домашних и гостей, преимущественно работников завода «Аметист», своей на редкость хорошо поставленной дикцией. Дядя Федя, коллега отца, и его жена Валентина Алексеевна, продавщица из соседнего овощного магазина, прямо-таки умилялись тому, как пятилетний мальчик тоненьким детским голосочком декламировал: «В день уныния – смирись, день веселья, верь, настанет»…
В шесть лет Костик пришел в школу, где выяснилось, что, в отличие от большинства одноклассников, на год старше его, он чуть ли не единственный умеет читать, причем читать не по слогам. Учительницу, женщину старой закалки, это почему-то задело. Поэтому Костик, скучавший на ее уроках, частенько получал по рукам пластиковой указкой и стоял в углу, рядом с кактусом, произраставшим в керамическом горшке, на пыльной полке шкафа.
В девять лет он и сам решил попробовать слагать стихи. Воспитанный на Пушкине и Лермонтове, Костик начал пописывать эпиграммы на одноклассников, что, естественно, им не очень-то понравилось. И, хотя эпиграммы цитировались всем классом, Костика периодически поколачивал кто-нибудь из обиженных одноклассников.
В двенадцать Костик уже выступал с собственными стихотворениями на всевозможных конкурсах чтецов, а в пятнадцать – сочинял для всевозможных школьных конкурсов, праздников и других подобных мероприятий. За это Костику прощались многие грехи, в том числе и полное отсутствие знаний по алгебре, которая давалась ему так же тяжело, как и геометрия, химия, физика, в общем, все технические дисциплины.
Поступив в университет, Костик почувствовал себя счастливым: его окружали люди, не только интересующиеся тем же, чем и он, но и пишущие, кто стихи, а кто и прозу. Он читал стихи своих однокурсников и частенько ощущал собственную ущербность: свои вялые рифмы на фоне их отточенного слога казались совсем уж неприличными. Но Костик, всегда отличавшийся повышенной самокритичностью, мог и заблуждаться, поэтому оценивать его стихотворения приходилось его же однокурсникам.
Однако, закончив университет, Костик практически перестал писать. То ли потому, что муза, потрепанная «страдательными» любовями, решила уйти на покой, то ли потому, что сам Костик чувствовал: теперь получается совсем не так хорошо, как раньше.
Но он по-прежнему читал с удовольствием книги, которые, увы, ему не с кем было обсудить, поскольку Олег в институте переключился на фэнтези, а Костик не принимал этот жанр всерьез.
Как-то у Костика даже появилась мысль устроиться работать консультантом в какой-нибудь книжный, но этот план пришлось отмести после загадочной истории с лотерейным билетиком…
Олег, которому Костик готов был поставить памятник при жизни за терпение, не оставил мысли обучить друга компьютерным премудростям, поэтому Костик отложил в сторону свои страхи и принялся, в переносном, разумеется, смысле, грызть зубами железо. Результат не заставил себя ждать. Уже через пару недель Олег увидел перед собой хоть и не очень уверенного «юзера», то есть пользователя, но зато уже не «ламера», то есть неумеху. Костик научился «Ворду», «Экселю» и некоторым другим программам, одни названия которых раньше порождали в нем благоговейный трепет.
Интернет поначалу напугал Костика перенасыщенностью информацией, нужной и ненужной, обилием посетителей, прячущихся под загадочными «никами», и кучей всяких сайтов, где его постоянно хотели с кем-то познакомить. Временами у Костика появлялось ощущение, что за этой огромной всеобъемлющей паутиной стоит кто-то или что-то, что следит за ним из-за многочисленных рекламных баннеров, ссылок, картинок и фотографий. Эдакий Большой Виртуальный Брат, контролирующий народ своей огромной виртуальной страны. Но Интернет, помимо своей развлекательной функции, оказался весьма полезным, поэтому Костик, плюнув на все свои домыслы, кинул свое резюме на несколько сайтов, посвященных поиску работы.
