еще надежнее прежнего и шарахался от собутыльников до тех пор, пока не упился до полного беспамятства.
Кого ни возьми, у каждого своя тайна. Логэйн вздохнул, принуждая себя поверить Хирэму на слово, как уже поверил отец. Дело оказалось не из легких.
— Тебе что, заняться нечем? — цыкнул он на Лодыря.
Эльф разочарованно вздохнул и поспешил убраться восвояси. Он по собственному опыту знал, что Логэйна лучше не злить, а не то ему и впрямь отыщут какое-нибудь занятие.
И все-таки Лодырь задал хороший вопрос. Если этот Хирэм шпион, то он первейший мастер в своем деле, лучший из всех шпионов, о которых Логэйну доводилось слышать. Может, он и впрямь тот, кем кажется с виду, — как сказал отец, до смерти перепуганный парнишка. Гарет вечно дает волю состраданию в ущерб здравому смыслу. Что ж, совершенства в мире нет. А все-таки что-то они с отцом упускают, что-то важное, о чем умолчал Хирэм, и эта мысль не давала Логэйну покоя. Подобно большинству изгоев, он за прошедшие годы научился понимать, когда надо удирать, и вот теперь его чутье билось в истерике, вопя об опасности. Тот же безмолвный вопль читался в глазах у всех, стоило только оглянуться по сторонам. Люди ускоряли шаг и вздрагивали при каждом непривычном звуке, доносящемся из леса. Кое-кто уже сворачивал палатки, собирая нехитрые пожитки в ожидании приказа сниматься с места.
Закончив возиться с луком, Логэйн старательно обошел издалека хижину сестры Эйлис — не хотелось поддаться искушению. У священницы была своя манера расспрашивать новичков, и Логэйн не мог не признать, что зачастую она запросто выуживала нужные сведения там, где он или его отец оказывались бессильны. Многие изгои считали сестру Эйлис своим вождем — почти таким же, как Гарет, и, само собой, отец Логэйна уже не первый год всецело полагался на ее мудрые советы. Было время, когда Логэйн надеялся, что приязнь, возникшая между Гаретом и Эйлис, перерастет в нечто большее на благо им обоим. Однако сестра Эйлис не могла отречься от обетов, а отец Логэйна сильно изменился с той ночи, когда они бежали с хутора. Немало времени прошло, прежде чем Логэйн понял: в ту ночь какая-то часть Гарета умерла безвозвратно. Сестра Эйлис лучше, чем сам Логэйн, знала, что нужно его отцу, — и Логэйну пришлось довольствоваться этим.
Падрик нес стражу на краю лагеря. Он устроился на обломке скалы, откуда видна была как на ладони вся лежавшая внизу долина. Этот паренек был на пару лет моложе Логэйна, но при этом недурно стрелял из лука и отличался редким здравомыслием. С другой стороны, сейчас рядом с Падриком стоял Дэннон, и это не сулило ничего хорошего. Они о чем-то перешептывались, но, когда подошел Логэйн, разом смолкли.
— Разведчики, которых послал отец, не появлялись? — спросил Логэйн у Падрика, ни единым словом не помянув разговор, который он так некстати прервал.
— Нет пока, — смущенно ответил дозорный. Повернувшись, он обшарил взглядом склон горы, спускавшийся к долине. — Вообще ничего не видать.
— Болтают, будто мы снимаемся, — возвестил Дэннон. Скрестив руки на груди, он угрюмо воззрился на Логэйна. — Вроде бы нынче же вечером.
— Глупо это. — Падрик не сводил глаз с долины. — Даже если кто и знает, что этот белобрысый у нас, что с того? Неужто они за одним человеком потащатся в этакую даль?
— Согласен. — Логэйн повернулся и в упор поглядел на Дэннона. — Но если тебе, Дэннон, так не терпится отпраздновать труса — валяй. Тем более что охотников составить тебе компанию предостаточно.
— Ты же сам сказал, что этот мальчишка опасен.
— Я сказал, что мы не знаем, кто он такой. Но очень скоро узнаем. И если отец решит, что из-за этого нам стоит уйти, он так и скажет.
Дэннон передернул плечами.
— Это все из-за тебя, — проворчал он. — Не мне же стукнуло в голову притащить его в лагерь.
