себя разбитым и усталым, что было, как ему представлялось, следствием напряжения и долгого морского путешествия.
Впрочем, настроение быстро улучшилось, когда Бертрам открыл дверь, и в комнату вошла Сэлли Ходжес.
— Как хорошо, что ты вернулся. — Сэл шагнула к Профессору и нежно расцеловала его в обе щеки.
В большой криминальной семье Мориарти Сэлли Ходжес занимала особенное место — в ее распоряжении находились как уличные проститутки, так и бордели, в том числе знаменитый «Дом Сэл Ходжес» в Вест-Энде; она поставляла молодых женщин для его личных утех, а порой, не столь уж и редко, сама исполняла обязанности первой любовницы.
Сэл и теперь, в тридцать с лишним, оставалась весьма привлекательной женщиной с медно-рыжими волосами и пропорциональной фигурой, которую не стеснялась демонстрировать в наилучшем виде. Сейчас на ней было синее бархатное платье, умеренно скромное, но дающее представление о скрывающихся под ним достоинствах.
Мориарти отступил, словно для того, чтобы оценить ее получше, и по его губам скользнула игривая улыбка.
— Так ты хранила мне верность.
— Это было нелегко, Джеймс. — Сэлли Ходжес была одной из тех немногих, кому позволялось безнаказанно называть его по имени. — Лучшие деньки в прошлом, и ты это знаешь. Теперь у меня в Лондоне только одно заведение, а уличных девушек после твоего отъезда уже никто не контролирует.
— Но?..
— Но я всегда с удовольствием согрею для тебя ужин — ты только выбери вечер.
Она сделала шаг к Профессору, который в свою очередь чуточку подался назад. Проявлять к женщинам избыток чувств в присутствии посторонних он считал блажью и предпочитал в таких ситуациях держать дистанцию. В этот момент из коридора донесся шум, известивший о прибытии Уильяма Джейкобса и Спиров.
Далее последовали рукопожатия и объятия, поцелуи и перешептывания между женщинами. В появившиеся на столе стаканы щедро полилось бренди.
Когда оживление немного спало и Бриджет, осунувшаяся и слегка зеленоватая, наконец села, Берт Спир предложил тост.
— За благополучное прибытие.
Все согласно закивали. Мориарти обвел взглядом небольшую компанию.
— За благополучное прибытие, — повторил он. — И за победу над теми, кто против нас.
— Аминь, — пробормотал Спир.
— Чтоб им пусто было, — сказал Уильям Джейкобс, поднимая стакан.
— Чтоб им гнить в сырой земле, — добавил Бертрам Джейкобс.
Женщины согласно закивали и решительно, как будто от этого зависела их жизнь, выпили. Бертрам тут же потянулся за бутылкой, и стаканы пустовали недолго.
Через некоторое время Сэл Ходжес, поймав взгляд Мориарти, предложила Бриджет уединиться, дабы не мешать мужчинам заниматься делами.
Едва женщины удалились, как Мориарти посмотрел поочередно на братьев.
— Итак, что вы сделали? Рассказывайте.
Роль докладчика взял на себя Бертрам.
— Дом подготовлен — это самая лучшая новость. Уютное гнездышко, [12] так это теперь называют. Расположение хорошее, возле поместья Лэдброка, в Ноттинг-Хилле. Места много, хватит на всех. Есть небольшой сад и оранжерея. Вас мы представили как американского профессора, не слишком склонного к общению с соседями. Вы приехали заниматься, но какое-то время будете проводить на континенте.
— Хорошо. — Голова у Мориарти задвигалась вперед-назад. — С меблировкой закончили?
— Все, что вам нужно.
— Моя картина?
— Грез там, где сказал Эмбер. Висит в вашем новом кабинете, так что вы увидите его уже завтра.
Мориарти кивнул.
— А что наши люди?
Братья сразу посерьезнели и даже помрачнели.
— Про то, как дела у Сэл, вы уже слышали, — заговорил Бертрам. — Девочки разбрелись кто куда, некоторые работают по двое или трое. В остальном примерно то же самое. Наши прежние вышибалы держатся сами по себе, лучшие взломщики занимаются мелочевкой, барыги работают напрямую. Порядка нигде больше нет.
— Значит, полный контроль никто на себя не взял? — Голос Мориарти упал почти до шепота.
— Есть несколько групп, но все мелкие, не то, что в ваши дни. Никто не знает, куда идти.
— Хочешь сказать, все пущено на самотек? По постановке[13] никто не работает?
Профессору ответил Уильям.
— Иногда кое-кто пытается. Барыги что-то придумывают. Но редко…
— И кто еще?
— Поговаривали, будто французы сработали по постановке, когда обчистили с полгода назад «Месопотамию».[14]
— И еще немец… — начал Бертрам.
— Немец? Шлайфштайн? — Голос резко взлетел.
— Да. Ходил слушок, будто он ищет, чем бы побаловаться.
— Стервятники. Падальщики. А что там с нашими сычами?
Сычами Мориарти называл всю свою огромную армию нищих и дремал, [15] которых он использовал для сбора информации.
— Большинство прихватывают, кто что может.
— Сколько нужно времени, чтобы привлечь их на нашу сторону?
Бертрам пожал плечами.
— Если платить регулярно, думаю, за месяц вернем половину.
— Только половину?
— Все не так, как было, Профессор. Одни померли, другие исчезли. Кто-то надел робу…
— Понимаю, Кроу и кроты в мундирах роют, как всегда.
— Не только они. Стукачи тоже расстарались. Многих уже арестовали. Некоторые из лучших взломщиков предпочли даже отойти от дел.
— А экзекуторы?
— Этим деваться некуда. Они ж только и умеют, что курочить.
— Еще они умеют неплохо страх нагонять, сильны по части выпивки, да и шлюхи от них всегда в восторге, — заметил Мориарти без тени иронии.
— Одно без другого не бывает, — вступил в разговор Спир. — А где тот здоровяк, Терремант? Что с ним?
— Терремант работает сейчас в турецких банях, — ответил Бертрам, и лицо его просветлело. Именно Терремант, мужчина огромных размеров и соответствующей силы, сыграл едва ли не главную роль в побеге братьев из тюрьмы. — Остальные зарабатывают как могут, хватаются за все — только бы платили. Кое-кто не гнушается даже пьяных обирать. Я знаю одного сутенера в Дилли, так он привлекал двух парней, чтобы урезонили трех его девочек. Хотели работать самостоятельно. Я имею в виду девочек. Парни их переубедили.
С минуту Мориарти сидел молча, потом заговорил — задумчиво, тихо, словно обращаясь к себе самому.
— Если мы хотим жить хорошо, если хотим преуспевать, среди наших людей должен быть порядок. В
