запрещалось помешать испытуемому, выполнить задание, голыми руками. А трое осталось на берегу, условившись между собой, теперь стрелять только по очереди…
Не зная обо всех этих приготовлениях, я продолжал плыть, пока на очередном гребке, не задел пальцами, к счастью, целой руки, прибрежный ил, а потом и грудью не наполз на отмель. Понимая, что сквозь мелкую воду мое крупное тело отлично видно, я резко откатился в сторону, подтянул ноги и толчком бросил себя вперед. Оба движения уберегли меня от двух выстрелов, но третья стрела все ж настигла, глубоко вонзившись в мякоть левого плеча. Боль, рванувшая измученное и задыхающееся тело, была ничем в сравнении с радостью, которую я ощутил. Ведь эта стрела была последней, а я находился на противоположном берегу, живой и, сравнительно, невредимый.
Лодку, пересекающую реку, я конечно же заметил, но не отнес ее к разряду опасностей. И только отдышавшись настолько, что сквозь шум в ушах смог различить приветственные крики горожан, большая часть из которых даже не знала, в чем подозревается чужак, но все равно была рада столь очевидному изъявлению милости Создателя, – обычно не балующего людей особым вниманием. А среди них и вопль Лукаша:
– Игорь, беги к роще! К роще беги! В лодке враги! Беги!
– Что же вы собственные правила нарушаете? – возмутился я, но вместо того, чтоб со всех ног броситься к спасительной рощице, уселся на берегу, давая телу отдышаться. – Говорили, что надо всего лишь увернуться от стрел, а сами драться хотите? Ну, добро… Кулаками махать, дело знакомое. Вот только стрелу вытащу, мешает…
И забормотал привычно: 'Мы кроме мордобития, другому не обучены. Кроме мордобития никаких чудес…'.
Одновременно, я крепко ухватился за древко и ровно, без рывков потащил стрелу из раны. Кость была не задета, а кровь, хоть текла и обильно, но без толчков, характерных, когда задеты сосуды. Пожалев об утопленной рубахе, лоскутами которой можно было бы перевязать раны, я встал на ноги и неспешно, по- прежнему основное внимание обращая на восстановление дыхания, двинулся к березняку.
Три свежих и раззадоренных собственной оплошностью бойца, против измотанного и дважды раненого в левую руку, испытание достаточно серьезное, даже для мастера кулачного боя. Но, я уже шел на кураже, и остановить меня можно было только убив.
Первого, бросившегося, я даже не удостоил ударом, а всего лишь уклонился влево, подставляя ногу, и тот – со всего маху, кубарем укатился куда-то за спину, ломая своим весом кусты и собственные ребра. Второго остановил сильнейшим ударом в живот ногой, оставив его мужчиной лишь благодаря тому, что в последний момент вспомнил слова наставника: 'Никогда не бей воина в пах, если не собираешься прикончить! Заимеешь врага на всю жизнь'. Третьему лучнику я разрешил начать удар, потом перехватил кулак, развернул вокруг оси, нагнул и сильным пинком послал в реку. После чего – неспешно подошел к опушке, отломил с ближайшей березы веточку и стал обмахиваться, словно отгоняя мух…
* * *
Трудный день остался позади, вместе с восторженными воплями жителей Зеленца, клятвенными заверениями Любомира, что с этой минуты, каждый, кто усомниться в моей искренности будет должен сперва убить по меньшей мере двух из рода Зеленых Вепрей и одобрительным кивком графини. Звенислава была не многословна, но о том, что Испытание воли Создателя завершено и с меня снимаются все подозрения, огласила сразу. Потом моими ранами занялся лекарь, и, похоже, от примененных снадобий, я незаметно для себя заснул. Поскольку, когда вновь открыл глаза, за окном была ночная темень, а я лежал на своем ложе, раздетый, укутанный легким покрывалом и с перевязанными ранами, которые, кстати, совершенно не беспокоили. Умение здешнего лекаря, было достойно всяческих похвал, увы, было с чем сравнивать из прошлой-то жизни.
Я сел на ложе и потянулся к заботливо оставленному на столике кувшину. Приятно пощипывающий в носу квас, окончательно смыл с век тяжесть лекарственного забытья, освежил память. Я примостился удобнее и стал тщательно анализировать имеющиеся у меня данные.
