— Попробуем еще раз, — сказала Сью. — Вот только поплотнее запахну накидку… Сменить Кеннетбридж на этот город — все равно что прийти от Кайафы к Пилату. Ну, как я сейчас выгляжу, дорогой?
— Теперь никто ничего не заметит, — ответил Джуд.
Оставался еще один дом и они сделали третью попытку. Здесь хозяйка оказалась любезнее, но помещение, которое она сдавала, было настолько тесное, что она согласилась оставить у себя только Сью и детей, а Джуду предложила поискать себе другое место для ночлега. Время было позднее, и им поневоле пришлось согласиться. Плата за жилье, о которой они договорились с хозяйкой, была им явно не по карману, но особенно разбираться не приходилось, — по крайней мере, до тех пор, пока Джуд не подыщет для всех что-нибудь более подходящее. Сью заняла комнату на втором этаже окнами во двор, к которой примыкало еще что-то вроде чулана, где можно было поместить детей. Джуд остался выпить чашку чаю и очень обрадовался, обнаружив, что из окна комнаты видна задняя стена еще одного из колледжей. Затем, поцеловав всех четверых, он ушел, чтобы взять на вокзале кое-какие необходимые вещи и поискать себе кров.
После его ухода квартирная хозяйка поднялась к Сью поболтать с ней и разузнать кое-что о семье, которую она приютила. Сью, не умевшая кривить душой, чистосердечно рассказала ей о затруднениях и скитаниях, выпавших на их долю за последнее время, и была страшно поражена, когда хозяйка вдруг спросила:
— А вы действительно замужем?
Сью сначала заколебалась, но, повинуясь безотчетному движению души, рассказала ей, как она и ее теперешний муж были несчастны в своем первом супружестве, как, желая быть всегда вместе, они два или три раза собирались обвенчаться, но не находили в себе мужества это сделать, страшась, как бы новый нерасторжимый союз не убил их любовь. Так что сама себя она считает замужней, ну а по понятиям других, она — незамужняя.
Смущенная женщина ушла вниз, а Сью в задумчивости села у окна и принялась глядеть на дождь. Вскоре тишина была нарушена звуком голосов — мужского и женского, доносившихся снизу, из коридора. Хозяйка рассказывала возвратившемуся мужу о новых жильцах, которым она в его отсутствие сдала комнату.
Внезапно послышался гневный голос мужа:
— На что нам эта женщина? Еще родит здесь, пожалуй! И ведь говорил я тебе, что не желаю иметь в доме детей! Передняя и лестница только что выкрашены, как раз затопчут! Уже по одному тому, как они появились, можно было догадаться, что тут что-то не так! Взяла целую семью, а я хотел одного человека.
Жена возражала, но муж, по-видимому, все же настоял на своем, так как вскоре в дверь тихо постучали и на пороге появилась хозяйка.
— К сожалению, должна сказать, мэм, что я не могу сдать вам комнату на неделю. Муж возражает, и мне приходится просить вас выехать. Можете переночевать у нас, потому что уже поздно, но я буду вам очень признательна, если вы съедете завтра утром.
Сью знала, что вправе пользоваться комнатой всю неделю, но не хотела ссорить между собой мужа и жену и пообещала сделать, как ее просят.
Когда женщина ушла, Сью снова выглянула в окно. Дождь перестал, и она сказала мальчику, что сейчас они уложат спать малюток, а потом пойдут искать другое жилье, чтобы обеспечить себя пристанищем на завтрашний день и не оказаться в таком положении, как сегодня.
Поэтому они не стали распаковывать чемоданы, только что присланные Джудом с вокзала, а вышли из дома и пошли по мокрым, но оживленным улицам города; Сью решила не расстраивать Джуда вестью о том, что им отказано от комнаты, думая, что у него и так, наверное, душа не на месте, пока он ищет себе кров. Вместе с мальчиком она заходила то в одну улицу, то в другую, но на этот раз ей повезло еще меньше, чем с Джудом; она обошла больше десятка домов, и ни в одном ей не обещали комнату на завтра. Квартирные хозяйки с недоверием смотрели на женщину и ребенка, явившихся в сумерках искать себе пристанища.
— Лучше бы мне не родиться, правда? — тревожно спрашивал мальчик.
Выбившись из сил, Сью вернулась в дом, где ее пребывание было нежелательно, но где она могла хотя бы переночевать. Джуд заходил в ее отсутствие и оставил свой адрес, но, зная, что он еще очень слаб, она решила не беспокоить его до следующего дня.
II
Сью сидела, уставившись на голый пол комнаты, потом выглянула во двор — занавески на окне не было. Дом представлял собою всего-навсего старый коттедж, со всех сторон стиснутый стенами соседних зданий. Прямо перед ней высились черные глухие стены Саркофаг-колледжа, — безмолвные стены, пережившие четыре столетия мрака, фанатизма и упадка, вторгались в ее маленькую, комнату, ночью заслоняя лунный свет, а днем — солнечный. За ними виднелись очертания Рубрик-колледжа, а еще дальше — башня третьего университетского здания. Сью думала о том, какие странные вещи могут проделывать с простодушным человеком его страсти. Вот взять Джуда, например, — он так нежно любит ее и детей, а все-таки запрятал их в эту мрачную дыру, и только потому, что до сих пор еще одержим своей мечтой. Даже сейчас леденящий отказ, которым эти высокомудрые стены ответили на его страстное стремление, недостаточно ясно доходил до его сознания.
Неудача с поисками новой квартиры и то, что в доме не оказалось места для отца, произвело на мальчика глубокое впечатление: он сидел подавленный, словно охваченный каким-то затаенным ужасом. Наконец он нарушил молчание словами:
— Мама, что же будет с нами завтра?
— Не знаю, — уныло отвечала Сью. — Боюсь, папа очень расстроится.
— Я хочу, чтоб он был совсем здоров и чтоб для него здесь нашлось место. Тогда нам было бы легче. Бедный папа!
— Да, тогда нам было бы легче.
— Могу я чем-нибудь помочь?
— Нет. Вокруг одни лишь заботы, невзгоды, страдания!
— Ведь папа ушел отсюда, чтобы дать место нам, детям, правда?
— Да, отчасти.
— Лучше было бы вовсе не жить на свете, да?
— Пожалуй, что так, дорогой.
— Это из-за нас, детей, вы не можете получить хорошую комнату, так ведь?
— Как тебе сказать… Люди действительно иногда не хотят сдавать комнаты тем, у кого есть дети.
— Тогда зачем же люди заводят детей, раз дети доставляют столько неприятностей?
— Ну… потому что таков закон природы.
— Но ведь мы не просим родиться на свет?
— Нет, конечно.
— А мне еще тяжелее оттого, что ты не настоящая моя мама, и если б не захотела, могла бы не оставлять меня у себя. Не нужно мне было приезжать к вам, вот что! Я был обузой в Австралии, теперь обуза здесь. Лучше бы мне вовсе не родиться!
— Это не от тебя зависело, дорогой.
— Я думаю, что когда родятся дети, которых не хотят, их надо сразу же убивать, прежде чем в них войдет душа, а не давать им расти исходить.
Сью не ответила, раздумывая, как обращаться с этим чересчур мудрым ребенком. Наконец после некоторого колебания она решила быть с ним по возможности честной и откровенной, — ведь он разделял ее невзгоды, как взрослый друг.
— Скоро нас станет еще больше, — промолвила она нерешительно.