С этими словами он поспешил удалиться.
Падрика, судя по всему, это только порадовало. Паренек благодарно улыбнулся Логэйну и вновь вернулся к своим обязанностям.
— А знаешь, все-таки он прав. Странно это.
— Что именно?
— Ну… — Падрик кивком указал на долину. — Я про тех, кого отправили на разведку. Кое-кто из них уже должен был бы вернуться.
— На сколько они запоздали?
— На час, а может, два… Дождя еще не было, так что точно сказать не могу. Только я думал, что уж хотя бы Хенрик вернется вовремя. Он так беспокоился за свою девчонку — ей ведь рожать и все такое…
Сердце Логэйна ухнуло в пятки.
— Ты об этом кому-нибудь сказал?
— Только Гарету.
Логэйн кивнул и в одиночку двинулся вниз по тропе. Он хотел сам глянуть, что к чему, да и что проку шататься по лагерю, когда отец пытается усмирить всеобщую панику — не важно, обоснованную или нет. Логэйн считал само собой разумеющимся, что шайка изгоев держится вместе только временно. Отец наводил порядок, обеспечивал пропитание, сестра Эйлис объединяла их, и то, что большинству этих людей было больше некуда податься, оказалось весьма кстати, но только все они находились в бегах, каждый по своей причине, а от человека, доведенного до отчаяния, трудно ожидать верности и надежности. Отец Логэйна был иного мнения. Он считал, что в лихую годину людям нужно объединяться вокруг самого сильного. Всякий раз, когда Гарет заводил такую речь, сестра Эйлис смотрела на него с улыбкой, а на глазах у нее выступали слезы. В этот миг казалось, что убеждения отца имеют под собой твердую почву. И все же Логэйн знал, что это не так. Если дела пойдут плохо, Дэннон окажется не единственной крысой, которая сбежит с тонущего корабля.
Надеясь утихомирить свои худшие страхи, Логэйн бродил по округе почти до захода солнца. Вначале он прошел назад по пути, которым они втроем минувшей ночью шли в лагерь, и убедился, что за ними действительно никто не следил. Тогда Логэйн вернулся в Южные Холмы и прошел по трем известным ему тропинкам, надеясь наткнуться на разведчиков, которых послал отец, или хоть на кого угодно. Однако путники сюда, на юг, забредали редко, и Логэйн обнаружил только следы подков — какие-то всадники в спешке скакали к Лотерингу. К тому времени, когда начало смеркаться и небо разразилось потоками ледяного дождя, Логэйн уже не находил себе места от тревоги.
И только когда он рискнул выйти на тропу, которая проходила недалеко от города, ожидания наконец-то оправдались. Чаще всего этой тропой пользовались контрабандисты и гномы, жившие в западных горах, — первые избегали северных дорог, кишевших патрулями стражи, а вторым и вовсе было наплевать на людские законы. Подобных троп в здешнем захолустье было тьма-тьмущая, и те, кто пользовался ими, чаще всего были не в ладах с законом.
На тропе появился одинокий всадник. Лицо его было скрыто низко надвинутым капюшоном, конь осторожно ступал по склизкой дорожной грязи. Судя по добротному плащу, всадника можно было бы счесть гонцом какой-нибудь городской гильдии, вот только он, похоже, никуда не торопился.
Логэйн направился к всаднику — не скрываясь, чтобы тот мог его хорошо рассмотреть. Он старался показать, что не замышляет ничего дурного, но всадник все равно насторожился и, придержав коня, выразительно взялся за рукоять меча. В темном небе полыхнула молния, и дождь усилился. Когда между ними оставалось не меньше двадцати шагов, всадник подал коня назад и наполовину вытащил из ножен меч. Намек был ясен: ближе подходить не стоит.
— Привет тебе! — крикнул Логэйн.
Всадник ничего не ответил, и тогда юноша достал из-за спины лук и медленно положил его перед собой на землю.
Этот жест, похоже, отчасти успокоил всадника, хотя конь его все равно беспокойно ржал и гарцевал на месте.
— Чего тебе надо? — наконец отозвался всадник.
— Я ищу своих друзей! — прокричал Логэйн. — Они одеты точь-в-точь как я. Может, кто из них проходил по этой тропе?
