можно изменить.
— Ты спросил, зачем я приехал, — задумчиво проговорил Шанс. — Я вернулся, чтобы сообщить тебе, что мне надоело притворяться. Я собираюсь изменить свою жизнь.
Уильям Макман встревожился не на шутку:
— Как это, изменить?
— Все будет зависеть от того, что скажет одна женщина, с которой мне нужно встретиться в Саванне. — Шанс направился к двери.
— Но ты должен вернуться в Вашингтон! — крикнул вслед отец.
— О, нет! — Шансу показалось, что он наконец понял, чего хочет. — Вашингтон подождет.
— Шонси Макман, немедленно вернись и объясни все толком.
Призыв отца впервые остался без ответа. Теперь Шанс слышал только голос своего сердца.
В Саванне солнце ушло за тучи, и площадь, по которой прогуливались Тиффани и Сьюзи, накрыла тень.
Тиффани подумала, что природа тоже жалеет о ее отъезде.
Изобразив широкую улыбку, она взяла подругу под руку.
— Ведь правда крабовый суп за обедом был потрясающий? — воскликнула она, изображая энтузиазм.
— Не надо было устраивать ради меня этот обед, — прервала ее Сьюзи, — я и так была очень рада твоему приезду.
— Должна же я была хоть что-то сделать для тебя в благодарность за гостеприимство. Жаль только, что времени было мало, мы и поговорить толком не успели.
— Мне тоже жаль. Но ведь ты прекрасно провела время с Шансом?
Вопрос повис в воздухе. Тиффани не только не хотелось говорить о Шансе, но и думать о нем, — слишком сильна была боль.
— Все хорошо, — ответила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее.
— В самом деле хорошо? — недоверчиво спросила Сьюзи и покачала головой. — С каких это пор бурный роман с горячим парнем заканчивается простым «все хорошо»?
— Мы решили больше не встречаться, — неуверенно ответила Тиффани, сознавая, что это только ее решение.
— Что ты такое говоришь? — Сьюзи потрясенно округлила глаза.
— Неважно. — Тиффани попыталась изобразить улыбку. — Лучше расскажи, что затевает твое туристическое бюро после окончания праздника.
— Не пытайся изменить тему разговора! — рассердилась подруга. — Сейчас же расскажи, что произошло между тобой и Шансом.
— Ничего не произошло. — Тиффани решительно скрестила на груди руки. — Познакомились и расстались. Вот и все.
— Но на тебя это не похоже, — возразила Сьюзи. — Держу пари, что все было не так. Да и он тоже… Поэтому я и перестала о тебе беспокоиться. Я подумала, у вас любовь.
— Любовь! — Тиффани хотела рассмеяться, но вместо смеха у нее вырвался всхлип. — Как можно влюбиться в такого человека! Даже имя у него не Шанс, а Шонси!
Сьюзи молча схватила Тиффани за руку и потащила к скамейке, под сень огромного вяза.
— Сядь, — строго приказала она, — и рассказывай, что произошло.
Через пятнадцать минут Сьюзи глубоко вдохнула и с шумом выдохнула.
— Давай разберемся, правильно ли я поняла, — проговорила она. — Ты рассердилась на Шанса за то, что он адвокат и одевается в дорогие костюмы.
Тиффани затрясла головой:
— Я рассердилась на него за то, что он солгал мне.
— В чем он тебе солгал?
— Он никогда не был простым бродягой.
— Но мне показалось, что ему все это очень нравилось. Или я не права?
Тиффани нахмурилась — действительно, ей тоже так показалось. Он радовался, словно никогда в жизни не работал адвокатом и не носил дорогих костюмов.
— Не в этом дело, — упрямо возразила она, — он все равно солгал. Солгал, промолчав. У него была куча возможностей рассказать мне все о себе, но он не воспользовался ни одной.
— Извините, леди, — послышался над ними мужской голос, — не найдется ли у вас для меня мелочи?
Тиффани подняла глаза и вздрогнула: мужчина был зеленого цвета, белыми оставались только белки глаз, и на нем не было ничего, кроме плавок. Наверное, зеленая краска греет, подумала Тиффани. Она уже приготовилась достать кошелек, но парень поднял руку:
— Один момент, я не попрошайка.
Он поднес к губам гармонику и заиграл знакомый ирландский напев. Тиффани невольно откинулась на спинку скамьи.
— Здорово! — воскликнула Сьюзи, когда он закончил, и захлопала в ладоши. — Но ведь День святого Патрика уже прошел.
— Я знаю. — Парень сунул деньги в кармашек плавок. — Но всегда приятно продлить удовольствие.
Он ушел, наигрывая на гармонике. Глядя ему вслед, Сьюзи смеялась, а Тиффани вздохнула с облегчением.
— Он тебе не понравился? — спросила Сьюзи.
— Да что ты! Такой голый и зеленый, да еще на гармонике играет.
Сьюзи задумалась.
— Помнишь, я говорила тебе, что нравы дикой Саванны будут тебе не по вкусу? — спросила она. Тиффани кивнула. — Ты тогда притворилась, сказав, что это неправда. Так и сейчас ты сказала неправду — он тебе понравился.
— Ну и что! — фыркнула Тиффани. — В Вашингтоне я тоже притворяюсь, что мне нравится жить в столице и работать лоббистом.
— Вот именно.
Тиффани почувствовала, что у нее заболела голова.
— Не понимаю, к чему ты клонишь.
— Я тоже не понимаю, — пожала плечами Сьюзи. — Я никогда не была особенно проницательной, но мне кажется, твое притворство должно что-то означать.
Она поднялась со скамейки.
— Ты сиди, а я сбегаю в офис. Наслаждайся парком, сегодня твой последний день в Саванне.
Сьюзи послала подруге воздушный поцелуй, и Тиффани осталась одна наедине со своими беспокойными мыслями.
Прошел День святого Патрика, и город вернулся к своей обычной жизни. Сьюзи права, ей больше нравилась консервативная спокойная Саванна, хотя она и притворялась, что предпочитает шум и безумное веселье.
Все притворяются время от времени, она же занимается этим всю жизнь. Тогда почему она так рассердилась на Шанса, и почему решила, что выдуманный ею и представленный им образ — идеал?
Она прогнала единственного человека на свете, в чьих объятиях чувствовала себя так уютно.
Как она могла совершить такую глупость — отпустить любимого, даже не поборовшись за него?!
Она вскочила со скамейки и бросилась к дому, отчаянно надеясь, что еще не слишком поздно. Мимо прошли два бизнесмена в деловых костюмах. Тиффани вздрогнула — неужели придется вернуться к прежней жизни? Однако оставаться в Саванне тоже не имело смысла, если Шанс не простит ее.
Ради него она уже была готова на все — даже на сбор средств в пользу его политической партии где-нибудь в соответствующем месте, среди сплошных «надутых пузырей».
