— Откровенно говоря, все детали вашего прошлого нам известны, даже те, что имеют отношение к так называемому несчастному случаю. Уверяю вас, его это не волнует. Нисколечко.
— Что? — теперь смутилась уже Рейни. Она посмотрела на Люка. Тот, сам ничего не понимая, покачал головой. Вот черт.
— Вы ведь разговаривали с ним, да? — торопливо и с улыбкой продолжил Миц. — Я дал ему ваш адрес в Виргинии, и он обещал позвонить. Гораздо удобнее самому объявить об этом, чем перекладывать дело на адвоката.
Рейни вспомнила звонки, сделанные в ее отсутствие. Звонки без сообщений. Звонки, отнесенные ею на счет Мица. Почему она так предположила? Потому что именно это пришло ей в голову.
— Объявить о чем? — Она с трудом узнала собственный голос.
— О наследстве, мисс Коннер. О завещании. Именно этим я и занимаюсь. Делами по наследству. Недвижимостью. Я его адвокат.
— Чей адвокат?
— Ооооооох, дорогууууууууша. — Миц покачал головой. Глаза за стеклами очков весело блеснули. — Так, значит, он все-таки не позвонил, да? Сказал, что позвонит, но не позвонил. Непредсказуемый человек. Впрочем, в таких делах предугадать поведение клиента всегда трудно.
— Мистер Миц, потрудитесь ответить на мой вопрос, или, клянусь, я переломаю вам все кости.
Мистер Миц опустил голову и кивнул. А потом тихим, едва слышным голосом проговорил:
— Я работаю на мистера Рональда Доусона. Ронни полагает… мы оба полагаем, что он ваш отец. А вы, мисс Коннер, его единственная наследница.
26
— У тебя есть отец?
— Чертовски маловероятно.
— Похоже, ты совсем не рада.
— Не рада? А чему я должна радоваться? Рейни круто повернулась и посмотрела на Кимберли так, словно та сошла с ума. После встречи с адвокатом прошло четыре часа, и сейчас она стояла посреди спальни в занятых ими апартаментах находящегося в центре Портленда отеля. Дорога из Бейкерсвилла, на которую уходило обычно два часа, заняла у нее всего полтора. Она подрезала два грузовичка, обошла с полдюжины легковушек и едва не въехала в полицейскую машину. От штрафного талона, а может, и кое- чего похуже Рейни спасло только то, что патрульный оказался личным другом шерифа Хейза. Ей бы стоило остановиться и перевести дух. Но она не сделала ни того, ни другого.
Выйдя из спальни, Рейни продолжала расхаживать по гостиной номера «люкс», в котором дочь и отец зарегистрировались под именами Барбары и Ларри Джонс. Ворвавшись в комнату несколько минут назад, она обнаружила, что Куинси наконец-то уснул во второй спальне, а Кимберли уныло сидит перед телевизором, дожидаясь выпуска новостей. Девушка явно обрадовалась возможности отвлечься, тем более что новая ситуация и поведение Рейни давали ей богатый материал для применения познаний в области психологии.
Рейни же, поймав на себе пару изучающих взглядов будущего криминалиста, поняла, что чувствуют подопытные животные. Черт, если Кимберли еще раз посмотрит на нее так вот пристально, то ей в голову полетят вот эти веселенькие кнопки телефона.
— Давай все проанализируем, — сказала она, поднимая руку. — Кто такой мой предполагаемый отец, Рональд Доусон, он же Ронни? Головорез. И не просто головорез, а осужденный головорез. Человек, отсидевший последние тридцать лет за убийство при отягчающих обстоятельствах. Выпустили его только в прошлом году по той причине, что в свои шестьдесят восемь он уже не представляет угрозы для общества, будучи пораженным артритом стариком. А вот в тридцать ему ничего не стоило зарезать двоих в пьяной драке с помощью подвернувшегося под руку охотничьего ножа. О, извини, совсем забыла. По словам адвоката, того самого Карла Мица, было одно смягчающее обстоятельство. Добряк Ронни так нализался, что ничего в тот момент не соображал. Привееееет, папочка!
