врать человеку вроде Джона Пола — пустая затея. Он бы понял.
— Я только думала, что хочу быть агентом. Один такой спас мне жизнь и стал в моих глазах героем, которому хочется подражать. Это казалось таким благородным — спасать жизни!
— Скажи уж, спасать мир. Наверняка именно об этом ты и думала. Сколько лет тебе тогда было?
— Двенадцать.
— Поразительно! — Чем же?
— Что годы шли, а ты все верила, все шла к этой цели. Ни школа, ни колледж тебя не изменили.
— А кем ты хотел быть в этом возрасте?
— Помнится, астронавтом. В то время казалось, что это очень круто. Мальчишки почти все через это проходят.
— Ну что же, не потянул? — поддразнила Эвери.
— Жизнь решает, — невозмутимо ответил Джон Пол. — Я предпочел инженерию, выучился, а потом попал на флот.
— А как ты стал морским пехотинцем?
— По пьянке.
— Нет, честно!
— Ну… хотелось перемен. Против дисциплины я не возражал, а дали манили. Всегда мечтал о большем, чем Боуэн в Луизиане.
— Тогда почему же ты туда вернулся?
— Это хорошее место, чтобы поразмыслить, чего на самом деле хочешь от жизни. Кстати, я живу даже не в Боуэне, а за ним, на пустоши.
— Отшельником?
— Ну и что? Там тихо, а я люблю слушать тишину.
— Да уж, на пустошах мало кого встретишь.
— Вот и славно. А какой колледж ты окончила?
— Университет в Санта-Кларе. Потом был Стэнфорд.
Эвери неохотно откусила еще кусочек сандвича и едва сумела проглотить этот отвратительный суррогат пищи. Хлеб был волглый, салат — вялый, а ветчина — лежалая.
— Выходит, ни один из нас так и не ушел далеко от родного дома, — продолжала она. — Кэрри хотела, чтобы я училась в Лос-Анджелесе, — тогда я могла бы помогать ей в работе.
— А именно?
Эвери вспыхнула, еще больше подогрев этим любопытство Джона Пола.
— Кэрри… понимаешь, она возомнила, что я сделаю карьеру в рекламе, после того как выручила ее однажды.
— И что же это была за реклама?
— Туалетного мыла, — пробормотала Эвери, изнемогая от смущения. — Я держала кусочек на ладони, хлопала ресницами и распевала глупую песенку.
— Какую? — Он ухитрился спросить это с серьезной миной.
— Ты же не думаешь, что я стану петь ее для тебя! Это было ужасно! Я ненавидела каждую минуту этого! А все потому, что интроверт по натуре. Но к счастью, Кэрри в конце концов отступилась. Дала мне добро на агента ФБР. Ну а от этого уже отступилась я, со временем.
С минуту Джон Пол задумчиво жевал чипсы.
— Интересно все же почему.
— Почему? — Эвери аккуратно сложила салфетку, выигрывая время. — В средней школе Сан-Хосе по одному из предметов я работала над рефератом и в ходе этого несколько раз вела урок в подготовительном классе. Мне это ужасно понравилось, и я подумывала стать учительницей. Дети меня сразу приняли, — заметила она с оттенком непреходящего удивления. — Я собиралась пойти на курсы учителей истории, но так и не решилась заикнуться об этом Кэрри.
— А что она имеет против учителей?
— Да ничего. Главное, чтобы я не была учительницей.
— То есть как это? Значит, что-то она все-таки имеет? По-моему, ты о чем-то умалчиваешь.
Эвери сделала вид, что не слышит, и окликнула официантку, чтобы принесла еще чаю.
— Нет, серьезно! — настаивал Джон Пол. — Почему Кэрри не хочет видеть тебя учительницей?
— Из-за низкой зарплаты.
— И все?
— Учитель — не слишком уважаемая профессия. Знаешь, как говорят: «Кто хоть на что-нибудь годен, делает дело, кто не годен ни на что, идет в учителя». Для Кэрри очень важно положение в обществе, а учителя не назовешь человеком с положением. Ты не думай, что она мной помыкает, — просто хочет как лучше. Она не мегера, поверь.
— Значит, положение… — Джон Пол задумался. — Как-то не верится, что ты так легко сдалась из-за какого-то положения. Зачем оно тебе? Ты же вроде интроверт!
— Вообще-то главной причиной было постоянное общение с детьми. Кэрри считает, что мне это ни к чему.
— Вот еще новости! Почему?
Он уцепился за эту тему, как бульдог, и не собирался разжимать челюстей. Эвери вздохнула.
— Для меня это было бы болезненно.
— Понятно. — Что тебе понятно?
— Ты не можешь иметь детей.
Эвери ощутила могучую потребность высказаться. Дядя Тони называл это «вывалить все, что наболело». Боже, каким это было бы облегчением! Правда, до сих пор так не казалось, но с Джоном Полом все было иначе. Он и сам был иной. Ему было плевать на то, за что другие цеплялись обеими руками, — вроде положения в обществе, плевать на мнение других и их систему ценностей. Он был нелюдим и скрытен, но не умел и не хотел кривить душой. У него не было тайных нечистых помыслов. Он был именно тем, чем казался, — хорошим человеком. Наверное, потому с ним было так легко, потому к нему так тянуло.
Но и хорошему человеку не так-то легко раскрыть тягостный секрет.
— Ты скор на выводы.
— Кое-какая логика присуща и мне, и на память я не жалуюсь. Помнишь, «вот еще одна причина никогда не вступать в брак»? Странное замечание, ты не находишь?
— Почему это? — сразу ощетинилась Эвери. — Потому что женщине свойственно тупо рваться замуж? Это не средние века, Джон Пол! В наше время женщина может себя обеспечить, она сама себе поддержка и опора! По-твоему, это ненормально?
— Полегче, полегче! — хмыкнул он. — Нормально — это когда женщина не замужем, но в принципе не имеет ничего против брака, а ты высказалась так, словно само понятие брака для тебя оскорбительно. Я уже тогда решил, что за этим что-то кроется, а теперь вижу что. Ты не можешь иметь детей, признайся, потому Кэрри и не хотела, чтобы они изо дня в день мелькали у тебя перед глазами. Так?
— Допустим.
Эвери приготовилась к яростному спору о том, что собственные дети не так важны, как это принято утверждать, и хотя отлично понимала, что это нелепица, оставалось или это, или слезы, а слез она не выносила. И без того она позволила Джону Полу заглянуть в темный уголок ее души — туда, где гнездилась вся боль последних лет. Большего было уже не вынести.
Пару минут они смотрели в глаза друг другу.
— Ну? — поощрила Эвери, когда молчание затянулось.
— Глупо это, вот что.
— Что именно?
— А то. Нравится работать с детьми — работай и никого не слушай. Глупо поступать в угоду другому, даже если это близкий человек.
— А как же моя работа в Бюро?
— Одно другому не мешает. Кому-то не дано никаких способностей, у кого-то их множество. Зачем
