В Киле ей показали крейсеры «Пройссен» и «Кенигсберг», морской арсенал, стапеля фирмы «Дойче Верке», школу морской артиллерии, механическую школу, радиостанцию; в Вильгельмсхафене — крейсер «Ляйпциг», морскую верфь, школу береговой артиллерии, зенитную батарею; в Дюссельдорфе — орудийный завод «Райнметалла».
По результатам поездки Орлов отметил, что с подводными лодками, торпедными катерами, минами, химией и зенитной артиллерией ознакомиться не удалось. Он сделал вывод о нежелании немцев знакомить советскую делегацию с данными видами вооружений. Однако не это было главным. Относительно сотрудничества с германскими ВМС по существу он писал:
«Германский флот представляет для нас весьма крупный интерес. <…> Высокая техника и солидный боевой опыт германского флота подтверждают это со всей определенностью. Связь с германским флотом должна быть продолжена и превращена в систематическую и постоянную.
Использование нами германской военно-морской техники должно быть поставлено со всей серьезностью. Необходимо теперь же приступить к разработке вопросов: реализации технической помощи со стороны Германии, увязки пятилетки строительства морских сил РККА с производством отдельных заказов в Германии, изучения непосредственно на предприятии отдельных технических проблем.
Следует также учесть необходимость тщательной и продуманной проработки вопроса о привлечении (в соответственно ограниченных рамках) немцев к усовершенствованию учебно-боевой подготовки морских сил СССР. Соблюдая в этом вопросе особую осторожность и предусмотрительность, необходимо все же использовать не только технические достижения, но и боевой опыт германского флота»[379].
Ответный визит состоялся в июле-августе 1930 г. В состав германской делегации вошли адмирал Ф. Брутцер, капитаны 1-го ранга К. Витцель, X. Зибург и Р. фон Бонин. Они произвели осмотр Балтийского и Черноморского флотов, а также части их военно-морской авиации, наблюдали за учениями Балтфлота. Сделанный ими общий вывод о боеспособности советского флота был негативным. Этот визит явился последним крупным событием во взаимоотношениях лидеров флотов обеих стран, наивысшей точкой сотрудничества флотов, в рамках которого советской стороне все же была предоставлена инженерно- техническая помощь по обновлению советского военно-морского флота.
Желанию руководства советского ВМФ установить отношения с ВМС Германии по примеру отношений между РККА и райхсвером не суждено было сбыться в силу как слишком большого разрыва по всем показателям (традиции, уровень образованности морских офицеров, техническая оснащенность флота и т. д. и т. п.), так и в силу ориентации руководителей «райхсмарине» на тесные отношения с законодателями мод во флоте Великобританией и США. Не помогли и усилия офицеров райхсвера, пытавшихся оказывать влияние на «райхсмарине» с целью сохранить все же определенный уровень взаимоотношений флотов. В декабре 1930 г. полковник Фишер, выступая перед офицерами германского флота о целях и задачах политики райхсвера, назвал Россию в числе приоритетных партнеров Германии. За ней шли Литва и Финляндия. Главные противники — Польша и Франция.
Однако это не повлияло ни на позицию Рэдера, ни на позицию его штаба. 9 января 1931 г. штаб ВМС представил начальнику штаба райхсвера Адаму «ответный» доклад, сделанный капитаном 3-го ранга И. Лицманом. Он изложил причину осторожного подхода «райхсмарине» к проблеме взаимоотношений с СССР. Признав обоснованность повышенного интереса райхсвера к РККА на случай ведения войны на суше, он подчеркнул зависимость германского флота от доминировавших на море Великобритании и США, а это требовало «определенной сдержанности по отношению к России», к тому же вставала проблема Финляндии, которая испытывала неприязненные отношения к СССР и опасалась его. Поэтому при более тесных отношениях с Советским Союзом могли бы пострадать и отлаженные связи с Финляндией, которым Германия придавала очень большое значение.
