ли ноги не слушались, то ли не прошел фейс-контроль, в связи с повышенным содержанием этилового спирта в крови. Попытался привлечь их внимание, активной жестикуляцией, но это из тьмы хорошо видно, что происходит на свету, а не наоборот. А еще чуть погодя, туману надоело мое размахивание руками, и он совершенно бесцеремонно спровадил меня вон…
Оказавшись в собственной комнате, я увидел там высокого старика. Столь мощного телосложения, что о его преклонном возрасте можно было догадаться только по густой седине, убелившей не только волосы незнакомца, но также его усы, бороду и густые, кустистые брови.
– Наконец-то она попала в руки тому, кто сумеет по достоинству оценить все изложенное мною здесь, а также – воспользоваться накопленным опытом и знаниями, – произнес он густым архидьяконовским басом, любовно поглаживая ладонью переплет найденной инкунабулы. – Береги ее, Игорь. Тебе еще очень многому научиться надо, прежде чем шагнуть дальше…
Я хотел спросить: кто он таков и что ему нужно, но невидимые, мягкие руки настойчиво повлекли меня назад, и я свалился навзничь на лежанку, успев еще удивиться: откуда в комнате столько много красных маков…
* * *
– Это начинает становиться плохой традицией, – недовольно проворчал смутно знакомый голос. – Когда не появлюсь, ты в обнимку с бодуном валяешься. Эдак, я чего доброго разорюсь на бесплатных поставках пива… Нашел себе мать Терезию… Эй! Игорь! Хорош дрыхнуть! Я между прочим, к тебе разговариваю… Несусь, понимаешь, через пол Вселенной, чтоб доброе утро человеку сказать, а он даже глаза открыть не соизволит. Ведь не спишь уже. Совсем распустился… Нет, чтоб как и положено порядочному миссионеру отсталый мир к просвещению и развитию тянуть, он сам тянется – к девицам да хмельному. Считаю до трех, а потом уйду. По-английски… Вместе с пивом.
Угроза подействовала.
Сделав титаническое усилие, я разлепил глаза и уставился в потолок. Что-то я и в самом деле стал злоупотреблять алкоголем. Всего вторую неделю, как здесь, а опять нажрался в люлю. Хотя, если к этим неделям прибавить полгода вынужденной абстиненции, то картина становиться не такой и ужасной. Обретя консенсус с совестью, я требовательно протянул руку, и цепко сжал, ткнувшуюся в ладонь бутылку. Последнее усилие, и живительная влага, пенясь и шипя, полилась в мумифицированный организм, возвращая меня обществу…
Кстати! Я скосил глаза вправо и обнаружил у себя на плече сладко посапывающую курносым носиком белокурую женскую головку. Мать честная – Калинка! Это ж когда я успел…? Опустив взгляд ниже, облегченно вздохнул – девушка спала полностью одетой. Хотя, насколько такой поворот сюжета лучше, судить рано. Кто знает, какую оценку даст передовая общественность моей непредумышленной галантности. Как бы, сгоряча, в инвалиды не записали. Запаришся потом обратное доказывать…
Видимо, уловив мою тревогу, пока еще невидимый собеседник рассудительно заметил.
– Да не парься ты. Ничего особенного не произошло. Здешней морали, конечно, далеко еще до твоего прогрессивного времени, в котором минет не повод для знакомства, но и она вполне толерантна в вопросах секса. Особенно – после Моровицы. Заметь, Игорь: любое, даже самое пуританское сообщество, всегда возвращалось к полигамии, когда оказывалось на грани вымирания. Природа умна и когда стоит вопрос 'быть или не быть' ханжество и прочие предрассудки отметаются в сторону, как пустые плевела от зерен… Лучше поведай мне, где ты этот манускрипт нашел?
Пиво растворило, смыло сковывающие меня путы, и я, хоть и с некоторым трудом, смог повернуться на бок. В кресле у окна сидел мой давешний и нынешний спаситель, с неизменной папиросой в зубах. Мужичонка держал на коленях, найденную, вернее – подаренную мне инкунабулу и с видимым интересом переворачивал страницы.
