– Двайану, ты не покинешь нас?
– Да, Дара… Я уйду туда, откуда пришел… Я не вернусь в Карак. И не вернусь к малому народу, Шри.
Эвали – дыхание у нее перехватило – спросила:
– А что со мной, Лейф?
– Вчера вечером ты сказала, что пойдешь со мной, Эвали. Я освобождаю тебя от твоего обещания… Я думаю, ты будешь счастлива здесь, с малым народом…
Она ответила:
– Я знаю, в чем мое счастье… я не нарушу свое обещание… если только ты не хочешь меня…
– Я хочу тебя, смуглая девушка!
Она повернулась к Шри:
– Передай моему народу мой привет, Шри. Я не увижусь с ним больше.
Маленький человек бросился к ней, плакал и подвывал, пока она говорила с ним. Наконец он сел на корточки и долго смотрел на разбитые ворота Калкру. Я видел, как его коснулось тайное знание. Он подошел ко мне, протянул руки, чтобы я его поднял. Приподнял мои ресницы и заглянул в глаза. Положил руку мне на сердце, прислушался к его биению. Я опустил его, он подошел к Эвали, что-то зашептал ей.
Дара сказала:
– Воля Двайану – наша воля. Но трудно понять, почему он не может остаться с нами.
– Шри знает… больше, чем я. Не могу, Дара.
Ко мне подошла Эвали. Глаза ее блестели от невыплаканных слез.
– Шри говорит, что мы должны уходить сейчас, Лейф… быстро. Мой народ не должен видеть меня. Он расскажет им все при помощи барабана… войны больше не будет… теперь здесь наступит мир.
Золотой пигмей начал бить в свой барабан. При первых же ударах все остальные барабаны смолкли. Когда он закончил, они снова заговорили… ликующе, торжествующе… но вот в них прозвучала вопросительная нота. Он снова послал дробь… пришел ответ – гневный, категорический и – каким-то образом – недоверчивый.
Шри сказал мне:
– Торопитесь! Торопитесь!
Дара сказала:
– Мы до последней возможности будем с тобой, Двайану.
Я кивнул и взглянул на Люр. На ее руке внезапно блеснуло кольцо Калкру. Я подошел к ней, поднял мертвую руку, снял с нее кольцо. И разбил его о наковальню Тубалки, как кольцо Йодина.
Эвали сказала:
– Шри знает дорогу, которая выведет нас в твой мир, Лейф. Это у истоков Нанбу. Он отведет нас туда.
– Мы пройдем мимо озера Призраков, Эвали?
– Я спрошу его… да, дорога проходит там.
– Хорошо. Мы идем в страну, где моя одежда вряд ли будет пригодна. И нужно захватить с собой провизии.
Мы поехали из храма; Шри ехал у меня на седле, Эвали и Дара – по бокам. Барабаны звучали совсем близко. Они стали менее слышны, когда мы выехали из леса на дорогу. Мы ехали быстро. К середине дня показалось озеро Призраков. Мост был спущен. Никого не видно. Замок ведьмы опустел. Я нашел в нем свой сверток с одеждой, сбросил нарядную одежду Двайану. Прихватил боевой топор, сунул за пояс короткий меч, выбрал копья для Эвали и для себя. Они помогут нам, когда придется добывать пищу. Мы захватили продуктов из замка Люр и шкур, чтобы закутать Эвали, когда мы выйдем из миража.
Я не пошел в комнату ведьмы. Слышал шепот водопада, но не осмеливался взглянуть на него.
Весь остальной день мы ехали галопом вдоль берега белой реки. Нас сопровождали барабаны малого народа… искали… расспрашивали… звали… Э-ва-ли… Э-ва-ли… Э-ва-ли…
К ночи мы добрались до стены на дальнем конце долины. Здесь Нанбу вырывается на поверхность мощным потоком из какого-то подземного источника. Мы пробирались среди камней. Шри привел нас к ущелью, круто уходившему наверх, и тут мы остановились.
Ночью я сидел и думал о том, что встретит Эвали в том новом мире, что ждет ее за пределами миража, – в мире солнца и звезд, ветра и холода. Я думал о том, что нужно сделать, чтобы защитить ее, пока она не приспособится к этому миру. И слушал барабаны малого народа, которые призывали ее, смотрел, как она спит и улыбается во сне.
Ее нужно научить дышать. Я понимал, что как только она выйдет из атмосферы, в которой жила с детства, она немедленно прекратит дышать – лишение привычного количества двуокиси углерода, этого привычного для нее стимула, вызовет немедленную остановку дыхания. Она должна заставлять себя дышать, пока рефлексы вновь не станут автоматическими и она не должна будет думать об этом. Это особенно трудно будет ночью, когда она спит. Мне придется не спать, следить за ней.
И она должна прийти в этот новый мир с завязанными глазами слепая, пока ее нервы, привыкшие к зеленому свечению миража, не приспособятся к более яркому свету. Теплую одежду мы смастерим из шкур и мехов. Но пища – как это сказал Джим давным-давно назад? Те, кто ел пищу малого народа, умрут, если будут есть другую. Что ж, отчасти это верно. Но только отчасти
