— Это ты прав, Кузьмич, — поддержал старшину Гусев, помогая Вартану связывать покорных немцев. — Повыбили мы кадровых под Ржевом и Сталинградом, а, заодно, и сами воевать научились. Вот и некому больше Гитлера защищать… Все вроде. Больше никто у вас тут не прячется?
— А их всего восемь вместе с пилотами было…
— Да? Ну, я так понимаю, что тех других четырех, связывать не надо…
Кузьмич отрицательно мотнул головой.
— Тогда чего мы филоним? — как бы в шутку произнес Гусев. — Айда помогать нашим, перегружаться. Хоть мы и старались не шуметь по пути следования, взрыв был громкий. Думаю, что командир противодиверсионного отряда вскоре смекнет: что к чему…
Зуммер полевого телефона прозвучал громко и неожиданно.
— Ну, вот… Уже забеспокоились.
Ованесян метнулся к выходу и выглянул во двор.
— Черт! Все наши уже далеко… Иван, тащи к телефону любого фрица, пусть ответит.
— А если предупредит?
— Хуже не будет…
Гусев поставил на ноги ближайшего немца и подтолкнул его к телефону. А сапер тем временем снял, что-то возмущенно орущую, трубку и поднес ее к уху солдата.
— Soldat Kranke bei Apparat (Дежурный рядовой Кранке у аппарата), — чуть заикаясь, произнес в трубку немец. — Bei uns alles ist in Ordnung, Herr Hauptman. Flugzeug ist bereit zu Abflug. Obershtandartenfyurer noch nicht anreiste. Gehorcht, Herr Hauptman. (У нас все в порядке, господин гауптман. Самолет готов к вылету. Оберштандартенфюрер еще не приехал. Слушаюсь, господин гауптман).
Немец закрыл глаза, показывая, что разговор окончен.
— Кто-нибудь из вас уразумел, что этот ганс сказал? — поинтересовался Ованесян. — А то, я лично, кроме капитанского звания, ни одного знакомого слова не разобрал.
— Главное, он 'алярм!' не орал, — одобрительно похлопал по плечу немецкого солдата старшина Телегин и усадил того на лежанку. — Живи, фриц… Может, ты еще и не совсем пропащий? Пошли, хлопцы. Телефоны телефонами, а поторопиться и вы самом деле стоит. Раз засуетились, значит вскоре опять трезвонить будут. Лучше нам в этих гостях не рассиживаться.
Лейла и Степаныч подошли к припаркованному под крылом большого транспортного самолета грузовику, как раз в тот самый момент, когда Пивоваренко с Малышевым открывали задний борт.
— Ну, что я говорил? — довольно воскликнул Петров, заскакивая в кузов. — Глянь, командир: вот тебе на каждом ящике и череп с костями, и 'Achtung!', а вот и 'Todesgefahr!'. Все, как положено…
Корнеев подошел ближе и хмуро посмотрел на аккуратно уложенные, совершенно одинаковые металлические ящики, окрашенные в серый цвет, больше похожие на небольшие переносные сейфы.
— Потом любоваться будем, давайте грузить. Лейла, Степаныч! — заметил майор товарищей. — Все нормально?
— Так точно, командир… — отрапортовал Семеняк. — Трупы спрятал, живые лежат тихо…
— Угу, это хорошо. А у вас? — поинтересовался у подоспевших Гусева, Ованесяна и Телегина.
— Порядок, командир… — доложил за всех Вартан. — Но надо торопиться. Немцы уже заволновались. Телефон звонил. Один раз успокоить удалось, но вряд ли надолго.
— Понятно. Подключайтесь к погрузке. Кстати, а где наша Оля? Андрей, почему я не вижу Гордееву?
— Она тут неподалеку. В лесу… Просто оттуда нас не видно, и она еще не знает, что можно выходить. Лейла, сходи за ней. Держись прямиком на ту березу. Не промахнешься…
— Есть! — девушка кивнула и со всех ног бросилась искать подружку. Им было о чем поговорить.
— Виктор, сколько там всего ящиков? — тем временем с озабоченным видом спросил Малышев.
