Атаман А. И. Дутов

большевиков на Ташкент, дошел до Ак-Булака. В нашем округе мобилизованы станичники от 20 до 35 л[ет]. Кроме того, сформированы партизанские отряды. На вас двигается Каширин, который разбит под Оренбургом. Я его преследую. Он не знает о падении Верхнеуральска. Мною посланы части в Самару и Уральск. Благодарю станичников за верную и бескорыстную службу родному войску. Войсковой Атаман Дутов»⁷⁸¹. В обращении к населению Дутов писал: «Граждане! Неужели до сих пор имя атамана Дутова должно служить пугалом. Кажется, всем должно быть ясно, за что я боролся и к чему стремился. Я призываю всех к доверию и совместной работе на благо Родины»⁷⁸². Особую роль в освобождении войска от большевиков должны были играть атаманы военных округов, на которых с 28 июня 1918 г. были возложены обязанности начальников обороны соответствующих округов и обязанности очистить подведомственную территорию от красных⁷⁸³.

Настроения тех дней нашли отражение в стихотворении войскового старшины А.Ф. Рязанова «Тревога»⁷⁸⁴:

Трубач, труби скорей сигнал —
Наш старый марш-поход,
Чтоб на всю Русь он прозвучал,
Чтоб разбудил народ!

Настал последний, грозный час,
Последний смертный бой:
Наш подлый враг идет на нас
Со злобою слепой.

Казак! Седлай скорей коня,
Скачи под сень знамен:
Станицы гибнут от огня,
Там плач детей и жен.

Там гибнет труд твой вековой —
Наследье многих лет,
Что добыл тяжкою борьбой
Твой славный старый дед.

Трубач, труби! В ком искра есть
И к родине любовь,
Восстанет тот за нашу честь,
Россия будет вновь!

Из моря крови, груды тел,
Страдальческих могил
Народ восстанет гневен, смел
И полн могучих сил.

Слухи о Дутове и слава оренбургского атамана вышли далеко за пределы Оренбургской губернии и даже востока России, порой оренбургскому атаману приписывали то, к чему он совершенно не был причастен. Дутов еще спокойно пребывал в Тургае, а в Москве народный комиссар по военным и морским делам Л.Д. Троцкий в приказе от 13 июня 1918 г. уже отметил, что «преступный мятежник Дутов двигает против рабочих и крестьян темные банды на Урале»⁷⁸⁵. Казачье повстанческое движение связывали с Дутовым и представители Белого лагеря. Так, в конце мая 1918 г. известный правый политический и общественный деятель В.В. Шульгин писал из Киева командующему Добровольческой армией Генерального штаба генерал-лейтенанту А.И. Деникину: «Мое мнение – нужно узнать, чем дышит армия Дутова, и, если там лозунг монархический и союзнический, открыто провозгласить у себя в армии Алексеева лозунг за монархию и союзников и идти на соединение с Дутовым»⁷⁸⁶. Донской атаман П.Н. Краснов 28 (15) мая 1918 г. на встрече с Деникиным в станице Манычской также упомянул об общности целей борьбы Добровольческой армии, донского казачества, оренбургских казаков Дутова и чехословаков⁷⁸⁷. Епископ Уфимский Андрей (князь Ухтомский) в начале 1918 г. в своих «Письмах к верующим большевикам» призывал к покаянию и называл Дутова величайшим героем и спасителем Отечества наравне с Мининым, Пожарским и Кутузовым⁷⁸⁸. Сам же Дутов позднее отмечал, что «у нас были сведения, что есть отряды Деникина, Семенова, Калмыкова и др[угих], и эти сведения, долетая до нас, указывали, что мы не одни, что наше дело не пропащее»⁷⁸⁹. Враги Дутова, вероятно, в 1918 г. сочинили про атамана ругательное стихотворение, оказавшееся, к сожалению, пророческим⁷⁹⁰:

Ты смиритель царский верный,
Враг народный и злодей,
Окруженный бандой белой
Ищешь гибели своей.

По степям ты рыщешь, подлый,
Путь ломаешь, мосты жжешь,
Как разбойник, как грабитель,
В бой открытый ты нейдешь.

По горам и по оврагам,
Притаившись, как змея,
Будто зверь ты кровожадный,
Крови ищешь для себя,

Заставляешь кровь святую
Проливать ты за дворян,
Для того, чтобы буржуям
Набивал народ карман.

При царе вы нас душили,
Беспощадно гнули в рог,
Что вы делали над нами —
Знает только один Бог.

