хлысту. Он с трудом выпил чашку кофе, зато я выхлебала целый кувшин.
— Запиши послание, припомни каждое слово. Я отнесу это все в полицию, — сказал Джесси.
Меня знобило.
— Что значит «все»?
— Это значит, что кто-то намерен меня шантажировать. — Он упаковал лэптоп в футляр. — Я знаю, кто автор послания. Кенни Руденски. — Он поднял на меня светящиеся яростью глаза. Выражение лица смягчилось. — Эв, тебя ведь не беспокоит, что у них есть на меня компромат, правда?
— Нет. — Я провела рукой по волосам. — Да.
— Например, что?
— Секс, наркотики и рок-н-ролл, дитя мое. Ты, полный энергии калифорниец, сам скажи.
Он искоса взглянул на меня.
— Я никогда не был пуританином, но никаких противозаконных, аморальных и прочих дурных поступков не совершал. — Он потянул меня за руку. — Я никогда не принимал стероидов, не хитрил, сдавая экзамен на адвоката. Если Руденски имеет в виду случай с цирковым пони, то «желтая пресса» все преувеличила.
Я слегка расслабилась.
— Меня пытаются вывести из равновесия. Что мне предстоит сделать, так это выявить источник сообщений, чтобы в следующий раз полицейские могли схватить подлеца.
— В следующий раз?
— Когда Кенни предложит мне заткнуться или отступиться. Тогда посмотрим, чья возьмет. — Он взял ключи от машины. — Поехали. Предъявление обвинения состоится через полчаса.
Здание окружного суда представляло собой настоящую белую крепость, построенную по типу андалузского замка. Адам ожидал нас на улице. На нем был костюм а-ля докер и сандалии. Вид ученого, пренебрегающего условностями, не мог скрыть душевного волнения, как и следов похмелья. Глаза у Адама были закрыты солнцезащитными очками. И он морщился от головной боли.
— Не знаю, что мне делать…
— Просто оставайся рядом со мной, — предложил Джесси.
Мы поднялись в зал суда и сели на жесткую скамью. Джесси устроился в проходе, облокотившись на поручни коляски и разглядывая свои ноги. Минуту спустя к нам присоединился Крис Рэмси. На нем, как всегда, были куртка, клетчатая рубашка и вязаный галстук. Его прибытие вдохновляло: детективы редко присутствуют при предъявлении обвинения. Похоже, Крис был весьма заинтересован в исходе дела.
Дверь зала суда с шумом распахнулась, и помощники шерифа провели мимо скамей арестантов в наручниках. У одних взгляды были потухшие, у других — вызывающие. От голубых комбинезонов пахло потом, а еще сильнее — стиральным порошком.
И наконец мы увидели Брэнда, он замыкал процессию. Рука Адама ухватилась за скамью, Джесси выпрямился. У Брэнда были настороженные, бегающие глаза. Он выглядел злым, уставшим и грязным. Но прежде всего Франклин Брэнд выглядел богатым.
Он загорел, округлился и казался моложе своих лет. Он мог бы позировать для обложки каталога яхт- клуба «Ар Юс».
— Он сделал себе пластическую операцию, — сказал Джесси.
По знаку судьи с Брэнда сняли наручники и провели к тому месту, где обычно сидят адвокаты. О'Лири, его защитник, поглаживал себя по лысому черепу, словно надеялся обнаружить волосы.
Было провозглашено обвинение: убийство при управлении транспортным средством; опасная езда, причинившая серьезное увечье; бегство с места ДТП с целью скрыться от наказания.
После каждого обвинения судья спрашивал: «Признаете ли вы себя виновным?»
Брэнд отвечал: «Невиновен».
Я взглянула на Джесси. Он едва дышал.
Прокурор потребовал залог в пятьсот тысяч долларов. Даже мне, юристу, который никогда не вел уголовных дел, эта сумма показалась высокой. Но Адам наклонился ко мне и свистящим от злости шепотом спросил:
— И это все?
О'Лири попросил, чтобы залог составил пятьдесят тысяч долларов — нормальную сумму для такого рода преступлений. Прокурор, повысив голос, заговорил о многочисленных преступлениях и о попытке Брэнда бежать.
Судья поднял руку:
— Достаточно. Залог назначается в сумме двести пятьдесят тысяч долларов.
Этим все и кончилось. Разговоры продолжались, но нас они уже не интересовали. Джесси развернулся, чтобы выехать из зала, а я встала, чтобы следовать за ним.
— Они его отпускают, — сказал Адам и ринулся к судье.
Судья поднял взгляд.
— Двести пятьдесят тысяч долларов не удержат его в городе. Это ошибка, — выдохнул Адам.
Судья грохнул молотком:
— Порядок в зале суда!
— Вы с ума сошли? Двести пятьдесят тысяч — это для него пустяк! Он миллионер.
Судья вновь ударил по столу молотком. Судебный пристав с деревянным лицом направился к Сандовалю. Крис потянул Адама к выходу. Брэнд, кусая ногти, смотрел прямо перед собой.
— Адам, пойдем. Все в порядке, — сказал Джесси.
Адам повернулся к нему, широко раскрыв рот. Секунду спустя, которая длилась целую вечность, он с шумом покинул зал.
Мы с Джесси догнали его в коридоре. Адам ходил кругами, задрав голову к потолку. Я слышала, как он твердит: «Исаак… Исаак…»
— Эван, — крикнул Крис и подал мне визитную карточку. — Здесь номер телефона Общества содействия жертвам преступлений. Убеди Адама позвонить туда.
— Хорошо.
— Это только начало долгого и тяжелого процесса. Адаму нужно научиться владеть собой. — Крис посмотрел на Джесси. — А как у него дела? Ему предстоит выступить в качестве свидетеля.
— О Джесси не беспокойся, — сказала я, а сама задумалась над словами «выступить в качестве свидетеля».
Адам яростно жестикулировал. Его голос эхом отражался от стен. Откуда-то понабежали репортеры, посыпались вопросы.
— Мистер Сандоваль, что вы думаете об аресте Брэнда?
— Что вы чувствуете, глядя в глаза убийце своего брата?
Адам застыл на месте. Джесси развернулся и встал между другом и журналистами.
— Совершится ли наконец правосудие?
— Что вы можете сказать о сегодняшнем заседании?
— Сейчас я вам скажу, — произнес Джесси. — Подождите минуточку.
Он посмотрел на меня, и я поняла, что следует увести Адама. Я взяла Адама за руку и поспешно повела вниз по лестнице. В вестибюле он вырвался и быстро пошел к выходу, словно ему не хватало кислорода.
— Они отпускают его. Они отпускают этого подонка на волю.
Руки у него дрожали, и я понимала, что похмелье тут ни при чем.
— Как Джесси может оставаться таким спокойным? «Что вы можете сказать?» Я не хочу ничего говорить. Я хочу поставить Брэнда к стене и раздавить цементовозом.
Он согнулся и положил руки на колени. Потом быстро выпрямился, подбежал к мусорной урне и наклонился. Его стошнило.
Минуту спустя он вытер губы носовым платком и извинился передо мной.
Я положила ему руку на спину. Он был весь в поту.
— Неужели мы не можем опротестовать решение о залоге? Если Брэнд выйдет на волю, он тут же исчезнет.