Итак, некто именующий себя Арагоном, признал во мне воина и предложил поиграть. После чего я неизвестным способом очутился здесь, на землях королевства Зелен-Лог. Без имени, рода и племени. Вопрос: зачем городить огород, если в нем ничего не растет? Или я должен сперва обосноваться здесь понадежнее, и только после этого на меня выйдет местный резидент, или из центра, для связи, пришлют радистку? Вот ерунда… Неужто, люди и в самом деле сотворены по их подобию, если даже забавы, так сказать, Богов, отличаясь масштабностью, по сути остаются одинаковыми с нашими? Ну, тогда я удачно зашел. Всегда мечтал пожить в мире без ТV, машин и прочей цивилизованной вони. В мире, где воин не на кнопки пусковых установок жмет, а глядит врагу прямо в глаза и побеждает тот, кто лучше, а не тот, кто богаче… Так что, господин Арагон, или как вас там, не хочу повторяться: но с меня причитается. И если мои услуги не выйдут за рамки УК, можете обращаться. Пороком неблагодарности не отягощен…
Приведя ум и душу в равновесие, я умиротворенно закрыл глаза, чтобы опять погрузиться в целебный сон, как заметил, что свет от светильника мигнул, и его пламя беспокойно затрепетало.
Я поневоле насторожился. Особенно, когда увидел, как двери в комнату начали медленно отворяться. Я весь подобрался, готовый как атаковать, так и защищаться. В руках того, кто знает, как с ним обращаться, и массивный бронзовый подсвечник становится оружием. Однако особенной тревоги не чувствовал. Если даже после Испытания у хозяев замка оставалась причина избавиться от меня, то времени и возможностей для этого у них было предостаточно. И для этого совершенно не требовалось перевязывать раны, переносить в опочивальню, чтоб позже подослать тайного убийцу. Разве, что в игру уже вступали иные силы?
Как только дверь приоткрылась достаточно широко, в комнату юркнула тонкая фигурка, закутанная во что-то темное и длинное. Потом покрывало упало на пол, и в неуверенном мерцающем свете, я увидел перед собой светловолосую девушку, на которой из одежды были только мягкие ботиночки и… небольшая амфора в руках. Растерянно поглядывая на неожиданное виденье, я даже не шевельнулся, чтобы не спугнуть. А незнакомка тем временем неслышно проскользнула вглубь комнаты, поставила сосуд на стол, дунула по пути на огонь ночника и забралась ко мне под одеяло.
Все еще пребывая в некотором недоумении, я изображал крепко спящего, и старался понять, снится мне все это, или происходит наяву.
Но, девушку моя неподвижность и притворная прохладность не обескуражила… Не потревожив раны, она прижалась ко мне упругим и прохладным телом, потерлась носиком о небритую щеку, проверила нежно и шаловливо рукой все ли на месте. Потом слегка приподнялась, так, что я погрузился в шелковистый водопад ее волос, которые помнили ароматы мяты и любистку, а соски на полных грудях очутились просто перед глазами, и откупорила принесенную с собой амфору. Надпила, а второй глоток, вместе с поцелуем, перелила мне из губ в губы. В сосуде оказалось сдобренное пряностями сладкое вино, и когда златовласка приложила к моим губам горлышко, я с удовольствием опорожнил амфору несколькими жадными глотками. И закусил – длинным, как горное эхо, поцелуем.
У девушки были восхитительно нежные губы, бархатная кожа, и… опыт в подобных играх. Хватило нескольких умелых поцелуев, чтобы я смог убедиться в том, что в каждом деле, помимо желания, нужна еще и определенная сноровка. Ибо время, проведенное на сеновале, в жарких объятиях деревенских красоток, отличалось от нежных рук прекрасной незнакомки, как, сметанная на живую нитку, кожаная безрукавка – от пышного костюма, сшитого портных дел мастером.
И я, отбросив прочь все сомнения и домыслы, с наслаждением покорился ее утонченным ласкам. Да и разве могло быть иначе? Ведь, если быть до конца откровенным: что нужно для счастья нормальному мужчине? Свежая лепешка, кусок хорошо прожаренного мяса, кружка хмельного вина, просторное ложе и шаловливая незнакомка. Уверен, многие возразят, что еще лучше – женщина, которая любит искренне и ждет верно. Но, не будем уж слишком привередливыми. За неимением гербовой – пишут и на простой…
