— Кто знает. За последние три года в этой стране его мало видели. У него, по крайней мере, полдюжины домов в стольких же странах, он летает на реактивных самолетах и плавает на кораблях, так что кто знает.
Троуп покончил с булочкой и смял обертку.
— Это дело приперло его к стенке, верно?
— Это отличная работа. Но если бы он сохранял спокойствие, то его можно было бы просто не заметить. Но он пришел в бешенство, начал убивать людей, и чем больше он убивает, тем большее доверие получает дело.
Троуп бросил взгляд на часы. Потрачено слишком много времени, но разговор получился полезным.
— Войлс сказал, что ему, возможно, понадобится ваша помощь.
Букер кивнул:
— Договорились. Но это будет очень трудный случай. Во-первых, возможный исполнитель мертв. Во-вторых, возможный посредник неуловим. Была тщательно продуманная конспирация, но конспираторы пропали. Мы попытаемся найти Маттиса.
— А девушку?
— Да. Мы попытаемся.
— Что она думает?
— Как остаться в живых.
— Вы можете ее сюда привезти?
— Нет. Мы не знаем, где она находится, и мы не можем хватать ни в чем не повинных граждан посреди улицы. Сейчас она никому не доверяет.
Троуп поднялся, держа в руках свой кофе и сумку.
— Я не могу ее за это винить.
Он ушел.
Грентэм держал в руках туманную фотографию, переданную ему факсом из Феникса. Она была ученицей предпоследнего года обучения в Аризона Стейт, очень привлекательная двадцатилетняя девушка. В списках значилось, что она специализировалась в биологии. Он позвонил двадцати Шоу в Денвере, прежде чем остановился. Второй факс был от представителя Ассошиэйтед Пресс в Новом Орлеане. Это была копия ее снимка как первокурсницы Тьюлана. Волосы были длиннее. Где-то в середине ежегодного альбома агент АП отыскал фото Дарби Шоу, пьющей диетическую колу на пикнике в колледже. На ней были мешковатый свитер и потертые джинсы, которые отлично на ней сидели. Было ясно, что этот снимок положил в альбом какой-то ее большой поклонник. Фото выглядело так, как будто было взято из журнала «Вог». Она смеялась, глядя на что-то или на кого-то на пикнике. Зубы были идеальными, а лицо теплым. Это фото он прикрепил кнопкой к маленькому бару рядом со своим письменным столом.
Был и четвертый факс, фото Томаса Каллахана, просто для дела.
Он положил ноги на стол. Было почти девять тридцать, вторник. Отдел новостей жужжал, гудел и вибрировал, как хорошо организованный бунт. За последние двадцать четыре часа он сделал восемьдесят звонков, и в результате у него ничего не было, за исключением этих четырех снимков и пачки финансовых бумаг по избирательной кампании. Он никуда не продвигался, да и, собственно, зачем. Она была готова все рассказать. Он бегло пролистал «Пост» и увидел странную историю о каком-то Гэвине Верхике и его смерти. Телефон зазвонил. Это была Дарби.
— Вы видели «Пост»? — спросила она.
— Я пишу «Пост», запомните.
У нее не было настроения препираться.
— История об адвокате из ФБР, убитом в Новом Орлеане, вы ее видели?
— Я как раз ее читаю. Она что-нибудь говорит вам?
— Можно сказать, да. Слушайте внимательно, Грентэм. Каллахан передал дело Верхику, который был его лучшим другом. В пятницу Верхик прилетел в Новый Орлеан на похороны. На протяжении уик-энда я говорила с ним по телефону. Он хотел мне помочь, но я боялась. Мы договорились встретиться вчера в полдень. Верхик был убит у себя в комнате около одиннадцати вечера в воскресенье. Вы все понимаете?
— Да, все понятно.
— Верхик не показался на нашей встрече. К тому времени, конечно, он был мертв. Я страшно испугалась и покинула город. Сейчас я в Нью-Йорке.
— Хорошо, — Грентэм писал с бешеной скоростью. — Кто убил Верхика?
— Я не знаю. На этом история далеко не кончается. Я прочитала от корки до корки «Пост» и «Нью- Йорк таймс» и ничего не увидела еще об одном убийстве в Новом Орлеане. Это произошло с человеком, с которым я разговаривала и думала, что передо мной был Верхик. Это длинная история.
— Похоже на это. Когда я смогу услышать эту длинную историю?
— Когда вы сможете приехать в Нью-Йорк?
— Могу быть там к полудню.
— Это рановато. Давайте спланируем это на завтра. Я позвоню вам в это же время завтра и дам инструкции. Вы должны быть осторожны, Грентэм.
Он восхищенно смотрел на джинсы и на улыбку на баре.
— Грей, хорошо? Не Грентэм.
— Как угодно. Того, что я знаю, боятся некоторые очень влиятельные люди. Если я скажу тебе, это может тебя убить. Я видела трупы, понимаешь. Грей? Я слышала взрывы бомб и выстрелы. Вчера я видела человеческие мозги, у меня нет ни малейшего понятия, кто он был такой и почему был убит, за исключением того, что он был знаком с делом о пеликанах. Я доверила ему мою жизнь, и он был убит выстрелом в голову на глазах у пятидесяти человек. Когда я смотрела, как он умирает, ко мне внезапно пришла мысль, что он, возможно, не был моим другом. Сегодня утром я читала газету и поняла, что он, определенно, не был моим другом.
— Кто его убил?
— Мы поговорим об этом, когда ты сюда приедешь.
— Хорошо, Дарби.
— Осталось сказать только об одном. Я расскажу тебе все, что знаю, но ты не должен называть мое имя. Я написала уже достаточно, чтобы убили, по крайней мере, трех человек. Но я не хочу больше напрашиваться на неприятности. Я все время должна оставаться анонимной, хорошо, Грей?
— Договорились.
— Я тебе очень сильно доверяю, и я не совсем понимаю почему. Если я когда-нибудь начну в тебе сомневаться, я исчезну.
— Я даю тебе слово, Дарби. Я клянусь.
— Думаю, что ты делаешь ошибку. Это не такая работа, как твои обычные расследования. Это дело может тебя убить.
— Теми же людьми, которые убили Розенберга и Дженсена?
— Да.
— Ты знаешь, кто убил Розенберга и Дженсена?
— Я знаю, кто платил за убийство. Я знаю его имя. Я знаю его бизнес. Я знаю его политику.
— И ты расскажешь мне это завтра?
— Если еще буду жива, — последовала долгая пауза, и каждый из них думал о чем-то своем.
— Вероятно, нам следует поговорить немедленно, — сказал он.
— Вероятно. Но я позвоню тебе утром.
Грентэм повесил трубку и просидел некоторое время, восхищаясь этой красивой студенткой-юристом, изображенной на поблекшей фотографии, убежденной, что должна умереть. Секунду он поддавался искушению поразмышлять о рыцарстве, отваге и спасении. Ей было двадцать с небольшим, ей нравились, судя по снимку Каллахана, мужчины старше ее, и, наконец, она доверилась ему, а не кому-либо другому. Он должен был заставить все это сработать. И он должен был ее защитить.
