— Я доверял тебе, я верил тебе. Я готов был забыть обо всем… — Голос его сорвался, и он судорожно сглотнул, борясь со вновь нахлынувшими слезами. — И ради чего?
Катриэль кивнула, все так же медленно приближаясь к нему.
— Если ты, мой принц, уже ничему не веришь, — прошептала она, не дрогнув, — ты должен хотя бы поверить, что я люблю тебя.
— Должен? — Мэрик резко вскинул меч, преградив ей путь. — Да как ты смеешь?!
И стиснул зубы, больше не сдвинувшись с места.
Катриэль сделала еще шаг, не сводя с него напряженно-серьезного взгляда. Дикий яростный крик вырвался у Мэрика, и он бросился к девушке, занеся над головой меч. И застыл перед ней, вскинув клинок, на котором неистово полыхали руны. Катриэль не отшатнулась, не отпрянула, не попыталась остановить его замах. Она лишь неотрывно смотрела, и по лицу ее струились слезы. Мэрик опустил меч ниже, руки его тряслись, костяшки пальцев побелели.
Ему было невыносимо смотреть на нее, но и отвести взгляд он не мог.
Катриэль сделала последний шаг и, остановившись вплотную к нему, бережно коснулась ладонью его лица. Она не произнесла ни слова. Мэрика охватила неистовая дрожь. С гневным и душераздирающим криком он оттолкнул ее руку и внезапно нанес удар. Клинок легко, почти беззвучно прорезал кожаную одежду и насквозь прошел тело. Катриэль вскрикнула, хватаясь за плечи Мэрика, а он обхватил ее одной рукой, и кровь ее заливала рукоять меча и пальцы принца, сжимавшие рукоять.
Мэрик смотрел на Катриэль, и слепая ненависть, исказившая его лицо, постепенно сменялась изумлением и ужасом. Казалось, время застыло, и в наступившей тишине слышно было только, как он шумно, судорожно выдохнул, осознав наконец, что он совершил.
Катриэль снова вскрикнула, и на сей раз алая кровь хлынула у нее изо рта, полилась по подбородку. Мгновение она смотрела на Мэрика широко открытыми глазами, из которых обильно текли слезы, а затем силы оставили ее, и она обмякла. Мэрик подхватил ее, так и не выпустив рукояти меча.
И оглянулся на Логэйна:
— Помоги мне! Надо ей помочь!
Логэйн, однако, не шелохнулся. Лицо его было мрачно, когда он смотрел, как Мэрик, поддерживая Катриэль, вместе с ней медленно опускается на пол, — но он не сдвинулся с места. Ужас еще сильнее исказил лицо принца, когда он осознал, что эльфийка мертва и ее широко раскрытые, устремленные на него глаза безжизненно пусты.
Мэрика затрясло. Содрогаясь всем телом, он выпустил рукоять меча и неуклюже отполз от Катриэль. Вокруг нее растекалась по полу лужа крови, и мертвое тело безвольно упало на пол, согнувшись, точно тряпичная кукла. При этом оно накрыло собой пылающие на клинке руны, и в комнате воцарился полумрак.
Мэрик помотал головой. Поднял руки и увидел, что они покрыты кровью, глянцевито-черной в скудном свете свечи, и уставился на них, пытаясь осознать совершенное.
Дверь комнаты сотряслась от ударов — стучали снаружи. В коридоре за дверью возбужденно переговаривались, и слышен был голос одного из солдат, вопрошавшего, что случилось.
— Все в порядке! — прокричал Логэйн. Не дожидаясь отклика, он подошел к сидевшему на полу Мэрику и положил руку на плечо. Принц поднял на него широко открытые, покрасневшие от слез глаза. — Прекрати, — сказал Логэйн. Голос его был тверд. — Она предала тебя, Мэрик. Она предала всех нас. Это — правосудие.
— Правосудие, — тусклым голосом повторил Мэрик.
Логэйн сурово кивнул:
— Правосудие, которое должен вершить король, и не важно, по душе ему это или нет. — Мэрик отвел взгляд, но Логэйн бесцеремонно тряхнул его. — Мэрик! Подумай о будущем. Сколько раз тебе еще придется вершить правый суд, когда ты воссядешь на ферелденском троне? Орлесианская зараза проникла глубоко, и ты должен будешь выкорчевать ее начисто!
