кругах, и Клотус… — Учитель замешкался. — Да уж! В спешке я забыл спросить Клотуса о его профессии. Не будете ли так добры сообщить нам? — обратился он к нашему усатому знакомому.
— Я — лучший портной во всей Большой Вуште! — провозгласил Клотус.
— Вот как? — улыбнулся учитель. — Весьма почтенное ремесло, и очень полезное.
Клотус с достоинством кивнул:
— Рад, что вы это понимаете.
— Да уж. — Эбенезум брезгливо приподнял обтрепанную полу своего одеяния. — Кстати, не могли бы вы пошить мне новую мантию?
Клотус кивнул:
— Я здесь именно затем, чтобы сшить волшебникам филиала новые одежды, которые вполне соответствовали бы их рангам.
— Прекрасно! — хлопнул в ладоши Эбенезум. — Тогда позвольте сказать вам, что обычно я ношу…
Клотус нетерпеливо топнул ногой:
— Ни слова больше! Я и так вижу, что вам нужно! Клотусу в шитье нет равных!
— Да-да, конечно… — Учитель рассеянно почесал левую бровь. — А теперь, может быть, те из присутствующих, кого я не имею чести знать, назовут свои имена?
Человек шесть новеньких сказали о себе по нескольку слов. Четверо оказались студентами- заочниками. В занятиях они пока продвинулись не слишком далеко. Пятый в таком же красном, как у Снорфозио, одеянии был профессор. Но на этом сходство профессоров кончалось. Этого звали Симпликс. Он был грубоват, тогда как Снорфозио отличался утонченностью — и громогласен в отличие от теоретика, который обычно бубнил себе под нос.
— Я отвечаю за все практические занятия по волшебству, — сообщил он. — Я имею в виду настоящее волшебство — для тех, кто не боится лишний раз пошевелить руками!
Снорфозио презрительно фыркнул:
— Очень жаль, что так много волшебников тратят свое время и силы на такую ерунду! Если бы они вместо этого побольше занимались теорией, представляете, каких высот мы бы…
— Как же, как же! — перебил Симпликс. — Знаю я эти ваши лекции о вымышленных кроликах и воображаемых шляпах! Вот что я вам скажу: когда нам попадается волшебная шляпа, мы ее используем на всю катушку!
Внимательно изучая свои ноги, я изо всех сил желал, чтобы разговор перевели на что-нибудь другое. Мне к тому же вспомнилось, что клочки одной такой волшебной шляпы до сих пор лежат у меня в карманах и надо бы от них поскорее избавиться.
— Воображаемые кролики? — От возмущения Снорфозио даже начал заикаться. — Вы-вымышленные шляпы? Да будет вам известно, моим студентам случалось…
— Да уж! — примирительно произнес учитель. — Я уверен, что оба вы совершенно правы. Но здесь есть еще один господин, с которым мы пока не знакомы.
Последний из гостей кивнул Эбенезуму и неуверенно улыбнулся. Малый был с меня ростом, но покрепче. Прежде чем заговорить, он снял шапку.
— Меня зовут Томм, — сказал он едва слышно. — Мне осталось сдать всего три зачета — и диплом волшебника у меня в кармане. Я бы уже давно сдал, но вынужден заниматься и своим жалким ремеслом, чтобы оплачивать обучение.
— Что же это за ремесло? — поинтересовался Эбенезум.
Томм заколебался. Он пристально разглядывал носки своих башмаков, прямо как я несколько минут назад.
— Понимаете, добрый господин, — неохотно начал он. — Я хочу стать волшебником, чтобы работать над собой, внутренне совершенствоваться, чтобы изменить свой жалкий жребий… Дело в том, что я… — Он помолчал, собираясь с духом. — Я лудильщик. — Он знаком пресек все наши возражения. — Может, вам и непонятно, почему я так из-за этого расстраиваюсь. Вы скажете: «Ничего такого! Вполне почтенное ремесло!». И все же кому из вас на вопрос «Чем вы занимаетесь?» было бы приятно ответить: «Лужу!»?
Томм тяжело вздохнул и робко посмотрел на учителя:
— Я прошел почти полный курс обучения. Скоро профессия лудильщика останется в прошлом. Но есть и еще кое-что постыдное в моей жизни. И мириться с этим почти невозможно.
Мы все молча воззрились на молодого человека. Он судорожно сглотнул и продолжал чуть слышным шепотом:
— Я мог бы спасти Вушту, но… сбежал.
— Послушайте, а не наговариваете ли вы на себя? — спросил Эбенезум. — Для того чтобы заставить исчезнуть такой крупный город, как Вушта, нужно много сил. Стоит ли корить себя за то, что вы в одиночку не смогли противостоять могуществу демонов?
— Да, стоит! — воскликнул вдруг Томм необычайно звонким голосом. — Я был в самом центре! Я мог остановить это, я знаю. Я был в Вуште за несколько мгновений до того, как она исчезла. — Томм содрогнулся. — Позвольте мне рассказать вам о моем постыдном поступке!
И недоучившийся волшебник в двух словах поведал нам о том, что с ним произошло. Раз в неделю Томм навещал в Вуште свою матушку. На этот раз он сразу заметил неладное. Над городом собрались черные тучи, и стало темно, как ночью, лишь изредка на фоне темного неба что-то ярко вспыхивало.
— Проклятие, — оценил обстановку Хендрик. Томм согласно кивнул:
— Вот и я подумал! Я помчался к матушкиному дому. Она живет на самом верхнем этаже. Я прыгал по лестнице через три ступеньки и молился: «Только бы с ней ничего не случилось!». Никогда бы себе этого не простил!
Томм тяжело дышал, как будто только что взбежал на последний этаж.
— Итак? — не выдержал Симпликс. Все мы придвинулись поближе к лудильщику, чтобы не пропустить ни слова.
— Я постучал в дверь, — сказал Томм, и его нижняя губа задрожала.
— И…? — прошептала Эли. Ее прелестное лицо, обрамленное сияющими волосами, излучало мягкий свет сострадания.
Томм продолжил замирающим шепотом:
— И… моя добрая старая матушка открыла мне. Эбенезум нервно выдернул из бороды очередной волосок.
— Вот как! Так в чем же дело? — спросил учитель и посмотрел на лудильщика твердым взглядом, который, похоже, вернул парню самообладание. Он продолжал уже гораздо более спокойным голосом:
— Матушка велела мне вести себя тихо. Она сказала, что у нее в доме какой-то… паразит. Тут я заметил, что в руках она почему-то держит зонтик. Паразит? Должно, быть, мышь или какое-нибудь крупное насекомое, с которым я легко справлюсь. У матушки глаза уже не те, что раньше, так что уж если она разглядела его, то я уж точно… Но когда я увидел этого… паразита… — Томм замолчал.
— Ну? — Нори протянула к лудильщику руки, словно намеревалась вытащить из него продолжение рассказа. Долго ли еще он намерен держать нас в напряжении? Похоже, Нори, как и мне, ужасно хотелось как следует встряхнуть этого парня и вытрясти из него окончание истории.
— Сначала я услышал голос, — наконец сжалившись над нами, еле слышно произнес Томм. — Если, конечно, можно назвать это голосом. С первых же слов стало понятно, что говорит не человек! Это напоминало то ли скрип несмазанных железных ворот, то ли хруст — как будто великан какой крушил все на своем пути. А вы бы послушали слова!
— Это Гакс! — воскликнул я. Итак, Томм нарвался на ужасного рифмующего демона.
