– Алесандра, сядь.
– Не хочу.
– Я хочу поговорить с тобой об этом… – Он чуть было не сказал «об этом смехотворном представлении», но вовремя остановился.
Алесандра как будто не слышала его и продолжала смотреть в окно. Колин заметил стопку листков на ее столе и неожиданно понял, что ему нужно сделать. Он быстро пролистал списки, пока не нашел тот, где сверху было написано его имя.
Алесандра не обращала на него внимания. Колин свернул листок пополам и засунул его в карман. Затем снова попросил ее сесть. На этот раз резче, настойчивее.
Алесандра все медлила. Наконец она вытерла слезы и подошла к краю постели. Потупившись, низко нагнув голову, она молча села.
– Неужели ты вдруг перестала меня любить?
Колин не мог скрыть беспокойства в голосе.
Алесандра удивленно подняла глаза на мужа:
– Нет, конечно, я не перестала тебя любить!
Он облегченно вздохнул, довольный таким ответом. Подойдя к ней, он остановился.
– Нет никакого дядюшки Альберта, верно? Вопрос, заданный в лоб, смутил ее.
– Какое отношение имеет дядя Альберт к моей просьбе поехать домой?
– Черт побери, твой дом здесь!
Алесандра снова наклонила голову.
Колин тут же пожалел о своих словах и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.
– Удели мне еще минутку, Алесандра, и ответь на мой вопрос.
Она долго колебалась, сказать ему правду или нет:
– Ты прав, нет никакого дядюшки Альберта.
– Я так и думал.
– Почему ты так и думал?
– От него никогда не приходило никаких писем, тем не менее я слышал, как ты говорила Кейну, что получила от него весточку. Ты его выдумала, и мне кажется, я знаю зачем.
– Я в самом деле не хочу об этом говорить. Я сегодня так устала. Теперь уже поздно, почти десять часов.
Колин не собирался оставлять ее в покое.
– Ты днем проспала четыре часа, – напомнил он.
– Я просто избавлялась от недосыпания, – объявила Алесандра.
– Дрейсон не стал бы выполнять приказы женщины относительно вложения капитала, не так ли? Поэтому ты и выдумала дядюшку Альберта, удобного отшельника, у которого совершенно случайно оказались такие же инициалы, как и у тебя.
Алесандра не собиралась спорить с ним:
– Да.
Колин снова кивнул головой, заложил руки за спину и хмуро посмотрел на нее.
– Ты прячешь свой ум, Алесандра, верно? У тебя явные способности к ведению дел с ценными бумагами, но вместо того чтобы гордиться своими мудрыми инвестициями, ты придумала мужчину, чтобы это приписывалось ему.
Алесандра подняла глаза и хмуро уставилась на мужа.
– Мужчины прислушиваются только к мнению мужчин, – объявила она. – Женщине не пристало иметь подобные интересы. Это считается недостойным леди. И нет у меня никаких способностей, Колин. Я читаю журналы и прислушиваюсь к предложениям Дрейсона. Никаких выдающихся способностей не требуется для того, чтобы следовать его советам.
– Ты согласишься по крайней мере с тем, что ты удивительно умна и обладаешь логическим мышлением?
«Интересно, куда этот разговор нас заведет», – подумала Алесандра. Поступки ее мужа были явно непредсказуемы. Она не могла понять, зачем ему понадобился этот разговор.
– Да, – отвечала она. – Согласна, я удивительно умна.
– Тогда почему же, Бога ради, ты не способна была сопоставить все очевидные факты и понять, что я люблю тебя?
Глаза у нее расширились, и Алесандра выпрямилась. Она открыла рот, чтобы сказать ему что-то, но не могла вспомнить что.
– Я люблю тебя, Алесандра.
Нелегко было высказать ей, что у него на сердце, но когда эти слова были произнесены, Колин почувствовал невероятное облегчение. Он улыбнулся своей жене и снова повторил заветные три слова.
Алесандра встала и подняла на него свои печальные глаза.
– Ты меня не любишь, заявила она.
– Я в этом совершенно уверен, – возразил он. – Если бы ты немножко подумала…
– Я подумала, – перебила она его. – И пришла к совершенно противоположному выводу.
– Сердце мое…
– Не смей меня так называть! – закричала она.
Колин протянул к ней руку, но Алесандра отпрянула от него и снова опустилась на кровать.
– О, я об этом размышляла снова и снова. Сказать тебе, к какому заключению я пришла? – Она не дала ему рта раскрыть. – Ты отворачиваешься от всего, что я могу тебе дать. Было бы крайне неразумно считать, что ты меня любишь.
– Разве я… – начал Колин, ошеломленный таким напором.
– Ты отказываешься от всего, – прошептала она.
– И от чего именно?
– От моего титула, моего положения в обществе, моего замка, моего наследства – даже от моей помощи в делах твоей компании.
Наконец до него дошло. Колин поднял ее с кровати и обнял. Алесандра отталкивала его, пытаясь вырваться. Они упали на постель. Колин расположился сверху, стараясь не давить своим весом. Он прижал ее тело своими бедрами и перенес вес на локти так, чтобы видеть ее.
Ее волосы рассыпались по подушке, а глаза со стоявшими в них слезами придавали ей еще более трогательный вид. Видит Бог, она красавица и всегда будет ею.
– Я люблю тебя, Алесандра, – прошептал Колин. – И я приму все, что ты захочешь мне дать.
У нее с языка снова готовы были сорваться возражения. Он не позволил этого – зажал ей рот рукой так, чтобы она не смогла больше перебивать его.
– Я отказывался от того, что не представляет для меня ценности. Ты предлагаешь мне все, что только можно пожелать. Ты отдала мне свою любовь, доверие, преданность, ум, сердце, тело, наконец. Ни один из этих даров не обладает материальной ценностью, сердце мое, и если ты лишилась бы всей финансовой мишуры, которая тянется за тобой, для меня это ровно ничего бы не значило. Ты сама – вот все, что мне нужно. Теперь ты понимаешь?
Алесандра была ошеломлена таким признанием. Его глаза подернулись влагой, и она поняла, как трудно было Колину высказать все свои чувства. Колин действительно любит ее. Она была так переполнена счастьем, что разразилась рыданиями.
– Любовь моя, не плачь, – умолял он. – Мне мучительно видеть тебя такой расстроенной.
Алесандра попыталась улыбнуться сквозь слезы и объяснить, что она вовсе не расстроена. Колин с нежностью вытер ее слезы.
– Я ничего не мог тебе дать, когда женился на тебе, – сказал он ей. – И все-таки… в нашу первую брачную ночь понял, что ты любишь меня. Сначала мне нелегко было это принять. Мне казалось, это несправедливо по отношению к тебе. Мне следовало бы помнить то замечание, которое ты сделала о принце-регенте. Это напоминание избавило бы нас обоих от большого беспокойства.
– И какое же замечание я сделала?