За чины и за погоны,
И за почести свои,
За кокарды и за шпоры
Утопаете в крови…

Но теперь другое время,
Пролетарий – властелин,
Управлять страной умеет,
Не жалеет своих сил.

О, как жаль вам расставаться
С тем, отняли что у вас;
Закаталось ваше солнце,
Наш пробил счастливый час.

Период июля – августа 1918 г. был, пожалуй, одним из наиболее насыщенных и интересных в жизни Дутова. Однако в характере атамана все сильнее стали проявляться такие негативные черты, как стремление к самолюбованию, разного рода удовольствиям и бахвальство. Дутов начинает раздавать интервью, не стесняясь в них откровенно врать. Так, в интервью корреспонденту газеты «Уфимская жизнь» летом 1918 г. он, не смущаясь, присвоил себе победу повстанцев над отрядом С.М. Цвилинга в станице Изобильной весной 1918 г. Все сведения, изложенные Дутовым, напоминают обстановку именно изобильненского боя. Сделаю одну оговорку, хочется надеяться, что в статье допущена опечатка и речь идет не о станице Изобильной, в которой был убит Цвилинг, а о станице Ильинской, через которую прошел Дутов, возвращаясь из Тургая. В этом случае интервью атамана не будет вызывать таких негативных эмоций. Дутов рассказал, что находился в засаде, имея всего 15 винтовок и по 5 патронов на винтовку, при том что красных было около 2000 человек. «Мы все ждем, сидим, не шелохнемся, – говорил атаман. – Наконец, наступили сумерки. Тут я крикнул: «С Богом, братцы!» Выпалили наши пятнадцать винтовок по пяти раз, и все мы бросились в атаку… Как гром упали на голову большевиков. Они не ожидали… Что только было! Уж и устроили же мы из них кашу… Не много ушло от нас тогда…»⁷⁹¹ Оставлю на совести Дутова этот случай и вернусь к анализу дальнейших его действий.

Оренбургский атаман сразу по возвращении в войско столкнулся с необходимостью формулировки и проведения в жизнь собственного внешнеполитического курса. В условиях войны дипломатия как никогда тесно переплелась со стратегией, а в качестве дипломатов чаще всего выступали военные (что особенно характерно для периода 1917–1918 гг., когда антибольшевистский лагерь еще только формировался). Таким образом, Дутов должен был стать не только ответственным политиком, но еще и искусным дипломатом. Действовать приходилось в непростой обстановке. Освобождение территории войска от большевиков шло с двух сторон: на юге оно осуществлялось повстанческими отрядами оренбургских казаков, а на севере – соединенными силами казаков и частей восставшего против большевиков Отдельного Чехословацкого стрелкового корпуса, причем оренбургские казачьи части на севере войска действовали в составе Сибирской армии и подчинялись Временному Сибирскому правительству, на юге же казаки подчинились власти Комуча. Прежде всего, щекотливость положения Дутова заключалась в том, что в итоге территория Оренбургского казачьего войска в административном отношении оказалась разделена между самарским Комучем и Временным Сибирским правительством в Омске. Между тем Дутов сразу по возвращении в Оренбург признал Комуч и как депутат Учредительного собрания вошел в его состав. 10 июля приказом № 8 по Оренбургскому казачьему войску, Оренбургской губернии и Тургайской области за подписью И.П. Нестерова он был назначен главноуполномоченным Комитета членов Всероссийского учредительного собрания на территории Оренбургского казачьего войска, Оренбургской губернии и Тургайской области⁷⁹² – высшим представителем Комуча в регионе⁷⁹³.

13 июля Дутов выехал в Самару, куда прибыл чуть ли не в салон-вагоне самого П.А. Столыпина⁷⁹⁴ в воскресенье 14 июля в 16.30. Дутова встречала многотысячная толпа, чехословаки с духовым оркестром и казаки, Комуч представлял Б.К. Фортунатов, союзников – французский военный агент Тимэ. Дутов обратился к встречавшим с краткой речью: «Спасибо вам, господа, за то приветствие, за тот радушный прием, который вы оказали здесь сейчас мне. В свою очередь, позвольте и мне от своего лица и от лица всего моего дорогого казачества поприветствовать вас с освобождением от большевистского гнета, который виден был везде и во всем. Своему освобождению мы вместе с вами всецело обязаны никому другому, как только нашим дорогим братьям чехословакам. Оренбургское казачество никогда не забудет той помощи, которая как раз вовремя была ему оказана войсками чехословаков под городом Троицком. Я полон пожелания чехословацкому народу и впредь так же доблестно сражаться совместно со всеми нами с общим нашим врагом Германией»⁷⁹⁵. В ответ раздалось громовое «ура».