– Я не отойду от тебя ни на шаг. – Она повторила обещание, которое давала ему по меньшей мере раз десять. – Что бы ни случилось, я буду рядом с тобой.
Лайон кивнул. Он взял ее за руку и начал подниматься по ступеням.
– Ты правда не боишься, любовь моя?
– Немного, – прошептала Кристина. – Ричардс заверил меня, что правосудие в Англии такое же, как те законы, по которым живут индейцы племени дакота. Надеюсь, он говорил правду, Лайон, иначе нам придется брать дело в свои руки. – В голосе ее появились жесткие нотки. – Стучи, Лайон. Давай быстрее покончим с этим фарсом радостного воссоединения семьи.
Ричардс ожидал их в прихожей. Кристина удивилась его радости. Лайон тоже уже больше не хмурился. Он вел себя так, словно давно не видел друга. Именно такое впечатление они и пытались создать у всех.
Поздоровавшись с хозяином дома, угрюмым грузным человеком, Кристина спросила, спустился ли барон Сталински в зал.
– Представляю, как вам не терпится встретиться с отцом! – возбужденно воскликнул Портер. – Он еще наверху, но вот-вот спустится. Я сократил число гостей до минимума, моя дорогая, чтобы у вас было больше возможности пообщаться с отцом. Думаю, у вас обоих столько новостей, что хватит на целую книгу.
Лайон снял накидку с Кристины, передал ее ожидавшему дворецкому и сказал Портеру, что отведет жену в гостиную – дожидаться барона.
Взяв ее за руку – холодную как лед, – он чувствовал, как она дрожит. И хотя улыбка не покидала ее лица, он едва справился с непреодолимым желанием немедленно отвезти ее домой и вернуться, чтобы встретиться с бароном самому.
Да, индейцы племени дакота были правы, решил Лайон. Как утверждала Кристина, словесного оскорбления было вполне достаточно для того, чтобы последовал открытый вызов. А дальше – бой насмерть. Расправа была короткой. Может, эта система и была несколько варварской, но Лайону нравилась ее простота.
В гостиной находилось всего лишь восемнадцать гостей. Лайон пересчитал их, пока Кристина долго беседовала с хозяйкой дома. Хотя они стояли рядом, он не вслушивался в разговор двух женщин. Подошел Ричардс, и Лайон попытался переключить внимание на него: тот повел беседу об удачной перемене погоды.
Когда миссис Портер отошла, Кристина повернулась к Ричардсу:
– Вы знаете, что хозяин дома раньше работал на ваше правительство, занимаясь тем же, что и вы?
– Знаю.
Она подождала, пока он разовьет свой ответ, и, так и не дождавшись этого, не преминула выразить свое неудовольствие.
– Лайон, миссис Портер, несомненно, преувеличивала заслуги своего мужа. Но все же она упомянула один факт, который я нахожу чрезвычайно интересным.
– И что это за факт, любимая? – спросил Лайон, обнимая ее и притягивая к себе.
– Она сплетница, – начала Кристина. – Увидев, как Ричардс приветствует тебя, она похвасталась, что ее муж, когда был моложе, пользовался таким же почетом. Я спросила ее, почему он ушел со службы, и она сказала, что не знает всех подробностей, но ей известно, что последнее задание расстроило его. Похоже, он занимался делом, которое причинило его другу некоторое неудобство. Да, именно это слово она и употребила. Неудобство.
– Неудобство? Не понимаю. А вы, Ричардс? – спросил Лайон.
Ричардс пристально посмотрел на Кристину.
– Вы бы принесли много пользы, работая на нас, Кристина. Вы за несколько минут выведали то, на что мне потребовались многие часы работы.
– Лайон, ты догадываешься, как звали доброго друга Портера?
– Сталински, – ответил Лайон.
– Портер не допустил никаких ошибок, Кристина. Единственная его вина в том, что он подружился с бароном. Он доверял ему – и по сей день доверяет, кстати. Не забывайте, барон гостит в его доме. Ей-богу, думаю, вы поймете, как легко довериться барону, когда наконец встретитесь с ним.
