§ 242.
Вторая сфера развивает соотношение различенных в то, что оно есть вначале, в противоречие в самом себе. Это противоречие, которое выступает в виде бесконечного прогресса, разрешается (с) в конечный результат, в котором небезразличное различенное (Differente) положено тем, что оно есть в понятии. Оно есть отрицание первого и,как тожество с первым, оно есть отрицательность самого себя. Оно есть, следовательно, единство, в котором эти оба первые имеются как идеализованные и моменты, как снятые, т. е., вместе с тем, как сохраненные. Понятие, которое, таким образом, исходя из своего в-себе-бытия, посредством своей дифференции и снятия ее приходит к тому, что смыкается с самим собою, есть реализованное понятие, т. е. понятие, содержащее положенность своих определений в своем для-себя-бытии. Оно есть идея.
{344}
для которой вместе с тем, как для абсолютно первого (в методе), этот конечный результат есть лишь исчезновение видимости, будто начало есть нечто непосредственное, а она есть некий результат, — есть познание того, что идея есть единая целостность.
§ 243.
Метод, таким образом, есть не внешняя форма, а душа и понятие содержания, от которого он отличается лишь постольку, поскольку моменты понятия также и в себе самих приходят в своей определенности, к тому, чтобы выступать как целостность понятия. Эта определенность или содержание приводит себя вместе с формой обратно к идее, и, таким образом, идея представляет собою систематизированную целостность, которая есть лишь одна идея, особенные моменты которой столь же суть в себе, сколь и порождают, посредством диалектики понятия, простое для-себя-бытие идеи. — Наука, таким образом, кончает тем, что понятие понимает самого себя как чистую идею, для которой идея есть ее предмет.
§ 244.
Идея, сущая для себя, рассматриваемая со стороны этого своего единства с собою, есть созерцание, и созерцающая идея есть природа. Но, как созерцание, идея положена внешней рефлексией в одностороннем определении непосредственности или отрицания. Но абсолютная свобода идеи состоит в том, что она не только переходит в жизнь и также не только в том, что она, как конечное познание, позволяет жизни отражаться в ней, а в том, что она в своей абсолютной истине решается свободно произвести из себя момент своей особенности или первого определения и инобытия, непосредственную идею, как свое отражение (Wiederschein), решается из самое себя свободно отпустить себя в качестве природы.
Прибавление. Мы теперь возвратились к понятию идеи, с которой мы начали. И вместе с тем это возвращение назад есть движение вперед.
Мы начали с бытия, с абстрактного бытия. На том этапе нашего пути, на который мы теперь вступили, мы имеем идею как бытие. Но эта идея, обладающая бытием, есть природа.
Приложение. Предисловие Гегеля ко второму изданию
Благосклонный читатель увидит, что в этом новом издании многие части переработаны и развиты более точно и подробно; при этом я старался смягчить и сжать формальную сторону изложения; я стремился также посредством более обширных экзотерических примечаний приблизить абстрактные понятия к обычному пониманию и более конкретным представлениям о них. Но необходимая в очерке сжатость изложения, а помимо этого, и трудности трактуемого здесь предмета приводят к тому, что и это второе издание сохраняет то же назначение, которое имело первое издание: оно должно служить книгой для предварительного чтения, необходимые разъяснения к которой должны быть даны в устных лекциях. Название «Энциклопедия», которое носит этот очерк, по первоначальному своему смыслу допускало бы, повидимому, меньшую строгость научного метода и внешнего расположения материала, но характер трактуемого предмета требует, чтобы основой изложения оставалась логическая связь.
Может казаться, что есть даже слишком много поводов и побуждений, заставляющих меня высказаться о внешнем, отношении моей философии к умственным и лишенным мысли веяниям современного просвещения, а это можно сделать лишь экзотерически, например в предисловии. Ибо, хотя эти веяния и считают необходимым занять определенную позицию по отношению к философии, в них нет ни следа научного философствования; в данном случае, следовательно, вовсе не философствуют, а подходят к философии со стороны, так и оставаясь вне ее. Неприятно и даже рискованно становиться на такую чуждую науке почву, ибо подобные заявления и объяснения не способствуют тому пониманию, которое единственно только и может быть целью истинного познания. Однако коснуться некоторых явлений все же, пожалуй, полезно и даже необходимо.
Единственное, к чему я вообще стремился и стремлюсь в своих философских изысканиях, — это научное дознание истины. Такое
{346}
познание является наиболее трудным путем, но только этот путь может представлять собою интерес и ценность для духа, после того как последний, однажды вступив на путь мысли, не соблазнился представлением о тщете ее усилий, а сохранил неустрашимую волю к истине.
Он вскоре находит, что единственно лишь метод в состоянии обуздывать мысль, вести ее к предмету и удерживать в нем. Впоследствии обнаруживается, что такой методический путь сам есть не что иное, как воспроизведение того абсолютного содержания, от которого мысль сначала порывалась уйти и уходила; но это — воспроизведение в глубочайшей, свободнейшей стихии духа.
Еще не так давно миновало то счастливое, по видимости, состояние немудрствования, когда философия шла рука об руку с науками и образованием, когда умеренное рассудочное просвещение уживалось одновременно и с потребностью самостоятельного разумения, и с религией, когда естественное право жило в мире с государством и политикой, а опытная физика носила название естественной философии. Но
