
Трент пожал плечами, и бандит улыбнулся. В отблеске света, проникающего из кают-компании, сверкнули белые зубы.
– Ты мне нравишься, Трент. Но это ничего не меняет.