– Может, по английским меркам и так, но не по моим, – ответила Кристина. – Внешность и манеры часто скрывают черную душу. Вы, значит, все еще не убеждены, что мы с Лайоном правы в отношении барона?
– Я-то убежден, а вот суд может по-иному взглянуть на это. Поэтому мы и действуем в обход нашей правовой системы. Ведь многие считают, что Джессика лишилась рассудка. Рассказ о том, что вашей матери показалось…
– Ей показалось, что она оставила на правом глазу барона отметину, когда он попытался убить ее? Ей показалось, что ее друзьям перерезали горло? Ей что, пригрезилось, что она украла драгоценные камни и спрятала их под кустами роз? Вы видели камни, Ричардс. Или вам только показалось, что вы их видели?
Ричардс улыбнулся Кристине.
– Вы непременно должны работать на меня, – заметил он, отвечая на ее вызов. – А теперь выслушайте возможное опровержение. Во-первых, барон может найти свидетелей, которые подтвердят, что шрам появился при иных обстоятельствах. Во-вторых, Джессика была единственной свидетельницей того, как барон убил чету Джексонов. Больше никто его не видел, она сама пишет об этом в своем дневнике. Было бы практически невозможно найти свидетелей происшествия, которые бы сказали, как были убиты супруги. Мы знаем о том, что случилось, только из дневника Джессики. В суде этого было бы недостаточно. В-третьих, не было бы никаких разговоров относительно драгоценных камней. Мы располагаем лишь рассказом Джессики о том, что ее муж приобрел камни нечестными методами. Он же был королем, и камни – часть его казны. Ну и последнее – о том, что он был безжалостным диктатором. На суде это мало что даст. Барон просто приведет массу свидетелей, которые один за другим будут рассказывать, как он был добр к своим подданным.
– Он признается мне в своих грехах, – прошептала Кристина.
– А мы с вашим мужем добьемся справедливого возмездия независимо от его признания.
– Кристина, твой отец только что вошел в зал, – сообщил Лайон с широкой улыбкой, но руки его при этом еще сильнее сжали Кристину.
И вот этот момент наступил, и Кристину захлестнула волна гнева. Она заставила себя улыбнуться и пошла навстречу человеку, ожидавшему ее у дверей.
Увидев его, она поняла, насколько он и в самом деле привлекателен. Барон Сталински обладал настолько благородной внешностью, что мимо него невозможно было пройти. Годы его пощадили. Волосы не поседели, а лишь посеребрились. Он не стал сутулым или обрюзгшим. Нет, он был по-прежнему высок, строен, держался по-королевски. Но самым замечательным в его внешности были пронзительные голубые глаза. Кристина пожалела, что внешне у них так много общего.
Барон улыбался. В его глазах стояли непролитые слезы, и, наверное, все в комнате видели это.
Кристина попыталась сосредоточить внимание на шраме у его правого глаза. Подойдя к отцу почти вплотную, она остановилась и присела в реверансе, все время моля Бога о том, чтобы голос не выдал ее. Она знала, что вынуждена будет дать себя обнять, и от одной этой мысли ее зазнобило. Внимание всех присутствующих было приковано к их встрече. Она ни разу не отвела взгляда от шакала, и ее тошнило от улыбок гостей, наблюдавших эту трогательную сцену.
Кристине показалось, что они оба очень долго смотрели друг другу в глаза, не произнося ни слова. Она чувствовала присутствие Лайона и, когда он вдруг взял ее за руку, вновь успокоилась: Лайон придавал ей силы.
– Добрый вечер, отец. Я рада наконец встретиться с тобой.
Эти слова вывели барона Сталински из оцепенения. Он подался вперед, чтобы обнять Кристину.
– Я просто счастлив увидеть тебя, Кристина! Я с трудом нахожу слова. Потеряно столько бесценных лет! – прошептал он, и из-под густых ресниц выкатилась одинокая слеза. Кристина, отпустив руку Лайона, потянулась и смахнула слезу с его щеки. Все гости видели этот жест, и Кристина услышала довольный вздох.
Она дала ему обнять себя.
