{150}
моменты.—Высшей формой ничто, как взятого отдельно принципа, была бы свобода, но свобода есть отрицательность, лишь поскольку она углубляется в себя, чтобы достигнуть величайшей интенсивности, а сама по себе есть утверждение, и как раз абсолютное утверждение.
Прибавление. Бытие и ничто пока еще лишь должны быть различны, т. е. их различие существует пока лишь в себе, но оно еще не положено.
Когда мы вообще говорим о некоем различии, мы этим предполагаем две вещи, каждая из которых обладает определением, которым не обладает другая. Но бытие есть как раз то, что совершенно лишено определений, и ничто есть такое же отсутствие определений. Различие между ними есть, следовательно, лишь различие мнимое, совершенно абстрактное различие, которое вместе с тем не есть различие. При всех других различиях у нас всегда есть также и общее, объемлющее собою эти различные вещи. Если мы, например, говорим о двух различных видах, то род есть то, что обще обоим видам. Мы говорим также: существуют природные и духовные сущности. Здесь сущность есть то, что обще им обоим. Но различие между бытием и ничто не имеет общей почвы, и именно поэтому оно вовсе и не есть различие, — оба определения представляют в данном случае одну и ту же беспочвенность. Если бы на это возразили, что и бытие и ничто суть ведь мысли, и мысль, следовательно, есть то, что обще им обоим, то возражающий упустил бы из виду, что бытие не представляет собой особенную, определенную мысль, а является, наоборот, еще совершенно неопределенной мыслью, которая именно вследствие этого неотличима от ничто. Бытие часто представляют себе как абсолютное богатство, а ничто, напротив, как абсолютную бедноть. Но если, рассматривая весь мир, мы говорим: все есть, и не говорим ничего больше, то мы опускаем все определенное и мы имеем, следовательно, вместо абсолютной полноты абсолютную пустоту. Это применимо также и к определению бога как чистого бытия, каковому определению с одинаковым правом противостоит определение буддистов, что бог есть ничто, — определение, выводом из которого является утверждение, что человек становится богом посредством самоуничтожения.
§ 88.
Точно так же и ничто, как непосредственное, равное самому себе, есть, наоборот, то же самое, что бытие. Истину как бытия, так и ничто, представляет собою единство их обоих; это единство есть становление.
{151}
Примечание. 1) Положение: бытие и ничто суть одно и то же, кажется представлению или рассудку таким парадоксальным, что они не хотят принимать его всерьез. И в самом деле в этом положении мышление берет на себя одно из труднейших дел, ибо бытие и небытие суть противоположность во всей ее непосредственности, т. е. здесь перед нами противоположности, ни в одной из которых еще не положено определение, которое содержало бы в себе его отношение к другой. Но в них, как мы показали в предшествующем параграфе, содержится это определение, и оно одно и то же в них обоих. Дедукция их единства постольку совершенно аналитична, да и вообще все поступательное движение философии, как методическое, т. е. необходимое движение, есть не что иное, как положение того, что уже содержится в понятии.
Но так же, как правильно сказать, что бытие и ничто едины, так же правильно сказать, что они совершенно различны, что одно не есть то, что есть другое. Но так как различие здесь еще не определилось, ибо бытие и ничто суть именно непосредственные определения, то оно здесь невыразимо, есть одно лишь мнение.
2) Не нужно большого остроумия, чтобы сделать смешным положение, что бытие и ничто тожественны, или, говоря точнее, не требуется большого остроумия, чтобы привести различные несообразности и ложно уверять, что они представляют собою следствия и применения этого положения. Можно, например, сказать, что согласно этому положению одно и то же, существуют ли мой дом, мое имущество, воздух для дыхания, этот город, солнце, право, дух, бог, или их не существует. В такого рода примерах отчасти подставляют частные цели, полезность того-то и того-то для меня и задают вопрос — все ли равно мне: будет ли данная полезная вещь или ее не будет? На самом же деле философия и есть учение, которое должно освободить человека от бесконечного множества конечных целей и намерений и сделать его равнодушным к ним, так чтобы ему и впрямь было все равно, есть ли подобные вещи или их нет. Но нужно вообще сказать, что так как речь идет в этом вопросе о некотором содержании, то этим устанавливается связь с другими существующими предметами, целями и т. д., относительно которых предполагают наперед, что они обладают значимостью.
От таких наперед принятых предпосылок ставится в зависимость, есть ли бытие и небытие некоего определенного содержания одно и то же или не одно и то же. Вместо пустого различия между бытием и небытием подсовывают, таким образом, различие, наполненное содержанием.— Отчасти же берутся сами по себе существенные цели, абсолют- ные существования и идеи, которые лишь подводятся под определения бытия или небытия. Но такие конкретные предметы являются и чем-то совершенно другим, чем лишь сущим или же несущим; такие скудные абстракции, как бытие и ничто, — а они наиболее скудные, потому что они представляют собой лишь начальные определения, — совершенно не адэкватны природе этих предметов; истинное содержание давно вышло за пределы как самих этих абстракций, так и противоположности между ними. Вообще, когда вместо бытия и ничто подсовывают некое конкретное, то пустомыслие постигает обычная для него судьба: ведь обычно бывает с ним так, что то, что предносится его представлению и о чем оно говорит, есть нечто совершенно другое, чем то, о чем идет речь; здесь же идет речь только об абстрактном бытии и абстрактном ничто.
3) Легко можно сказать, что единство бытия и ничто непонятно.
Но понятие этого единства указано в предшествующих параграфах, и оно не представляет собою ничего другого, кроме того, что мы указали; понять его не означает ничего другого, кроме усвоения сказанного там. Но под пониманием обыкновенно разумеют еще нечто другое,
