Широкие ноздри, аккуратно подстриженные усы, твердый рот, квадратный подбородок – ни дать ни взять офицер британской гвардейской кавалерии, казалось, с рождения приученный делать карьеру и беспрекословно подчиняться. Из-за отца Трент все свое детство страдал от добродушного презрения людей этого сорта.
Сложив газету, Трент пересек тротуар и свернул в первый переулок направо. Улица сменялась двусторонним шоссе, ведущим из Канкуна вдоль насыпи в глубь мексиканской территории. От раскаленного асфальта поднимались волны жара, на улицах почти не было пешеходов и машин. Департамент дорог позаботился об акациях вдоль шоссе. Некоторые деревья погибли. Другие ободрали козы, и чахлые их остатки отбрасывали тень, недостаточную даже для самого выносливого из крестьян майя, ищущего приюта на время сиесты.
Повернув налево, Трент увидел, что мужчина в полотняном костюме идет по дальней стороне шоссе. От горячего воздуха в глазах все расплывалось, и казалось, будто тело англичанина разрезано пополам и ноги важно вышагивают совершенно независимо от верхней части туловища. Трент все еще держал его в поле зрения. Англичанин опять перешел на другую сторону шоссе и повернул на пересекавшую его улицу. Трент ускорил шаг и свернул туда же. Англичанин оглянулся, Трент тотчас выронил газету и, поднимая ее, увидел, что мужчина вошел в отель «Королева Виктория» – двенадцатиэтажную башню нежно-розового цвета. Немного погодя Трент вошел следом, поднялся на последний этаж, прошел в бар, заказал у полусонного бармена бутылку пива «Корона», через десять минут спустился на лифте на третий этаж и по служебной лестнице сбежал вниз. Худой мексиканец в красной майке деловито размазывал белую краску на стене лестничной площадки, а мексиканец в зеленой майке стоял на коленях перед ящиком с инструментами, притворяясь, будто проверяет электрическую розетку. За то время, пока лжеэлектрик успел бы бросить свою отвертку и вытащить пистолет, Трент смог бы всадить ему три пули в голову. И где англичанин отыскал этих ребят? Будучи любителем театральных эффектов, Трент не удержался, чтобы не «выстрелить» в мексиканца, выставив два пальца. Тот широко улыбнулся в ответ и пожал плечами, а Трент сдул воображаемый порох с кончиков пальцев и двинулся по коридору к комнате номер три. Дверь была не заперта.
Полковник Смит, начальник нового подразделения ЕС[3] по борьбе с терроризмом, стоял у окна, глядя на улицу сквозь кисейные занавески, которые за годы небрежного обращения стали желтовато-коричневыми от никотина. Оглянувшись через плечо, он указал Тренту на один из легких стульев возле обшитого пластиком кофейного столика.
Таким же ободранным пластиком были отделаны письменный стол и то, что архитектор, планируя интерьер номера, видимо, назвал туалетным столиком. Покосившаяся двухспальная кровать была прикрыта застиранным белым покрывалом, а ковер представлял собой запятнанный кусок коричневого клетчатого шерстяного полотна, от которого исходил запах дешевой косметики и табака.
В своем костюме от Сэвиль Роу и галстуке Мэрилебонского крикетного клуба полковник выглядел здесь так же нелепо, как завернутый в простыню куклуксклановец, голосующий на углу улицы в Гарлеме. Трент знал, что все это заранее спланировано, чтобы вызвать у него раздражение. В первые годы своей работы он слишком часто задавал себе вопрос «почему?», чтобы теперь не понимать полковника. Полковник мастерски управлял эмоциями людей. Трент жил в его доме в Лондоне с двенадцатилетнего возраста. Отец Трента служил с ним в одном кавалерийском полку – полковник ушел с почетом, в то время как старший Махонк вышел в отставку после того, как в его эскадроне вскрылись серьезные, хотя и неподсудные, злоупотребления с казенными деньгами: в кавалерийских полках не любят скандалов. – Ну что, плохие новости? – Смит задал этот вопрос спокойным, ровным голосом, в котором сквозила едва заметная усталость, обычная для людей, долгое время несущих на себе бремя ответственности за безопасность сограждан. Информация, ложившаяся на письменный стол полковника Смита, всегда несла в себе беду – разница была лишь в степени опасности.
– Возможно, это не наше дело, – осторожно начал Трент. – Бельпан – сфера американских интересов. Наркотики или что-то вроде этого.
