весьма не почтенных людей, которых мы дорого оплачивали. Имея четверть миллиона в кармане, мы вернулись в Австралию. Мистер Шмидт обдумал план действий и поделился им со мной. Я также был когда- то инженером, был одним из тех, в кого жизнь крепко вцепилась зубами, но я никогда не был гением, как ваш дядя. Если бы случилось так, что я один нашел бы радий, то я вероятно продал бы его в Сиднее первому встречному, пошел бы в какой-нибудь портовый кабачок и пропил бы все до гроша. Но благодаря тому, что радий достался не мне, а Шмидту, я — теперь богатый человек.
— Но какое счастье для дяди, что он напал именно на вас.
— Почему? Ах, да! Потому что я не перегрыз ему горло? Но, во-первых, ведь не каждый человек — убийца, а во-вторых, я люблю его и любил всегда, как отличного товарища. Невеселое это было время в Сиднее, пока мы оба чистили там сапоги, но мы пережили его.
— А что было дальше? — полюбопытствовал я, прерывая его молчание.
Он расхохотался.
— Дальше било презабавно. Мы вернулись в Австралию, поселились в лучшем отеле «Виктория», взяли автомобиль и отправились к правительству. Я как сейчас вижу физиономию правительственного комиссара, с которым начал беседу ваш дядя. Для этой беседы он совершенно преобразился и стал похож на карикатурного американца из юмористического журнала.
Он начал так:
— Извините пожалуйста, я бы хотел купить землю.
— Где?
— Среди пустыни.
— Зачем?
— Хочу построить там дачу.
— Среди пустыни?
— Yes. На горе Руссель.
Комиссар засмеялся.
— А вы знаете, какое племя диких там живет?
— Yes. Людоеды.
— Сколько же вы хотите заплатить за гору Руссель?
— Я могу предложить вам сто тысяч долларов…
Через несколько дней договор был готов.
Австралийское правительство от души хохотало над сумасшедшим американцем, о котором оно даже не знало, что он немец. Гора Руссель стала собственностью вашего дяди, а сто тысяч долларов — собственностью австралийского правительства. Договор был составлен по всем правилам, но чиновники покатывались со смеха, когда мистер Шмидт вписал туда пункт, гласивший, что гора принадлежит ему со всем тем, что находится на ней и внутри ее на протяжении ста километров в окружности, и что ему принадлежит также воздух над горой и земля под ней.
Мы снова раздобыли частицу нашего сокровища и снова продали его в Америке. Вернувшись в Австралию, мы принялись внимательно изучать эту пустыню. У нас ушло на это почти два года. Здесь мы открыли ту пещеру, в которой живет теперь ваш дядя и под которой проходит подземный источник. Затем мы приступили к работе. Через полгода в Кембриджский порт прибыло целое судно с турбинами и гигантскими динамо-машинами и всем прочим, В течение того времени, что мы изучали пустыню, мы завели дружбу с дикими. Это не трудно, так как дикари— те же дети. Разумеется, их нельзя стегать хлыстом, убивать их женщин и детей и выгонять их из селений, как это делали белые, явившиеся в Австралию.
— А мы добились этой дружбы, то есть, вернее, не мы, а ваш дядя.
Я же был только его помощником.
Затем мы проложили здесь рельсы и стали подвозить материалы. Да, да, мистер, мы работали десять лет, пока достигли всего, что вы видите здесь. За это время мы постепенно и осторожно продавали частицы радия. У нас накопился миллион фунтов стерлингов, и Австралия продала нам весь этот участок земли. Конечно правительство и до сих пор убеждено, что это затея сумасшедшего. Но отчего же не извлекать из этой затеи ежегодно по миллиону фунтов.
Я посмотрел на американца.
— Вы думаете, это возможно?
Мистер Холльборн ответил совершенно спокойно:
— Если мистер Шмидт скажет мне сегодня, что он через месяц стащит с неба на землю луну, то я буду уверен в том, что он сделает это. Он никогда не обещает того, чего не может сделать.
Мистер Холльборн встал:
— Я думаю, нам пора домой. Скоро взойдет солнце и мне нужно идти к машинам.
Я остановил его еще одним вопросом:
— Сколько человек живет в «Пустынном городе»?
— Пятеро белых: мистер Шмидт, вы, я и два служителя.
Я засмеялся.
— И это все население города?
Американец ответил совершенно серьезно.
— Это правящий класс. Но есть рабочие.
— Белые рабочие?
— Большинство — черные, есть и красные. Все они очень сильны, добросовестны, беспрекословно послушны, если с ними хорошо обращаться, и неутомимы. Эти рабочие: машины, турбины, динамо, трансмиссии… Лучший из них — подземный источник, питающий нашу силовую станцию и приводящий все в движение.
— И для обслуживания этих машин нужно всего пять человек?
— Нет, машины обслуживаю один я, иногда ваш дядя, слуги же нужны нам только для таких случаев, когда к нам приезжают гости вроде лорда Альбернун, придающие большое значение тому, чтобы в доме были человеческие слуги. Раньше здесь жило еще двести американских монтеров, которые оборудовали нам силовую станцию. Потом мы всех их отправили обратно.
— Зачем? Ведь дядя замышляет грандиозные работы.
— Да, но не следует иметь много соглядатаев. Этих рабочих набирали по пять человек из каждого города по всей Америке. Правда, они не придавали большого значения тому, что мы здесь делали. Они, так же как и австралийское правительство, считали все это сумасшедшей затеей…
Мы заняли место в аэроплане. Солнце взошло. Это было изумительное зрелище.
Сперва над степью показалось темно-красное пятно, затем в вышине вспыхнули серебряные лучи и все небо загорелось пестрыми красками.
В Австралии все делается не так, как везде. Здесь солнце не золотое, а серебряное. Это от тумана.
Рядом с нами послышался резкий свист бича и затем пощелкивание, точно кучер погонял лошадей. Я вздрогнул и невольно схватил американца за руку.
— Экипаж! Откуда здесь мог взяться экипаж?..
Холльборн покачал головой:
— Совершенно невозможное явление.
Но звуки снова раздались, на этот раз еще ближе. Холльборн показал мне маленькую птичку, доверчиво сидевшую на ветке почти рядом с нами. Это из ее крошечного клювика вырывались такие звуки. Я едва успел придти в себя от удивления, как снова вздрогнул: над самым моим ухом прозвучал звонкий, раскатистый смех.
Но к этому смеху присоединился и Холльборн.
— Не бойтесь, это тоже не человек. Это «смеющийся осел», как его зовет народная молва. Вот он сидит на дереве… Право, это вовсе не осел, а умнейшая птица на свете, которая высмеивает человеческую глупость.
Да, да, милый мой друг, вам придется привыкнуть к тому, что в Австралии все не так, как на свете.
