после снимка, который все еще стоял перед ее глазами.
— Да, — созналась она. — Что мне делать?
— Не зная, что навыдумали о вас журналисты, мне сложно советовать.
— Кали!
— Но это так, — рассудительно заметила Кали.
В трубке раздался мученический вздох.
— В газете написано, что я его любовница.
— Ничего себе!
— Но ведь он не собирался даже со мной встречаться! — горячо сказала Темпест.
— А хотел бы?
— Кали!
— Видимо, это значит «да».
— Это значит «нет». — В словах Темпест послышалась горечь. — Это я хотела бы с ним встречаться.
— Родная! — Голос Кали смягчился. — Я так надеялась, что у тебя с ним что-то выйдет.
Темпест стало чуточку легче. Как хорошо, что есть на свете человек, которому она небезразлична и который, не раздумывая, примет ее сторону.
— И все-таки, что же мне делать? Нужно что-то придумать, чтобы эта история не получила продолжения.
— Конечно же, ты права. Ты уже сообразила, что предпринять?
— Даже не представляю, — призналась Темпест. — Нужно будет все как следует обдумать.
— Оттого, как ты это произнесла, у меня мурашки пошли по коже.
— Пока никаких идей, — задумчиво сказала Темпест. — Но, может, есть какой-то выход, от которого и Гевин и я только выиграем.
— Ты думаешь и о нем тоже? — не поверила Кали.
— Не могу по-другому.
— Осторожнее, — предупредила Кали. — Не дай себя обидеть.
— Обязательно, — пообещала Темпест и, попрощавшись, отключилась.
Никакого совета Кали не дала, но, пообщавшись с ней, Темпест немного успокоилась и ей даже удалось чуть-чуть расслабиться. Идя к машине, она мысленно перебирала возможности, как выйти из сложившейся ситуации. Ведь должен же быть выход!
А если притвориться, что она действительно его любовница? — пришла неожиданная мысль. Она ведь этого хочет, не правда ли?
Не давая себе возможности передумать, Темпест набрала номер Чарлза и, извинившись, попросила его перенести встречу на другое время.
Припарковав машину у уже знакомого ей здания, она решительно зашла внутрь, с трудом сдерживая владевшее ею нетерпение. Кажется, она нашла выход, который позволит ей проводить с Гевином больше времени. И обеспечит ее работой. И тогда ей все-таки удастся доказать отцу, что на его компании свет клином не сошелся, что есть другие фирмы, заинтересованные в ее услугах и ценящие ее профессиональные качества. То, что она будет работать в компании человека, который считает ее отца врагом, даже лучше. Если новость его заденет, она это переживет. Она любит отца, но иногда любовь превращается в ненависть. Из-за того, что ему нет до нее никакого дела, а она все еще продолжает надеяться на чудо.
Ее довольная улыбка вдруг погасла. А что, если та же мысль посетила и Гевина? Что может быть приятнее, чем насолить врагу, использовав против него его же дочь?
Темпест вздернула подбородок. Ладно, не важно, какие цели будет преследовать Гевин. Если ей удастся уговорить его, у нее появится шанс досадить отцу, а это главное. Пока еще угрызения совести не замучили ее. Когда еще такое представится?
Она подошла к лифту, и тут ее окликнул знакомый голос.
Гевин!
— Темпест?
Девушка подавила невольное желание стать меньше ростом и, распрямив плечи, обернулась к нему с улыбкой.
— Привет! Ты уже читал свежие газеты?
— Читал, — кивнул он. — Лучше нам поговорить об этом в моем кабинете.
В лифте Гевин сосредоточился на том, что снова и снова мысленно поздравлял себя с верной догадкой. Увидев снимок, Темпест-таки пришла к нему. Отвлечься на эту мысль было невероятно сложно: в лифте они были одни, и он из последних сил сдерживался, чтобы не нажать на кнопку «стоп» и не заключить ее в объятия.
Только мысль о том, что в офисе его дожидается Майкл, удерживала его от неразумного поступка. С другой стороны, рассуждал Гевин, газеты уже и так выдумали их роман, и убедить людей в обратном будет невероятно сложно. Он постарался найти в сложившейся ситуации что-нибудь положительное. Что, если ему в самом деле закрутить с ней роман? Хуже уже все равно не будет. Только бы не увлечься ею всерьез: вот это действительно будет катастрофа. Если уже сейчас он не в состоянии мыслить логически, когда она рядом, без должной осторожности он рискует совсем потерять голову.
— Почему ты так на меня смотришь? — не выдержав его оценивающего взгляда, спросила Темпест.
— Может, потому, что я впервые вижу тебя в солнечных очках? — отозвался Гевин.
Ее щеки вдруг вспыхнули румянцем.
— О, а я совсем про них забыла. — Она с какой-то нервозностью перекинула сумочку с одного плеча на другое, но очки не сняла.
— Почему ты решила их надеть? Солнечно было только утром, да и то пару секунд.
— Я сидела в кафе, — помолчав, сказала Темпест. — На моем столике лежала газета.
— И какая тут связь?
— По-моему, все яснее ясного. — Его брови вопросительно приподнялись, и она продолжила: — Люди глазели на меня, а после того как я увидела мою… ту фотографию, поняла почему. Мне захотелось укрыться от чересчур пристального внимания, как бы глупо это ни звучало.
Не успела Темпест запротестовать, как Гевин снял очки, но ей не отдал, продолжая сжимать их в руке. Всмотревшись в ее лицо, он понял, почему она их не снимала. Взгляд, который она бросила на него, был слишком красноречив. Взгляд беззащитного испуганного ребенка.
— От меня ты можешь не прятаться, — тихо сказал он, приподнимая ее голову за подбородок так, чтобы она видела его глаза.
Темпест судорожно глотнула и закусила нижнюю губу. Гевин словно зачарованный смотрел, как белые зубки впиваются в нежную мякоть, и не смог сдержаться. Нагнув голову, он крепко ее поцеловал, но в следующую секунду уже резко выпрямился. Все-таки лифт не совсем подходящее место для того, что у него на уме. Вот когда они останутся вдвоем, тогда…
— Мне почему-то кажется, что от тебя я должна прятаться еще усерднее, — прошептала она, когда Гевин отошел от нее на шаг.
— Почему?
— У меня такое странное чувство, что за несколько дней, что мы знакомы, ты узнал меня лучше, чем люди, которые знакомы со мной всю жизнь. Это меня несколько тревожит.
Ответить он не успел. Двери лифта открылись, и Гевин увидел ожидающего его брата.
— Закончим наш разговор позже, — негромко сказал он.
— А мы его закончим?
— Не сомневайся.
— А твоему слову можно верить?
— Безусловно, — ответил за него Майкл.
Гевин бросил на него свирепый взгляд, но брат и бровью не повел.
— Его слово — все равно что закон: его не потрогаешь, но знаешь, что он существует.
