Ник отдал ей снимок и, пока она вновь его прятала, сообщил:
– Я тоже много знаю о вас. Томми увешал фотографиями всю комнату.
– Я была такой уродиной!
– Ужасной, – поддразнил он. – Настоящий кузнечик – сплошные ноги. Томми читал мне ваши письма. Бедняга места себе не находил, оттого что не может привезти вас. Все время терзался угрызениями совести. У него была семья, а у вас – нет.
– Не так уж мне было плохо. Проводила летние каникулы с дедушкой, да и в пансионе жилось чудесно.
– Просто вы не знали другой жизни.
– Я была счастлива, – настаивала Лорен.
– Но очень одинока.
– Немного, – призналась девушка. – После смерти деда.
– Ты уже свободно чувствуешь себя со мной? – неожиданно спросил Ник.
Лорен почему-то стало неприятно.
– Да, а в чем дело?
– Видишь ли, мы будем много времени проводить в обществе друг друга, поэтому очень важно, чтобы ты не смущалась в моем присутствии.
– И сколько же времени мы должны проводить вместе?
– Все дни и ночи напролет, пока это не закончится. Другого выхода нет, Лорен. – И, не дав ей времени осмыслить сказанное, заметил: – Твой брат на стену полез, когда узнал, что ты стала моделью.
– Верно, – усмехнулась Лорен, – просто взбесился. Даже не поленился позвонить матери- настоятельнице. В жизни не предполагала, что собственный брат меня выдаст!
– Мать-настоятельница, то есть мать Мэделин, не так ли? Ну и память у него!
– Да. После звонка Томми она связалась с теми людьми, у которых, как предполагалось, я гостила. Очень богатое семейство. Это они познакомили меня с итальянским дизайнером.
– Всего один взгляд – и он тут же захотел тебя?
– Не меня. Он попросил показать его весеннюю коллекцию, – поправила Лорен. – И я участвовала в нескольких демонстрациях.
– Пока мать-настоятельница не притащила тебя обратно в монастырь.
– Это так унизительно, – призналась она. – На меня наложили покаяние, а это означало полгода работы на кухне. Сплошные горшки и кастрюли. Из роскоши и блеска – в посудомойки! Мы действительно должны быть все время вместе, Ник?
– Когда ты соберешься чистить зубы, я буду выжимать пасту из тюбика, – не моргнув глазом сообщил он и снова вспомнил прошлое: – Одиннадцать месяцев спустя ты появилась на обложке журнала мод, и когда Томми показал его мне, я поверить не мог, что это та же тощая малышка с ободранными коленками.
Кажется, он пытается ей льстить?
Но Лорен не знала, что на это ответить, и поэтому промолчала.
– Отныне мы неразлучны! – объявил Ник.
– Означает ли это, что ты будешь возникать на пороге моего дома прежде, чем я успею одеться?
– Нет. Это означает, что мы будем одеваться одновременно. Какую сторону кровати предпочитаешь?
– Прошу прощения? Он повторил вопрос.
– Правую.
– Значит, я сплю слева.
– Ты шутишь?!
– Насчет кровати? Конечно. Но я сделаю все возможное, чтобы уберечь тебя, и если для этого потребуется бессовестно вторгаться в твою личную жизнь, значит, так оно и будет.
– И надолго все это?
– Как получится.
– А если я захочу принять душ?
– Вручу тебе мыло.
– Это, надеюсь, тоже шутка.
– Лорен, я должен быть достаточно близко, чтобы потереть тебе спинку. Иначе никак нельзя. Пойми же: я первый, кого ты увидишь утром, и последний, кто пожелает тебе доброй ночи, прежде чем ты закроешь глаза. Мы станем кем-то вроде сиамских близнецов.
– Но если ты будешь все время проводить со мной, как же собираешься ловить его?
– Я работаю на могущественную и влиятельную организацию, Лорен, помнишь? Они уже начали расследование. Предоставь нам поймать его, для этого мы существуем.
