было совершить какое-то насилие. И, не найдя другой добычи, женщина начала исступленно топтать новые, едва взошедшие ростки луковичных, только что посаженные анютины глазки... Джиллиан не могла остановиться. Она чувствовала потребность двигаться, сражаться, крушить... Она больше не в том темном подвале! Она не беспомощна!
Вот он, вот он! Куст шевельнулся! Трусливый ублюдок!
Пулей рванувшись к дрогнувшим кустам войлочной вишни, Джиллиан с разгону ударилась обо что-то твердое.
— А! — вскрикнула она от неожиданности, резко отскакивая. И запоздало подняв глаза, увидела перед собой незыблемую как скала фигуру вездесущего сержанта Гриффина.
— Джиллиан, — негромко сказал он.
— Вы видели, что он сделал?
— Офицеры рассказали мне, что случилось.
— Прямо в комнате матери. Вы знаете, что с ней было после этого? Она стала задыхаться, пришлось вызывать «скорую». Если из-за этого подонка у моей матери будет сердечный приступ, клянусь, я убью его своими руками. Я найду его и изрублю в куски!
— Джиллиан, — спокойно повторил он.
— В комнате моей матери! Какой идиот мог додуматься до этого? Именно сегодня! Бедная мама! О Господи, бедная моя мама...
Плечи Джиллиан судорожно дрожали, потом ее начало пошатывать. Опустив глаза, Джиллиан заметила, что халат распахнулся и что она полуголая стоит посреди лужайки перед домом. Воют сирены, и огни мигалок поливают дом немилосердным красным светом. Повсюду люди, они жадно пялятся, шушукаясь о ее беде.
«Эдди Комо жив» — вот что с помощью баллончика краски было написано кроваво-красными буквами по всему стеклу в комнате ее матери. «Эдди Комо жив».
— Это не смешно, — срывающимся голосом пробормотала лидер «Клуба непобежденных». — Это гадкая, гадкая шутка! — Джиллиан опять покачнулась, и сержанту Гриффину пришлось подхватить ее.
— Я очень сожалею, — сказал он.
— Ненавижу! — Сдавленные рыдания сотрясали ее грудь.
— Джиллиан, — снова мягко произнес он, и что-то в его голосе наконец пробилось сквозь туман в ее голове и достигло сознания. Она медленно подняла голову. Его синие глаза были суровы, мрачны и полны безмерной печали. Такой печали... И Джиллиан, внезапно застыв, все смотрела в них и смотрела. А потом ни с того ни с сего вдруг подумала о его умершей жене. Что это значит — любить такого человека? Каково это? Ощущать себя в этих сильных объятиях, в плену твердого взгляда этих глаз, чувствовать, как медленно, но верно уплываешь куда-то...
— Что случилось? — прошептала она.
— Мне очень жаль. Я только что говорил с детективом Фитцпатриком. В Колледж-Хилле... еще одно чрезвычайное происшествие.
— Но этого не может быть. Эдди мертв. Все кончилось. А это просто... Просто какой-то хулиган намалевал краскораспылителем. Пожалуйста, прошу вас, скажите, что это так. Мне нужно знать, что это был просто подросток с баллончиком.
Сержант Гриффин не сказал ни слова. Джиллиан все еще была в его объятиях, и он поддерживал ее подкашивающееся тело, защищая от нескромных взглядов сбежавшихся зевак. Он не разожмет рук, пока она полностью не придет в себя. Теперь Джиллиан это хорошо понимала. Он будет стоять здесь столько, сколько понадобится, и поддерживать ее. Это была его работа, а ведь еще когда Гриффин расследовал дело Добряка, репортеры говорили, что он относится к работе очень серьезно.
Джиллиан пристально вглядывалась в его лицо — широкое, с энергичными чертами, суровое, непреклонное, в твердо глядящие на нее синие глаза. И вдруг, повинуясь странному импульсу, она протянула руку и коснулась четко очерченного, шершавого на ощупь подбородка. «Интересно, — размышляла она, — что бы он подумал, узнав, что никто не дотрагивался до нее — и она ни до кого — вот уже много больше года».
Потом Джиллиан откачнулась назад, отступила в сторону и завязала развязавшийся поясок халата.
— Брюнетка? — спросила она.
— Да.
— Латексные жгуты?
— Да.
— Она?..
— Задушена.
Джиллиан закрыла глаза.
— Хорошо, сержант. Может быть, войдете в дом?
Двенадцать часов двадцать одна минута.
Дом Песатуро погружен во тьму. Том и Лори мирно спят в широкой кровати. Свернувшись калачиком, спит маленькая Молли, упираясь головой в розовую кроватку своей Барби. А тем временем спящая в своей комнате Мег начинает метаться в мучительном сне.
—
—
—
—
Мег снова мечется во сне. Губы ее шепчут: «Дэвид...»
Глава 20
«Клуб непобежденных»
— Я стреляла в своего мужа.
— Ты стреляла в своего мужа?
— Сегодня ночью, когда он вернулся домой. Мне было очень страшно. Перед этим я только что получила еще одну открытку от Эдди Комо — с обратным адресом Джиллиан. И я... Богом клянусь... я сначала окликнула его по имени. Но он не отозвался. И тогда я спустила курок и... и ранила его в руку, ниже локтя. По-настоящему, сильно ранила. Врач был изумлен.
Джиллиан нахмурилась.
— Я думала, мы договорились: никакого оружия.
— Нет, Джиллиан, это ты сказала: «никакого оружия». А я все еще сохраняю за собой право думать самостоятельно. Да! И что? Как тебе это нравится? — Тон Кэрол стал взвинченным, вызывающим.
Напротив, голос Джиллиан, председательствующей на этом экстренно созванном заседании «Клуба непобежденных», был особенно холоден и уравновешен.
— Полагаю, главный вопрос: как это понравилось Дэну.
Мег вздохнула и поерзала, глубже вдвигаясь в кресло. Все шло вкривь и вкось. Кэрол была так возбуждена, что не могла даже усидеть за столиком, который они заказали в отдельном кабинете давно полюбившегося им ресторана в районе Федерал-Хилл. Джиллиан, в застегнутом до подбородка темно-синем костюме начальницы, сидела нарочито прямо, с величием английской королевы. Напряженность между двумя женщинами достигла небывалого масштаба. Мег оставалась вне этого противостояния. Она, как