— Тем не менее он нанял адвоката, чтобы найти тебя, — мягко напомнила Кимберли.
Рейни бросила на нее сердитый взгляд.
— Далее, — продолжила она. — Ронни утверждает, что разыскивает наследника, но ведь он не сделал ничего такого, чтобы что-то заработать и передать. У его отца была ферма в сто акров где-то в Бивертоне. Ронни никогда там не работал. Он пил, дрался, резал людей, а потом сидел в тюрьме. Работал на ферме его отец. Он же ее и построил. А когда в начале девяностых в Бивертоне резко вырос спрос на недвижимость, старик продал ферму агентству за десять миллионов долларов. Честь и хвала дедушке Доусону. Но Ронни и тут поспел.
Кимберли добродушно улыбнулась:
— Как говорится, родителей не выбирают.
— К черту Тристана Шендлинга. Продолжай в том же духе, и я сама тебя прикончу, — предупредила Рейни.
— Перестань, это прекрасная новость. Твоя мать умерла, у тебя нет ни дядей, ни тетей, ни братьев, ни сестер. Но подумай, у тебя может оказаться отец! Настоящий, живой, горящий желанием встретиться с тобой.
— Нет никаких доказательств того, что он действительно мой отец, — бросила Рейни. — Пусть даже тридцать лет назад он и спал с моей матерью. А кто с ней не спал?
— Но ты сдашь кровь на анализ?
— Не знаю.
— Рейни…
— Я не знаю! — Рейни всплеснула руками. — Хочешь знать правду? Мне это не нравится. Просто не нравится.
— Потому что он бывший заключенный.
— И поэтому тоже. Да и кем же еще ему быть. Моя мамаша не спала с вдохновенными астрофизиками. Нет, я нисколько не удивлена тем, что мой потенциальный родич столько лет провел за решеткой. Меня удивляет то, что его вообще выпустили.
Кимберли нахмурилась.
— Тогда… ты против денег? Тебе не нравится то, что ты становишься наследницей десяти миллионов? Это, конечно, круто.
— Кимберли, задумайся на мгновение, представь себе, о чем идет речь. Что делают все дети, у которых нет родителей? Они мечтают о своих пропавших родителях, верно? Сочиняют невероятные истории. «Мои папочка и мамочка были членами одной восточноевропейской королевской семьи, вынужденными скрываться от коммунистов. Когда-нибудь они вернутся за мной, и тогда…» Или: «Мой отец был лауреатом Нобелевской премии, открывшим секрет вечного мира и убитым правительственными агентами». Дети сочиняют сказки, карикатуры на настоящую жизнь. Никто не хочет, чтобы его отцом был злобный головорез или просто пьяный подонок, не желающий брать на себя бремя ответственности за собственного ребенка. Каждый представляет отсутствующего папашу красивым, смелым и богатым.
Кимберли не понадобилось много времени, чтобы понять, что имеет в виду Рейни.
— Так ты думаешь, что это все фальшивка. Что все слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Рейни наконец остановилась и в упор посмотрела на Кимберли.
— Что делает Тристан Шендлинг? Определяет, в ком больше всего на свете нуждается жертва, и затем становится этой личностью. Я жила без семьи пятнадцать лет. Как ты правильно сказала, без дядей и тетей, без братьев и сестер, в такой жизни есть особое одиночество, которое способны понять не многие.
— Рейни, ты же ничего не знаешь наверняка. Может, это и не уловка.
— Ты допускаешь такое совпадение?
— То, что тебе не нравятся совпадения, еще не означает, что они не случаются.
— Порадуй меня еще чем-нибудь столь же глубокомысленным.
Рейни хлопнулась на диван и ударила кулаком по подушке. Сильно.
— Тебе страшно, — тихо сказала Кимберли. — Ты напугана.
— Вот только психоаналитика мне и не хватало.
— У меня и в мыслях такого нет. Просто… Ты действительно напугана.