— По четыре в ширину, по пять в длину и в два яруса… — громко ответил Петров. — Получается: ровно сорок.
— А по весу?
— Обозначено, что брутто пятьдесят четыре кило, — доложил сапер. — А что?
— Значит, вместе выходит две тонны и еще сто шестьдесят килограмм. Да нас одиннадцать человек, в среднем по восемьдесят кило. Это еще восемьсот восемьдесят… Плюс оружие и прочее снаряжение. Похоже, у нас проблема, командир…
— Что еще за проблема?
— Отойдем…
Корнеев недоуменно взглянул на товарища.
— Ты чего, Андрей? У тебя появились секреты от боевых товарищей? Выкладывай все как есть и не тяни резину. А вы не отвлекайтесь, грузите… Как говорят у нас в Одессе: 'Раньше сядем, раньше выйдем!..'
— Колесников сказал, что максимальная загрузка самолета не должна превышать трех тонн. А еще лучше, так как у Сергея нет летного опыта на этих машинах, уменьшить ее наполовину.
— Плохо… — посерьезнел майор. — Очень плохо… Колесников! Сергей!
— Я здесь, командир! — ответил тот, показываясь в проеме люка. — Разбираюсь с управлением.
— Это верно, что ты хочешь ограничиться полутора тоннами груза?
— Хотелось бы, — кивнул тот. — Чем легче будет самолет, тем больше шансов у нас взлететь и… удачно приземлиться.
— А если груз перевалит за три тонны?
— В таком случае, товарищ майор, возможность зацепиться при взлете вон за те верхушки и гробануться, стремительно возрастает. Больше того, я почти уверен, что этим все и закончиться. Даже две тонны, уже ощутимый риск. А о трех и говорить нечего. Для самоубийства есть методы попроще.
— Ну что ж, — потер подбородок Корнеев. — Придется половину спецгруза минировать вместе с машиной и взрывать. Надеюсь, взрывчатка еще осталась?
— Взрывчатка-то осталась, командир, — ответил Петров. — Вот только разделить груз не получиться.
— Это еще почему?
— Исходя из элементарной логики и все той же немецкой аккуратности. Можете взглянуть и убедиться сами: ящики пронумерованы не просто так, для порядку, а в строгой последовательности. От одного до пятидесяти. Причем — маркерами разного цвета. Боюсь, что потеря любой части, может, приравниваться к потере всего груза. Поверь, командир, в химии так бывает почти всегда. И недостача одного единственного компонента мгновенно искажает, или сводит на 'нет' результат всей реакции. Либо грузить все, либо все уничтожать. Итог одинаков…
— Спасибо, утешил… Дьявол… И как быть?
— А что, собственно, такого неожиданного произошло, Коля? — вполне рассудительно заметил ефрейтор Семеняк. — Разве ж мы, когда к немцам выбирались, планировали обратно по воздуху возвращаться?
— Слышь, командир, а ведь твой Степаныч, как всегда прав, — усмехнулся Малышев. — Спасибо Игорь Степанович, прочистил мозги, а то этот самолет совсем меня с панталыку сбил. Так и поступим… Ты, командир, забирай груз, девчонок и дуй к нашим. А мы — следом… Тихонько, на пузе, как и положено бойцам диверсионно-разведывательного подразделения.
— Не понял тебя, Андрей. Это ты теперь вместо меня решения принимать будешь? — насупил брови Корнеев.
— Я ж говорю: ум за разум зашел… — дружески приобнял командира за плечи Малышев. — Просто, как гора с плеч. Слышь, летун, а две тонны с хвостиком поднимешь? Иначе, хоть сам выпрыгивай.
— Трудно, но возможно… — почесал затылок Колесников. — Только придется из самолета все не нужное выбросить. Вплоть до парашютов… Килограмм туда-сюда, конечно, глупость, но как раз из них лишние центнеры и складываются. А это уже проблема…
— Добро, — вынужденно согласился Корнеев. — Ну, насчет этого, ты сам решай, а мы, пока, посовещаемся…
