расстоянии двадцати пяти метров. Извините, ради бога. Он был убит.
— Может быть, кто-нибудь перепутал машину?
— Это всегда может произойти. Мы все проверим. Как я понимаю, вы должны были находиться в машине вместе с ним?
Она хотела что-то сказать, но не смогла сдержать слез и уткнулась лицом в платок.
Он припарковал автомобиль между двумя машинами скорой помощи у входа в Шарле и выключил синие мигалки. Он помог ей быстро пройти в грязную комнату, где сидело человек пятьдесят и все они в той или иной степени мучились от боли. Она нашла место у фонтанчика с питьевой водой. Ольсон поговорил с леди за окошком и повысил голос, но Дарби не смогла разобрать, что он говорил. Маленький мальчик с головой, обвязанной окровавленным полотенцем, сидел у матери на коленях. Молодая черная женщина была готова разродиться. Не было видно ни врача, ни сестры. Никто не спешил.
Ольсон согнулся над ней:
— Я буду через несколько минут. Держитесь. Я уберу машину и вернусь через минуту. Вы сможете говорить?
— Да, конечно.
Он ушел. Она снова проверила, нет ли крови, и убедилась, что нет. Двойные двери широко открылись, и две злые санитарки вышли за рожающей негритянкой. Они с усилием поволокли ее через открытые двери вниз по холлу.
Дарби подождала, затем пошла за ними. С воспаленными и красными глазами и носовым платком в руках она выглядела, как мать какого-нибудь ребенка. Холл кишел снующими туда-сюда сестрами, больничными служащими и стонущими ранеными. Она завернула за угол и увидела надпись «выход». Дверь, еще одна дверь — и она в приемном отделении. На аллее горели фонари. Не беги. Крепись. Все нормально. Никто на тебя не смотрит. Она очутилась на улице и быстро пошла вперед. Свежий воздух отрезвил ее. Она приказала себе не плакать.
Ольсон сделает то, что ему нужно, затем вернется и подумает, что ее позвали и она вернется, когда ее обработают. Он будет ждать. И ждать.
Она свернула и увидела Рампарт. Впереди уже был Квартал. Там она может затеряться. На Рояль были люди, прогуливались туристы. Она почувствовала себя в безопасности. Она зашла в «Холидей Инн», расплатилась кредитной карточкой и взяла комнату на пятом этаже, заперла дверь на задвижку и цепочку, съежилась на кровати и оставила свет включенным.
Миссис Верхик перекатила свою пухлую, но роскошную задницу с центра кровати и схватила телефонную трубку. «Это тебя, Гэвин!» — крикнула она в ванную. Появился Гэвин, с кремом для бритья на лице, и взял из рук жены телефонную трубку. Жена утонула в постельном белье. Как похотливая свинья в грязи, подумал он.
— Алло, — бросил он в трубку. Ответил женский голос, которого он до этого никогда не слышал.
— Это Дарби Шоу. Вы знаете, кто я такая?
Он сразу же улыбнулся и на секунду представил бикини на Сент-Томасе.
— Ну, да. Я полагаю, у нас есть общий друг.
— Вы прочли маленькую историю, которую я написала?
— Да. Дело о пеликанах, как мы его называем.
— А кто это мы?
Верхик присел на табуретку около туалетного столика. Это не был обычный звонок:
— Почему ты звонишь, Дарби?
— Мне нужны ответы на некоторые вопросы, мистер Верхик. Я до смерти испугана.
— Зови меня Гэвин, о’кей?
— Гэвин. Где сейчас находится дело?
— И здесь, и там. А почему интересуешься?
— Через минуту скажу. Ответь только, что ты сделал с этим делом?
— Ну, я прочитал его, затем послал в другой отдел, его посмотрели несколько человек из Бюро, затем его показали директору Войлсу, которому оно вроде бы понравилось.
— Видел ли его кто-нибудь вне ФБР?
— Я не могу на это ответить, Дарби.
— Тогда я не скажу тебе, что случилось с Томасом.
Верхик некоторое время раздумывал. Она терпеливо ждала.
— О’кей, — наконец произнес Верхик. — Да, оно было отослано за пределы ФБР. Но кому и сколько экземпляров, я не знаю.
— Он мертв, Гэвин. Он был убит около десяти часов прошлым вечером. Кто-то установил для нас в автомашине бомбу. Мне повезло, но они за мной гонятся.
Верхик навис над телефоном, быстро записывая услышанное:
— Ты ранена?
— Физически со мной все в порядке.
— Где ты находишься?
— Новый Орлеан.
— Ты уверена, Дарби? То есть, я хочу сказать, я знаю, что ты уверена, но, черт возьми, кому было нужно его убить?
— Я уже встречалась кое с кем из них.
— Как, ты?!
— Это длинная история. Кто видел дело, Гэвин? Томас дал его тебе вечером в понедельник. Оно разошлось, и сорок восемь часов спустя он был убит. Меня предполагалось убить вместе с ним. Оно попало не тому, кому следует. Что ты на это скажешь?
— Ты в безопасности?
— Кто это может знать, черт возьми?
— Где ты остановилась? Какой у тебя номер телефона?
— Не так быстро, Гэвин. Будем продвигаться потихоньку. Я в телефоне-автомате, так что не умничай.
— Брось, Дарби! С меня довольно! Томас Каллахан был моим лучшим другом. Ты должна понять.
— И что это может означать?
— Послушай, Дарби, дай мне пятнадцать минут, и у нас будет дюжина агентов, которые заберут тебя. Я сяду на самолет и буду у тебя до полудня. Ты не можешь оставаться на улице.
— Почему, Гэвин? Кто за мной гонится? Скажи мне, Гэвин.
— Я скажу тебе, когда приеду.
— Не знаю. Томас мертв, потому что поговорил с тобой. Мне не очень-то хочется встречаться с тобой прямо сейчас.
— Дарби, послушай, я не знаю, кто или почему это сделал, но уверяю тебя, ты в очень большой опасности. Мы можем тебя защитить.
— Может быть, позже.
Он глубоко вздохнул и сел на край кровати:
— Ты можешь доверять мне, Дарби.
— О’кей, я доверяю тебе. А как насчет остальных? Это очень тяжелая ситуация, Гэвин. Мое маленькое дело кого-то очень сильно задело. Как ты считаешь?
— Он мучился?
Она заколебалась:
— Я не думаю, — ее голос дрожал.
— Можешь позвонить мне через два часа? В офис. Я дам тебе внутренний телефон.
— Дай мне номер, и я это обдумаю.
— Пожалуйста, Дарби. Я пойду прямо к директору, как только туда приеду. Позвони мне в восемь, это время будет специально для тебя.
— Дай номер.