В письме шефа военно-морского управления адмирала В. Гладиша генштабу райхсвера от 2 мая 1931 г. вновь был отмечен повышенный интерес «райхсмарине» к Финляндии, связями с которой штаб ВМС не мог и не хотел пожертвовать ради отношений с СССР. К этому примешивались большие опасения относительно разлагающего воздействия на дисциплину в германском флоте со стороны советских моряков в случае установления постоянной практики взаимных визитов боевых кораблей в порты обеих стран. Поэтому максимум, на что могло бы пойти руководство германского флота — это оказание советской стороне консультационной помощи в строительстве подводных лодок и торпед[380]. С опасениями, что контакты с командами советских кораблей могли бы-де подвергнуть «превосходный» личный состав германского флота дурному коммунистическому влиянию, на совещании офицеров контрразведки 4 июня 1931 г. выступил все тот же Лицман[381].
Постепенно командование германских ВМС стало склоняться к отказу от сотрудничества с советским флотом вообще. Окончательное решение об этом оно приняло 5 августа 1931 г., сделав соответствующее заявление главнокомандующему райхсвером по вопросу о связях с Советским Союзом. Пытаясь избежать открытого конфликта с командующим райхсвера, оно указало на важность сохранения для германского флота дружественных отношений с США и Великобританией. К этому примешивалось твердое убеждение в том, что сотрудничество с советским флотом германским ВМС «ничего не дает». Данное утверждение было справедливым. И в Турции, и в Финляндии, и в Испании, и на Балтийском побережье самой Германии германский флот сумел создать не только базы по обучению личного состава, но и наладить производство морских самолетов, подлодок, военно-морского оборудования. Но это, как говорится, «была только одна сторона медали», поскольку советское судостроение, как губка, впитывало в себя то, что удавалось получить от германских учителей, пусть даже предлагавшийся материал и являло собой, так сказать, «товар второй свежести». Уже в 1927 г. на предприятиях судостроительной промышленности были заложены первые советские подводные лодки типа «Декабрист». В 1930–1931 гг. они вошли в состав советского ВМФ. Параллельно разрабатывались проекты подлодок типа «Ленинец» и «Щука», они стали поступать на вооружение с 1933 г.[382]
В годы второй и третьей пятилеток судостроительная промышленность в СССР выпускала также подлодку типа «М», созданную Б. М. Малининым. Было организовано производство подлодок типа «П» и «С», создан проект крейсерской подлодки типа «К» большого водоизмещения с сильным вооружением[383]. Исследователь из США А. Саттон считает, что германская делегация во главе со Шпиндлером в июне 1926 г. передала-таки Советскому Союзу «планы наиболее удачных проектов германских подводных лодок». Он полагает, что немецкая подводная лодка типа «B-III» была «наиболее удачной конструкцией из всех, когда-либо выпускавшихся». По его мнению, советская подлодка типа «Щука» основана на немецком проекте «B-III», а подлодка типа «С» — на немецком проекте типа «VII»[384]. Сложно, конечно же, представить себе, что советское судостроение, у которого, по мнению германских профессионалов, «нечему было учиться», «вдруг» — смогло разработать несколько перспективных моделей подводных лодок. Пусть даже конструкторы- судостроители Б. М. Малинин, А. Н. Крылов, В. П. Костенко и др. и являлись талантами-самородками, но пройти мимо готовых проектов, переданных немцами, а также иной конкретной немецкой помощи, они вряд ли могли.
В 1930 г. был заключен ряд контрактов с фирмами, специализировавшимися на производстве вооружения и технических средств для ВМС: с фирмой «Атлас» — о поставке в СССР установок по электроакустике; с фирмой «Аугсбург-Нюрнберг» — о поставке дизельмоторов; с фирмой «Сименс-Шуккерт» — о поставке электрического рулевого аппарата; с фирмой «Аншютц» — о поставке компасов; с фирмой «Браун-Бовери» — о поставке аппаратов для переключения и т. д. Вполне закономерным было заключение в 1933 г. лицензионного договора с фирмой «Дешимаг» о разработке проекта средней подводной лодки[385].
Глава 16
Военно-техническое сотрудничество в 1927–1933 гг