– Знакомая вещь?
– Как тебе сказать. И да, и нет… Но в этом мире ее никоим образом не могло быть.
– Заберешь? – спросил я скорее для порядку. Все равно этим богам и полубогам мое мнение до лампады.
– Следовало бы, конечно, но не имею таких полномочий, – вздохнул мужичонка. – Будем надеяться, что объем принесенной тобой пользы перевесит возможный ущерб от незапланированного вмешательства. Ну, а если уж слишком горячо станет, Хранители позаботятся.
– Хранители? – повторил я знакомое слово.
– Ну, да… – кивнул тот. – А, я понял. Нет, не здешние ребятишки. Настоящие. Если увидишь – узнаешь, у них очень специфическая одежка. И коль уж разговор о хранителях зашел, то позволь узнать: ты в Оплот вообще собираешься? Не забывай, твою клятву не только Перун слышал. А зачем нарываться на неприятности, если можно и по-хорошему разойтись?
– С кем ты разговариваешь, Игорь? – захлопала глазками Калинка, приподнимая голову.
'Угу, прогресс в общении налицо: я уже не господин сотник, а просто Игорь. М-да, прав курилка, пора в Оплот, пока быт не засосал окончательно…'
– Тебе послышалось. Спи… – ответил я, пытаясь изгнать из голоса раздраженность и придать ему подобающую случаю мягкость. Успев краем глаза заметить, как мой посетитель в мгновение ока сжался в огненный шарик и махнул в окно.
– Всю ночь проспали, – проворковала девушка, переворачиваясь на спину и томно потягиваясь.
Вообще-то, с учетом общего конфуза и для поддержания реноме, мысль была дельная, но осуществить ее мне не удалось под напором обстоятельств. В дверь настойчиво и требовательно постучали. Судя по звуку – сапогом. А минутой позже, в комнату вошел Любомир. Бесцеремонный, как асфальтовый каток, но обаятельно сияющий дружеской улыбкой.
– Доброе утро, Игорь! – и заметив девушку, прибавил. – Брысь стрекоза. Не до тебя…
Видимо такое обращение было понятным и привычным для Калинки, потому как она без каких-либо возражений, поднялась с лежанки и тихонько выскользнула за дверь. Любомир удивленно поднял бровь, увидев, что девушка одета, но промолчал. Вернее, заговорил о другом.
– Мне рассказывали, что ты один покрошил там целый десяток разбойников…
– Возможно. Я не считал…
– Ну и правильно. Я к тому, что доспех бы тебе подобрать, соответственно чину. А то ходишь в одной кольчуге, как оборванец какой.
– Я и есть оборванец. Собираю с мира по нитке. Там сабельку, здесь кольчужку, тут лошадку…
– Это ты брось, – не принял шутки Любомир. – Я ведь помню, чем тебе обязан. И никогда не позволю…
– Любомир, прекрати, – остановил я излияния благодарности.
– Ты прав, Игорь. Извини… Конечно же слова ничего не значат. Но я пришел, чтоб отвести тебя в арсенал. Матушке нездоровиться, так что позавтракать можем прямо там. Собственно, сомневаюсь, что кроме кувшина хорошего вина и легкой закуски тебя заинтересует еще что-то.
Тут он был прав на все сто. При одной только мысли о еде, меня начинало подташнивать. Но и перспектива оказаться в примерочной, тоже не грела. С детства ненавижу ходить по магазинам. В армии с этим проще: сдал 'ростовку', сходил на склад и получил. Угостил прапорщика – подобрали все самое лучшее, не лежалое… Тем более Арагон, вроде, обещал помочь с доспехом. А пока, кольчуга Мышаты, вполне годится. Я уж и привыкать стал. Как к тельнику…
– Господин виконт! – уважительно произнес какой-то слуга, просовывая голову в комнату. – Вас госпожа графиня зовет. И вас, господин сотник, тоже просили…
– Арсенал временно отменяется, – посерьезнел Любомир. – Матушка зря звать не станет. Пойдем, Игорь? Как бы опять чего не приключилось.