Осталось только ждать, что Костик и делал, доедая последние заначки «Роллтона» – о пельменях и речи не шло – и догрызая баранки, которые мама забыла увезти в деревню, когда приезжала к нему в последний раз. Баранки, правда, были уже суховаты, но Костик не растерялся: он макал их в бульон из-под «роллтона», где они как раз доходили до нужной кондиции. И, поедая это странное блюдо, мечтал о пельменях, посыпанных сыром, и термоядерной уксусной селедке с репчатым луком…
Можно было занять денег у Олежки, но Костик испытывал неловкость снова просить друга о помощи. Тем более к концу месяца у того наверняка почти не осталось денег. Так что приходилось голодать, надеяться и верить, что скоро настанут лучшие времена…
Из дома Костик выходил редко, но сегодня захотел прогуляться. Уложив мокрой расческой свой взъерошенный ежик и впервые за три дня побрившись, он решил, что после этого сам бог велит ему выбраться на улицу.
День стоял солнечный. В морозном воздухе чувствовалась почти уже зимняя прозрачность, и, хотя Костик не любил зиму, тем не менее обрадовался тому, что сезон дождей наконец закончился и вскоре – если, конечно, кто-то на небе в очередной раз не впадет в депрессию – выпадет снег.
Костик подошел к переходу и, пристроившись к какому-то мужчине в сером пальто, благополучно перешел дорогу. Терлецкий парк показался ему самым безопасным местом для прогулки: здесь, по крайней мере, его не собьет машина, разве что в пруд столкнут случайно…
Неспешно прогуливаясь между деревьями, Костик в очередной раз пытался ответить себе на вопрос: неужели он один играл в эту странную лотерею? Вероятно, кто-то еще купил билетик у лотерейщика и получил нечто похожее? Или непохожее… В конце концов, не может же быть так, что играл только Костик, что только ему досталась эта странная особенность – становиться невидимым для «глаженых шнурков»?
И все-таки, хотя Костик ругал свой «дар» или «проклятие», он чувствовал, что многое изменилось именно благодаря этому наваждению. Не случись с ним всего того, что случилось, он, скорее всего, устроился в очередной «ОБ-консалтинг» и мучился бы оттого, что к нему относятся, как к пустому месту, только в переносном, а не в прямом смысле. Теперь же он хотя бы предположительно знает, какая работа ему нужна… А компьютер? Ведь и это – результат синего билетика, потому что, если бы у Костика был выбор, он не смог бы преодолеть свой страх и заставить себя часами сидеть за «Циклопом», ошибаясь, исправляя ошибки и снова ошибаясь…
Костик обогнул пруд и повернул в обратную сторону, решив отправиться домой, пока окончательно не отвалились окоченевшие от холода руки. Перчатки он умудрился засунуть в тот самый злополучный карман, черную дыру, из которой ничего и никогда не возвращалось. Костик дохнул на руки и потер их друг о друга, но они не согрелись.
«Ладно, и так дойду…» – решил Костик и, сунув руки в карманы, собрался уже пойти дальше, но тут заметил на лавочке девушку, чья прическа и манера одеваться показались ему до боли знакомыми.
Настя, екнуло где-то внутри. Костик внимательно присмотрелся к девушке и понял, что не ошибся: его бывшая возлюбленная, причина тяжелой депрессии, преспокойненько сидела на лавочке и обнималась с каким-то типом в кожаной куртке.
Вначале Костик подумал, что не переживет такого поворота событий, что грянется оземь от разрыва сердца, что снова уйдет в депрессию, что все его попытки работать над собой провалились с треском, но через несколько секунд понял, что ему абсолютно по фигу Настя и ее новый ухажер. Именно по фигу, а все «страдательные» потуги он с удовольствием оставит ее новому парню, если тот, конечно, не окажется умнее и не кинет Настю раньше, чем она успеет заразить его кучей неприличных болезней…
Костик даже не удивился тому, что его бывшая девушка не повернула головы в его сторону. И он отлично знал, что это вовсе не из-за ее увлеченности беседой и вовсе не из-за нежелания его замечать. Настя и правда его не видит, но причина здесь другая. Настя замечает лишь тех, кто ей выгоден, нужен, а Костик, к счастью, не в этом списке…
– Олег, ты – человечище! – заявил Костик сразу, как только Олег перешагнул порог его квартиры. – Представь, я получил ответ!
– Да успокойся ты… Вначале дверь за мной закрой. А то орешь на весь подъезд, как оглашенный.
– Олежек, меня берут!
– В армию?
– Типун тебе! Ну правда, Олег, мне не до шуток. На работу меня берут… Резюме мое прочитали, прислали ответ. Я позвонил…
– Ты – позвонил?!
