верхних этажей или же древоточцев, а то и просто времени. Освободившиеся пространства использовались разными властителями по-разному: одни – для расширения соседних покоев, другие служили местом, откуда начинали прорывать очередной подземный ход, в третьих просто как-то сама по себе возникала свалка отслужившей мебели и прочей рухляди, и когда пространство заполнялось доверху, туда просто переставали входить. В одном из таких помещений, кстати сказать, был свален Архив Властелинов и находилась в заточении Леза. В непосредственной близости от апартаментов Властелина, нынче занимаемых Изаром, а до него – его отцом, дедом и так далее, – и даже не в близости, а в их пределах были известны самое малое два никому неведомых помещения. Одно из них предназначалось для того, чтобы скрыться в нем в случае дворцового переворота или взятия Жилища штурмом. Там же начинался один из многочисленных подземных ходов, в который вела крутая винтовая лестница. Ход этот, в отличие от большинства остальных, не соединялся и не пересекался ни с одним другим, и выход имел не в городе, а за его пределами. Это позволило предположить, что время от времени ход этот удлинялся, потому что границы города отодвигались все далее и далее от центра. Кто производил эти работы и куда девались люди, их выполнявшие, остается неизвестным, но у каждого есть право догадываться. Ход этот был вымощен тесаным камнем и в нем, в самом начале, стояла механическая тележка на четырех высоких колесах. Она приводилась в движение, по желанию, ручным или ножным педальным приводом. Другая комната имела совершенно иное предназначение. Она также обладала подземным выходом – но ход этот кончался совсем недалеко от жилища, внутри полого пьедестала, на котором возвышалась конная статуя одного из Властелинов минувших эпох. Сама же комнатка была оборудована для интимных встреч с дамами, которым, надо полагать, официальное появление в Жилище Власти было никоим образом недоступно. Широкое и мягчайшее ложе, зеркала, вазы для цветов, которые в определенных случаях не оставались пустыми, шелк на стенах, старинные гобелены и вполне современная техника для глаза и уха, широкий выбор напитков и сластей – все указывало на то, что комната эта предназначалась для решения не государственных проблем, но – исключительно личных. Конечно, это не красит Властелинов с точки зрения общепринятой морали; но каждый из них – лишь человек, полагающий к тому же, что ему позволено многое, куда больше, чем другим. А то, что Изар не пользовался этим помещением для того, чтобы принимать в нем Лезу, по нашему мнению, свидетельствует лишь о том, что он с самого начала относился к ней с большим уважением, вовсе не так, как относятся к подруге на час или даже на неделю.
Вот такие секреты существовали; но ошибкой было бы считать, что обладателями их были одни лишь Властелины мужского пола. Напротив, мы не беремся утверждать, что идея такого использования тайных уголков впервые пришла в голову именно мужчине: в старину властелины пользовались куда большей свободой, чем их Соправительницы. По общепринятым взглядам, Властелин, позволяя себе постороннее увлечение, не грешил, но развлекался; спрос с его супруги был бы куда более строгим. Так что вполне возможно, что именно одна из жемчужных предшественниц Ястры воспользовалась внезапно обнаруженным по соседству с ее жильем помещением и назначала там встречи, которые не желала афишировать. Нет, мы ни в коем случае не станем утверждать, что в этом было что-то непристойное: возможно, в тайной комнатке высокопоставленные дамы лишь беседовали со своими посетителями о возвышенном. Но справедливость требует отметить, что делали они это в обстановке, располагающей к романтической неге.
И вот именно в такой комнатке находилась Ястра, когда капитан ее тарменаров пытался доложить о неуспехе предпринятого действия. Он, как мы знаем, ее не нашел, и хорошо сделал. Потому что она была там не одна. И хотя вместе с ней находился не кто иной, как ее Советник (а для все еще пировавших донков – уже и Отец Наследника, и Пеpвый Полководец несуществующих армий Ястры), капитан тарменаров, сумей он заглянуть туда, ни за что не поверил бы, что Правительница занята государственными делами: слишком уж не было на то похоже. Хотя – у ассартских гвардейцев представления о женщинах всегда отличались некоторой упрощенностью.
