Другой Синдбад

— Так что он в точности намерен делать дальше? — спросил я.

Торговец в ответ рассмеялся:

— План у меня был всего один: не важно, что циклоп съест, главное, чтобы не нас! У меня не было иного способа отвлечь его внимание, чтобы суметь придумать какой-нибудь способ бежать.

— Было бы неразумно поступить так! — вдруг объявил Малабала. — Ибо я опасаюсь, что мое сонное заклинание лишь ненадолго подействует на существо такого роста и сложения. Мы будем лучше знать, как нам спастись, когда выясним, сколько времени потребуется этому созданию, чтобы прийти в себя. — Маг позволил себе легонько улыбнуться. — Кроме того, есть еще одно маленькое заклинание, которое я хотел бы применить к этому циклопу.

— Я думаю, все могло быть гораздо хуже, — прокомментировал Джафар с такими похожими на надежду нотками в голосе, каких я у него никогда не слышал.

— Каким образом? — поинтересовался Ахмед. — Если бы нам пришлось есть твою стряпню?

— Ахмед прав! — сделал горестное открытие Джафар. — Это чудовище сожрало всю нашу еду!

— У нас есть еще эти овощи, — заметил я, указывая на груду припасов у костра. — В конце концов, лучше съесть хоть что-то, чем быть съеденным самому.

— Я и то не сказал бы лучше, — согласился Ахмед. — Мы сделаем из тебя мудреца, носильщик.

Лишь Синдбад-торговец не участвовал в нашей шутливой перепалке.

— Скоро все станет гораздо хуже. Вечером он будет развлекаться.

Судя по тому, как купец выделил последнее слово, можно было предположить, что эта перспектива отнюдь не из приятных.

И в этот миг храп прекратился.

Глава девятнадцатая, в которой мы узнаем, что порой магия воистину растет на деревьях

Похрапывание, как ни странно, сменилось песней. Что-то вроде: «Знаешь ли ты путь в Багдадский залив?» — что было глупо, поскольку Багдад стоит на реке, и залива там нет и на сто миль вокруг. Но мотив сам по себе был весьма веселый, и циклоп обладал на диво приятными голосами.

Я повернулся к своему тезке-торговцу:

— Это пример его развлечений? — спросил я вполголоса.

— Если бы так, — ответил старший Синдбад с тревогой. — Когда он начнет развлекать вас, вы этого в жизни не позабудете. Если, конечно, останетесь живы, чтобы помнить.

Но песня звучала все тише, по мере того как циклоп удалялся от нас, пока не затерялась среди беспрерывных стонов ветра.

Когда монстр ушел, Шрам лихорадочно взялся за дело. Он мотнул головой в сторону груды овощей:

— Носильщик! Тащи это сюда! Я буду есть на ходу!

— Я тоже, — присоединился Кинжал. — Я решил, что как бы то ни было, а попадать на этот язык я не желаю.

Итак, у нас отыскалось наконец нечто, в чем мы могли согласиться с ними безоговорочно. Собирая в охапку зелень и клубни, чтобы отнести их двум громилам, я чувствовал, что перед лицом общих несчастий у нас начинает возникать что-то вроде некоего странного товарищества.

— Но продолжай, торговец! — окликнул Кинжал, продолжая пилить свой канат. — Когда явился циклоп, ты дошел лишь до середины своего чудесного путешествия. Заканчивай свой рассказ, пока мы завершаем нашу работу.

Купец улыбнулся, явно воодушевленный предложением Кинжала. Даже угроза развлечений, казалось, улетучилась из головы Синдбада, когда ему представилась возможность продолжить свое повествование.

Но не успел он и рта открыть, как его остановило покашливание Джафара.

— О величайший из мастеров увиливания, — сказал мажордом, — вы собирались рассказать нам, как сумели выжить в той чужой, неведомой стране, целых восемь дней питаясь лишь травами и тому подобным. И хотя это замечательная история, сейчас время всем остальным узнать правду.

— Фиговая долина? — куда более несчастным голосом отозвался Синдбад. — Должен ли я рассказывать об этом сейчас? О некоторых вещах лучше не знать.

— Валяй, продолжай, — весело бросил Кинжал. — Хуже циклопьего языка уже ничего не будет!

— Это ты теперь так говоришь, ты, которого никогда не осыпало фруктами! — Синдбад с мольбой взглянул на своего слугу, но Джафар лишь сдержанно кашлянул. — Ладно. Если уж делать, так делать как следует. Итак, я расскажу все, как было, и если кто-нибудь из вас решит после этого никогда в жизни не есть больше фиги, меня в этом не вините!

Ахмед, послушный чувству долга, принялся раздавать остальным овощи, пока купец вновь продолжал свою историю.

— Дело было так, — начал он, и теперь рассказ его звучал совсем не так гладко, как те, в исполнении которых он практиковался чаще. — Дайте вспомнить. Я шел всю ночь, стараясь убраться как можно дальше от каннибалов, и все сильнее слабел, потому что целые дни ничего не ел, кроме тех немногих растений, о которых упомянул Джафар.

Надо отметить, что затем я пересек труднопроходимую горную гряду и, спустившись вниз, в долину, был совершенно измучен. Можете представить поэтому, что я был не просто поражен, но засомневался, не сплю ли я, когда услышал все эти… голоса.

Тут он умолк, очевидно собираясь с духом, чтобы продолжить.

— Голоса, которые звучали, казалось, ниоткуда и отовсюду. Ибо, хотя, насколько я мог видеть, других человеческих существ не было в этой залитой лунным светом долине, лишь ряды и ряды усыпанных плодами деревьев, я услышал сперва один голос, потом дюжину, потом больше сотни. И что они говорили мне! — Он содрогнулся и уставился в землю, снова не в силах продолжать.

Я понял, что должен сыграть более активную роль в этой драме.

— И что же они говорили вам? — подсказал я.

— Они говорили… — Синдбад набрал полную грудь воздуха, прежде чем смог продолжить. — Они говорили: «Господин, не желаете ли фигу?»

Он снова умолк, словно давая нам время оценить всю значимость своего признания.

Кто-то должен был сказать это, и, судя по тому, какое направление принимала наша беседа, я чувствовал, что этого ждут от меня.

— Тысяча извинений, о великий и почтенный торговец, — начал я, — но я чувствую, что чего-то не постигаю в вашем повествовании. Умоляю, объясните, что ужасного в предложенной фиге?

— Что ужасного? — не веря своим ушам, вскричал старший Синдбад. — Что ужасного? Нет, разумеется, если съесть одну фигу, ничего страшного, я думаю, не случится. Но мы здесь говорим не об одной фиге. Нет, речь идет о множестве фиг, фрукт за фруктом, тысяча за тысячей, без числа!

Джафар вежливо кашлянул:

— Простите, о талантливейший из мастеров уклонения от истины, но не могли бы вы вернуться к описанию подлинных событий?

— Да-да, конечно, — с вновь обретенной решимостью отозвался Синдбад. — Но вы должны понять, что само упоминание о фигах… — Он остановился и снова тяжко вздохнул. — Ладно. Не буду на этом останавливаться, чтобы успеть завершить свой рассказ.

— Итак, людей в этой долине не было, — продолжал он крепнущим по мере того, как разворачивалось повествование, голосом, — равно как не было никаких обычных источников, естественных или сверхъестественных, из которых можно было бы ожидать услышать голоса. И все-таки они продолжали звучать.

«Фиги — одни из самых сладких фруктов», — говорили они мне. И еще: «В фигах содержатся все