больше – он только брал и ничего не давал взамен. – Элизабет подошла к кровати и села. – В нем нисколько не было любви. Вот почему я считаю, что он способен на убийство. Преданности он тоже совершенно лишен. Не могу привести каких-либо примеров – просто чувствую это сердцем. А для меня нет ничего святотатственнее неверности. Что же до ума, пожалуй. Господь и этим его обделил. Иначе дядя давно бы понял, как вести себя с отцом. Веди он себя по-другому, он добился бы всего, чего хотел.
– Так, значит, он слаб? – Джеффри поднял глаза.
– Слаб, – кивнула Элизабет. – Но в то же время полон злобы.
– Не знаю, – проговорил муж. – Не могу отрицать то, что ты говоришь, но и согласиться не могу. Хотя на меня он произвел неблагоприятное впечатление.
– Мама рассказывала отцу, что Белвейн страдает королевской болезнью, – прошептала девушка. – Я сама слышала.
– Королевской болезнью? – переспросил Джеффри, не понимая, о чем говорит Элизабет.
– Предпочитает женщинам мужчин… – в страшном смущении сказала она.
Барон одним гигантским прыжком вскочил с табурета, точно его пронзила молния.
– Если это услышит Вильгельм, он вырвет тебе язык, – заревел он.
– Значит, это не правда? – Элизабет не могла взять в толк причину гнева Джеффри.
– Не правда! – рявкнул он. – Никогда не произноси этих слов, если не хочешь, чтобы тебя обвинили в измене.
– Хорошо, милорд. Я рада, что это оказалось не правдой.
– Вильгельм женат, – буркнул Джеффри. – Такие вещи даже неприлично обсуждать…
– Но почему? – удивилась Элизабет. – Человек может иметь жену, но тем не менее предпочитать компанию мужчин.
– Прекрати, я сказал!
Боже, она продолжает! То, что жена рассуждала о подобных вещах, будто говорила об обычных семейных мелочах, и разозлило, и удивило Джеффри. Как многому ей еще надо учиться!
– Повинуюсь, милорд.
Голос Элизабет прозвучал покорно, но барон подозрительно покосился на жену – насколько ее смирение искренне?
– Извини, я отвлекла тебя от темы нашего разговора.
– Гм, – прокашлялся Джеффри, снова сел и, чтобы прояснить мысли, тряхнул головой. – Вот к какому я пришел заключению. Твой дядя – человек слабый. Слабый и глупый.
– Можно задать вопрос? – осторожно спросила Элизабет.
– Задавай.
– Ты его сам убьешь или придется сделать это мне?
Контраст смысла сказанного и мягкого тона жены поразил Джеффри.
– Ни ты, ни я, – ответил он. – Белвейн нам все еще нужен. А теперь выслушай меня и не задавай вопросов, пока я не закончу говорить.
Элизабет кивнула, но все же нахмурилась.
– Вряд ли, что именно Белвейн задумал преступление, хотя чутье мне подсказывает, что не обошлось без его участия. Этот человек не вожак и не способен составить дельный план.
Элизабет понимала, что муж прав, как ни трудно ей было это признать. И раньше, даже ослепленная ненавистью, она ощущала сомнения: мог ли Белвейн устроить все в одиночку? Конечно, он виновен. Но были ли у него сообщники? До поры до времени Элизабет гнала из головы эту мысль.
– Белвейн послужит нам наживкой и, надеюсь, приведет к тому, кто таится в засаде. Я составил план и хочу, чтобы ты обещала мне во всем помогать.
– Но кто еще мог быть заинтересован в убийстве? – Дальше Элизабет была не в силах сохранять молчание.
– Есть еще один человек, – ответил барон. – Но его имени я тебе сейчас не назову – боюсь ошибиться. Так что тебе придется поверить на слово.
Девушка не проронила ни звука, просто смотрела на мужа и ждала, что он скажет.
– А теперь я хочу попросить о вещи потруднее. И тебе потребуется изрядное мужество.
– И какой же именно? – Брови Элизабет тревожно взлетели.
– Ты видела, как все произошло, и запомнила внешность убийц без масок. Сегодня вечером я позволю воинам Белвейна войти в замок.
Девушка испуганно распахнула глаза, в темных зрачках замерцали огоньки страха.
– Не беспокойся, – продолжал барон. – Мы значительно превосходим их числом. Никакой опасности нет. Во время обеда сядешь рядом со мной. Быть может, повезет и тебе на глаза попадется кто-нибудь из них.
– И Белвейн будет сидеть рядом с нами? – с дрожью в голосе спросила Элизабет.
– И Белвейн, – подтвердил Джеффри. – Надо, чтобы он решил, что я его считаю невиновным. Тогда он скорее совершит промах.
– Ты просишь слишком многого, – прошептала девушка. – Не знаю, сумею ли я…
– Ну, хорошо, убьешь ты Белвейна, – перебил ее муж. – Разве легко будет жить с сознанием, что остался еще один виновный в преступлении человек?
– Нелегко, – призналась она после долгой паузы. – Я хочу знать всю правду.
– Ты выполнишь то, о чем я прошу?
– Да, – ответила Элизабет, а сама подумала:
«Удастся ли?» – Она не знала ответа на этот вопрос.
– Может быть, лучше выехать в лагерь к ним, а не впускать их в замок?
– Нет, здесь ты будешь в большей безопасности, – возразил Джеффри.
Элизабет распрямила плечи и встала:
– Больше до вечера ничего предпринять нельзя. Пойду дам распоряжения на кухне. – Ее руки дрожали, а душу одолевали сомнения.
– Подожди, Элизабет, – сказал вдруг Джеффри нежно.
Она подошла к мужу и не успела моргнуть, как он усадил ее на колени и звонко поцеловал в губы. Жаркое дыхание отдавало мятой. Постепенно губы женщины стали отвечать на поцелуй.
Джеффри оторвался ото рта жены и мягко спросил:
– Ночью тебе было не очень больно?
Он усмехнулся, заметив, как покраснела Элизабет.
– Не очень. – Она опустила глаза, но, почувствовав, что Джеффри смеется, подняла голову.
В глубине его глаз светилась успокаивающая нежность.
– А тебе? – невинно поинтересовалась Элизабет.
– Тоже не очень, – ответил барон, как только прошло вызванное ее вопросом удивление.
Джеффри стало уже нравиться, когда Элизабет начинала над ним подтрунивать и в ее зрачках появлялись веселые искорки. Боже, скорее бы побороть ее муку и видеть на лице только смех.
Он снял жену с колен и встал:
– День не время для любви.
– Чувства можно проявлять только ночью? – изумилась она.
Не заметив шутливого тона, Джеффри согласно кивнул головой.
– Ты серьезно? – Элизабет продолжала посмеиваться.
– Абсолютно. И нечего надо мной хихикать. Проявлять чувства на глазах у других неприлично. Женщине нужно знать свое место.
Злости в голосе мужа не было. Но он произносил слова так, словно старший выговаривал младшему за плохое поведение, и это задело Элизабет.
– И где же мое место, милорд? – Она постаралась, чтобы Джеффри почувствовал ее раздражение, и, подбоченившись, ждала ответа.
Барон молча прошел к двери и взялся за ручку.
– Я спрашиваю, где мое место?
Гнев в ее голосе немало удивил рыцаря. Элизабет вела себя так же, как и его жеребец, когда тому под