3
Мне следовало, наверное, широко открыть глаза и издать возглас удивления, как доказательство того, что я в этом убежище любви никогда не бывал и даже понятия не имел о его существовании. Потому что мне, в конце концов, никто тут не разрешал знать о подобных закоулках; и никого – Ястру в первую очередь – не удовлетворили бы мои оправдания, сутью которых было бы: опыт давно научил меня – да и любого из моих спутников, – попав куда-либо, в первую очередь исследовать новую территорию до мелочей, чтобы в любое время найти нужный выход. Но изобразить изумление я просто не успел. Да Ястра и не ожидала этого. Она вела себя так, будто лет сто не занималась молодыми делами; может, так оно и было. О себе же я знал это совершенно точно. А кроме того – было в этой комнатке что-то эдакое – наверное, сами стены были пропитаны тем, что у нас на Земле прежде называли Эросом, а потом – сексом, царившим здесь много поколений подряд, – что ни ей, ни мне оказалось вдруг не до условностей. Она едва успела запереть дверь изнутри, и это было последним ее осмысленным движением; мой же рассудок вообще, похоже, не успел войти сюда вместе с нами и остался где-то по ту сторону входа.
Не помню и наверняка не смогу вспомнить, кто кого раздевал и каким образом то, что было надето на каждом из нас, потом обнаруживалось после продолжительных поисков в уголках этой часовни греха. От Ястры можно было ожидать всякого, она была, что называется, в самом соку и основательно изголодалась, но себя я давно уже не считал способным на подобное самовыражение. Первое соитие произошло, когда мы не успели даже упасть – она просто повисла на мне, обхватив руками и ногами, и совершенно непонятно, как мы ухитрились разобраться – где у кого что и как этим воспользоваться при такой акробатике. Лишь когда первый приступ закончился, мы вспомнили, что здесь имеется и подходящая к случаю мебель, и устроились на широчайшем низком ложе, на котором при желании можно было бы разыграть очко-другое в теннис. Мы и играли – только наши геймы были иного свойства. Правда, крики порой раздавались – при удачной подаче или пpиеме.
Сколько прошло времени – непонятно. Здесь нет ни единого окошка. Кажется, два или три раза мы валились в бездну сна, но непостижимым образом выбирались оттуда. Столько времени – без забот, без политики, без размышлений и опасений за судьбу мира – что может быть лучше, прекраснее, счастливее?
К сожалению, это состояние сохраняется недолго…
– Уль… Ты рад?
– Просто нет слов.
– Знаешь… я волнуюсь.
– У тебя еще остались на это силы?
– Я говорю серьезно. (Это уже совсем другим тоном.) Я в большой опасности. И не только я.
Мне еще не хотелось возвращаться в унылый мир проблем.
– Разве ты перестала предохраняться?
– Хочешь, чтобы я рассердилась?
– Конечно, нет. Говори. Я внимательно слушаю.
– Во-первых, Изар. Он не успокоится, пока не покончит со мной – и с Яс Тамиром, конечно же. Надо, чтобы ты как-то его успокоил. Потом – Охранитель со своими солдатами. И еще: у меня была эта женщина… Да-да, та самая. И она наговорила мне странных вещей…
– Погоди. Давай по порядку… Да. Положение не самое веселое.
– Но ведь ты поможешь мне?
– Хочешь, чтобы я выступил против Изара?
– Сейчас ты провозглашен официально Отцом Властелина и полководцем. Если только донки, проспавшись, не передумают.
– Ты в них сомневаешься?
– Сегодня я должна показать сомневающимся подлинник Уложения о наследовании Власти.
– Так покажи.
– Если бы он у меня был!
Я попытался скрыть зевок. Устал все-таки. Где ты, молодость. Почему я не заказал у Мастера рабочий возраст лет этак на двадцать пять? Хотя – кто же мог знать…
– Возьми в архиве.
– Архив исчез, в том-то и беда. Боюсь, что его сожгли. Все ведь давно о нем забыли…
– Глупости, – сказал я.