Оцепенело глядя в пустоту, Мэрик покачал головой:
— И ты, и Роуэн — оба вы говорили мне, кто она такая, а я не желал вас слушать. Я недостоин быть королем. Я просто дурак.
Логэйн изо всей силы ударил его по щеке.
Звон пощечины раскатился по всему кабинету, и Мэрик потрясенно воззрился на друга. Тот присел на корточки, глаза его горели яростным огнем.
— Орлесианцами, которые разграбили наш хутор, командовал офицер, — ожесточенно прошептал он. — Этот человек велел своим солдатам брать все, что придется им по вкусу, а потом смеялся, глядя, как мы злимся. Его это забавляло.
Мэрик хотел что-то сказать, но Логэйн предостерегающе вскинул руку:
— Он сказал, что нам надо преподать урок. Солдаты схватили нас, меня и отца, и заставили смотреть, как этот офицер насилует мать. — Логэйн содрогнулся. — Она кричала… Я до сих пор помню, как она кричала. Отец разъярился, как дикий зверь, и его оглушили, но я… я видел все. — Голос Логэйна сорвался, и он судорожно сглотнул. — Когда все было кончено, офицер убил ее. Перерезал горло и сказал, что, если мы еще раз не уплатим вовремя налоги, прикончат всех нас. Когда отец пришел в себя, он разрыдался над ее телом, но еще хуже было, когда он увидел, что я стою рядом. Он ушел, и его не было три дня. Только когда он вернулся, я узнал, что он нагнал тех орлесианцев и убил их командира спящим. Вот почему нам пришлось бежать, — со вздохом закончил Логэйн. Потом закрыл глаза и долго сидел так, а Мэрик просто молча смотрел на него. — Отца разыскивали как убийцу. Он считал, что виноват перед матерью, виноват передо мной, но ни разу, ни на долю секунды не пришло мне в голову, что то, как он расправился с орлесианским ублюдком, не есть правосудие. — Логэйн указал на скорченный труп Катриэль. — Скажи мне, Мэрик, что она не должна была заплатить за предательство кровью.
— Ты этого хотел, — едва слышно проговорил Мэрик, вдруг осознав правду.
Логэйн не дрогнул, не отвел взгляда.
— Я хотел, чтобы ты увидел правду. Ты говорил мне, что хочешь выиграть эту войну. Только так ее и можно выиграть. Иначе предательство погубит тебя, как погубило твою мать.
Мэрик взглянул на него с укором, но промолчал. С отсутствующим видом вытер окровавленные руки о пол, не без труда поднялся. Логэйн тоже встал, но Мэрик отвернулся от него и беспомощно смотрел на Катриэль. Ее обмякшее тело все так же лежало на полу, на спине; в том месте, где вышло острие меча, краснело большое пятно, а на полу растекалась лужа черной крови.
Мэрик побледнел, как будто его замутило.
— Мне нужно побыть одному, — пробормотал он.
Шатаясь, принц побрел в спальню и со стуком захлопнул за собой дверь. Логэйн проводил его взглядом. За окном снова полыхнула молния, и свет ее озарил темноту.
Роуэн стояла у окна, глядя на сполохи молний.
Мерный стук дождя по камням успокаивал нервы, но усыпить не мог. Ныли мышцы, изнуренные долгим походом и многодневными боями; раны, хоть и заживали отменно, нестерпимо чесались под повязками, и этот зуд сводил Роуэн с ума. Она предполагала, что Вильгельм рано или поздно пожелает лично заняться ее ранениями, однако в глубине души предпочитала, чтобы этого не случилось. Не всегда стоит избавляться от заслуженных шрамов.
В дверь постучали, но девушка не отозвалась. Промозглый ветер задувал в открытое окно и теребил ее сорочку, потом снова сверкнула молния. Раскатился гром, и его рокочущее ворчание эхом отозвалось в ее груди, на миг заполнив живущую там пустоту. Это было хорошо. Это было правильно.
Дверь осторожно приотворилась. Роуэн незачем было спрашивать, кто это. Сделав глубокий вдох, она повернулась от окна и смотрела, как Логэйн закрывает за собой дверь. Его мрачное лицо было красноречивее слов.
— Ты все ему рассказал, — проговорила Роуэн.
Он кивнул:
— Да.
— И что он сказал? Что сказала она?
Логэйн, казалось, на миг заколебался, помолчал, тщательно подбирая слова. Роуэн это пришлось не