Он ожидал ответа, но полковник по-прежнему разглядывал улицу. Исходя из опыта, Трент знал, что молчание Смита – игра, в которую он играет со своими подчиненными. Помолчав, Трент продолжил:
– Сначала на шоссе, ведущем с юга на север, приземляется самолет. Ни один из кульвертов не был закрыт. Оба пилота погибли, и сотня килограммов кокаина осталась на дороге. Те, кто занимается контрабандой марихуаны, могут позволить себе витать в облаках, не проверяя шоссе. Но торговля кокаином – дело профессионалов. Я видел это место. Глубина кульверта – четыре с половиной метра, отвесные стояки. У них не было шанса. – Хотя Трент и считал себя достаточно сообразительным, но он так и не смог тогда найти веской причины для посещения морга и не видел тел погибших. – Затем другой самолет, уже с кокаином, делает ночную посадку на остров, где находится загородный дом президента. Посадочная полоса достаточно длинная, но сигнальные огни были установлены на сто метров дальше, чем следовало, а стоповые – на шестьдесят метров, в глубине леса. Пилота во время приземления кто-то ослепил мощным стробоскопом. Пилот был настоящим профессионалом. – Трент бросил на кофейный столик фотографию пилота. – Американцы внесут его в свою картотеку. Ему каким-то образом удалось посадить самолет между деревьями. Крылья погасили скорость, и он выжил. Помощник пилота – тоже.
– Потрясающе! – Полковник был удивлен так, как червяк, которого приготовили для наживки и вдруг отпустили.
«Побольше игры», – подумал Трент. В начале их служебных отношений полковник иногда выводил его из себя, теперь же он даже не чертыхнулся.
– Готов поспорить, что он выполнял фигуры высшего пилотажа, – добавил Трент. – Пилот понял, что его подставили и теперь он является прекрасной мишенью. Прибор ночного видения выведен из строя светом стробоскопа, так что удрать вряд ли удастся, хотя, пожалуй, бегство – единственный шанс. Но едва он спрыгнул на землю, как кто-то размозжил ему череп куском свинцовой трубы. Необычайно опытный был пилот, что называется «тертый калач», – продолжал Трент.
Он тряхнул головой, чтобы отогнать кошмарные воспоминания. Полковник прошел суровую школу жизни, в которой эмоции считались бесполезной и опасной роскошью и поэтому были строго-настрого запрещены.
– Той же самой трубой убийца разбил ветровое стекло – я нашел свинцовую стружку на стекле, – а потом перерезал горло помощнику пилота и воткнул в рану осколок стекла. Профессионал. Ничего сложного, но достаточно, чтобы одурачить местную полицию.
– Ты их проинформировал? – Полковник слегка перебарщивал, делая вид, будто скорее любопытствует, чем беспокоится, и Трент решил выдержать небольшую паузу. Смит подошел к кофейному столику и взял фотографию, которую Трент считал своим козырем.
– Конечно, ты их не проинформировал. – Полковник убрал фотографию в кожаный бумажник и вернулся к окну. – Ну, что еще?
Трент пожал плечами:
– В такой дыре, как Бельпан, ничего не меняется. Здесь каждый парень, отучившись и вернувшись домой с гуманитарным дипломом, открывает свою газету, однако среди них есть две более или менее серьезные. Недавно у них появились новые хозяева, и теперь они обвиняют правительство в связи с наркомафией. – Трент сделал паузу. Полковник не одобрял вовлечения в дела посторонних, но у Трента не было выбора. – Находясь на островах, трудно быть в курсе событий. Поэтому уже в Бельпан-Сити я попросил одного парня проверить информацию. «Вашингтон пост» раздувает эту историю, «Нью-Йорк тайме» – тоже. Кроме того, по этому поводу было задано несколько вопросов в палате представителей. Похоже, все идет по чьему-то сценарию.
Полковник повернулся к Тренту. Кривая ухмылка, чуть тронувшая уголки его рта, вдруг сменилась внезапной усталостью в глазах. По улице с грохотом проехал грузовик. Пережидая, пока шум стихнет, полковник вынул из внутреннего кармана тонкий золотой портсигар, достал сигару и прикурил, щелкнув зажигалкой. Портсигар ему подарил отец Трента, и сейчас, вынув подарок, Смит как бы напомнил, что именно он встал на сторону старшего Махони, возместил недостающую сумму и тем самым спас его от трибунала. «Только идиот предпочел бы сесть в тюрьму, – говорив тогда полковник. – Это свело бы в могилу твою мать». Она погибла в автомобильной катастрофе через три недели после смерти отца.
Полковник закрыл портсигар:
