что лица присутствовавших на похоронах были почти неразличимы из-за сильного дождя и сумрачного зимнего света, да к тому же полуприкрыты поднятыми воротниками и шляпами, низко надвинутыми на лоб.
В Бельпан он приехал под именем 'Трент – тридцати пяти лет от роду. Длинные, темные, слегка вьющиеся волосы и густая короткая борода, почти черные глаза и гибкое мускулистое тело не привлекали особого внимания. Ожерелье из красных кораллов выглядело на нем немного нелепо.
Волны, омывая риф, слегка покачивали большой катамаран. Откатываясь назад, они с хлюпаньем всасывались в кораллы, такой же звук когда-то издавало пиво, вливаясь в ирландского дедушку Трента. У деда была вставная челюсть, чаще всего лежавшая в жилетном кармане вместе с тяжелыми золотыми часами и серебряным перочинным ножиком…
Гул самолета отвлек внимание Трента от этого внезапного воспоминания и пляжной вечеринки. Самолет летел с юга низко над землей параллельно побережью! В Бельпан-Сити не было никаких ночных коммерческих рейсов. Удивительно! Трент влез на мачту. С высоты двадцати метров ему удастся заметить навигационные огни самолета. В прошлом, лежа в темноте, он не раз слушал нарастающий гул мотора. И даже короткий свет прожектора мог тогда сделать его удобной мишенью для автоматов Калашникова…
Приближался двухмоторный и тихоходный самолет. Трент мысленно представил карту побережья. Здесь была единственная посадочная полоса, построенная американским «косметическим» биллионером на острове Кей-Канака, расположенном милях в пяти севернее острова Сан-Пол. Биллнонер жил на Кей-Канака в большом белом бунгало на рифовой стороне острова по две недели в году. У президента же Бельпана был небольшой деревянный домик на прибрежной стороне, построенный с благосклонного разрешения, как сказали бы в Англии, биллионера, играющего здесь роль королевы.
Спустившись с мачты, Трент направился к рундуку, в котором лежали все фок-паруса. Он выбрал легкий гостер и поднял его в ночное небо зачехленным, как большую белую сосиску.
Для облегчения носовой части судна Трент использовал нейлоновый канат с короткой якорной цепью и вытягивал его до тех пор, пока не показался якорь, затем привязал конец цепи к тросу на шлюпке и оставил лодку в свободном дрейфе.
Сильный рывок за левый шкот расчехлил гостер. Здесь, у рифа, вдалеке от заслонявших ветер островов, даже легкого бриза было достаточно, чтобы наполнить парус. Трент прислушался к журчанию волн, рассекаемых носом набиравшего скорость катамарана. С поднятыми поплавками у «Золотой девушки» была осадка два фута. Между Кей-Канака и местом стоянки катамарана не было никаких коралловых рифов, так что необходимость в навигационной карте отпадала. Трент закрепил двойной румпель яхты резиновым ремнем и, предоставив «Золотой девушке» самой держать курс, снова залез на мачту.
Самолет сделал полный круг и теперь возвращался параллельно своему собственному следу, только ниже. Трент поняв по звуку мотора, что пилот сбавил скорость, на Кей-Канака мелькнуло три красных огня. Затем небо озарила вспышка белого света, осветив все вокруг в радиусе четырех миль, двигатели самолета умолкли, и послышались какие-то глухие, тяжелые удары и щелчки, как будто грузный человек скатился с железнодорожной насыпи в кучу сухого хвороста и пустых консервных банок. Трент отодвинул панель внутри алюминиевой мачты и достал полиэтиленовый пакет с пистолетом системы «Вальтер» и двумя запасными магазинами к нему.
Когда катамаран был на полпути к Кей-Канака, он услышал звук моторной лодки, быстро направлявшейся к материку. Путь до острова занял у него час. Он свернул парус, стараясь не поднимать брызг, опустил небольшой якорь с кормы, вытравил кормовой трос и направил «Золотую девушку» к пляжу, подтягивая ее так, чтобы корпус корабля лишь слегка касался прибрежной гальки. Затем спрыгнул на берег, привязал трос к пальме, вновь взобрался на борт и вытянул трос метра на три. Его насторожил слабый запах бензина. В самолете, должно быть, кончилось топливо. Трент опасался идти по открытому пространству, особенно ночью. С вальтером в одной руке, с большим фонарем – в другой и с портативным фотоаппаратом в кармане, прячась в тени пальм, он осторожно обошел взлетно-посадочную полосу. Самолет стоял на дальнем конце полосы, между деревьями. Стволы пальм погасили скорость самолета и удержали его в горизонтальном положении – пилот был очень опытным, или ему просто повезло.
Трент подождал еще минут пять, опустив руку с пистолетом и прислушиваясь. Затем обогнул переднюю часть самолета и за разбитым ветровым стеклом увидел темные очертания фигуры пилота. Грузовой люк с левого борта был распахнут, и Трент забрался внутрь.
Большую часть пространства в грузовом отсеке занимал топливный бак. Впереди, у предохранительной перегородки, стояли в ряд стальные канистры, размером раза в два больше баллонов для подводного плавания. В дверях кабины пилота в луже крови лежал чернокожий юноша. Наверное, второй пилот. Посветив фонарем, Трент увидел осколок стекла, торчавший из шеи.
Что касается пилота, то он, видимо, сильно ударился головой о ветровое стекло. Откинув тело, Трент взглянул ему в лицо – широкое, с резкими чертами, отекшими щеками, мясистым носом и серыми, поблекшими от солнца и алкоголя глазами. На коротко стриженных непослушных волосах запеклась кровь. «Любитель подраться в барах», – подумал Трент, глядя на покрытые шрамами руки. Пожалуй, в свои шестьдесят он немного староват для этого. Пилотам «Эйр Америка», обслуживающим нефтяные месторождения, геологические изыскания и небольшие полуофициальные операции, о которых так мечтали не самые привлекательные отделы ЦРУ, Трент достаточно часто вверял свою жизнь и по опыту знал, что эти тертые калачи, бывало, совершали ночные посадки с непристегнутыми ремнями безопасности.
Наклонившись над трупом, Трент осветил фонариком забрызганное кровью ветровое стекло. От удара небольшой осколок вылетел наружу. Открыв нож, Трент вставил осколок обратно, стараясь не испачкать в крови, затем вытер лезвие ножа, соскреб какую-то серебристо-серую чешуйку и потер ею по навигационной карте. На карте осталась серая полоска. Карманы летчика были пусты, в кабине пилота не оказалось никаких документов, кроме навигационных карт севера США, Мексики и Центральной Америки.
Ничего не было и в карманах второго пилота. Трент еще раз осмотрел рану на горле юноши, сфотографировал обоих пилотов и, пройдя в грузовой отсек, стал исследовать стальные канистры. Их было пятнадцать, весом килограммов по двадцать каждая. Трент открыл одну из них, опустил влажный палец в кристаллический порошок и потер им о десну. Мгновенное онемение десны и вкус порошка не оставляли сомнений: кокаин. Канистра весит килограммов пять, остальное – порошок. Пятнадцать умножить на пятнадцать – двести двадцать пять килограммов, три с половиной миллиона долларов оптом, тринадцать миллионов, если продавать по граммам на улице. Трент закрыл канистру и стер майкой отпечатки пальцев. Спрыгнув на землю, осмотрел песок в поисках следов. Только четкие отпечатки его собственных ног и больше ничего. Держа пистолет наготове, он обогнул самолет, преодолел метров сто по направлению к деревьям и наконец нашел то, что искал. След! На пляж и с пляжа прошел грузный человек. Трент двинулся по левому следу. Тот обрывался метрах в ста от посадочной полосы, а правый след – примерно в шестидесяти метрах, среди деревьев. Трент вздрогнул, но все же вернулся к центру взлетной полосы по тормозному следу, чтобы найти то место, где самолет впервые коснулся земли. Затем отсюда зашагал до пляжа – сто три с половиной метра. Почти блестящая посадка для повидавшего на своем веку летчика…
Через полтора часа он уже бросил якорь возле «своего» рифа, спустил и зачехлил парус, убрал вальтер в тайник и спустился по трапу в большую, просторную и светлую кают-компанию, соединявшую обе части судна. Слева от трапа располагался стол с навигационной картой. Большой диван U-образной формы, обитый серо-голубой материей, занимал переднюю часть кают-компании. К дивану придвигался полукруглый полированный обеденный стол красного дерева, подпиравшийся гнездом мачты. Трент не стал задерживаться, а спустился еще ниже, туда, где располагались носовые и кормовые комфортабельные каюты, камбуз, душ, большая раковина и фотолаборатория. Перед тем как вынести на палубу спальный мешок, он проявил и напечатал пленку, которую отснял в самолете.
Он проснулся от гула подвесного лодочного мотора «Джонстон» в пятьдесят лошадиных сил. В Бельпан импортировали моторы марок «Джонстон», «Меркурий» и «Ямаха», и он быстро научился различать их по звуку. Мужчина приоткрыл один глаз и, прищурившись, осмотрелся. Солнце уже вынырнуло из тумана над серебристо-голубой поверхностью моря и полностью освещало белую лодку, стремительно приближавшуюся к катамарану. Сидевший в ней человек сделал круг, выключил двигатель и подвел лодку к борту «Золотой девушки». Поднятая мотором волна забрызгала и Трента, и его спальный мешок.
