— Не мог бы ты переночевать сегодня на диване? Я хочу сказать, я долгое время толком не спала, и мне нужно отдохнуть. Было бы, ну, было бы хорошо, если бы я знала, что ты со мной в номере.
Он проглотил комок в горле и посмотрел на диван. Они оба посмотрели на диван. В нем было, самое большее, полтора метра в длину, и он отнюдь не казался удобным.
— Конечно, — сказал он, улыбаясь ей. — Я понимаю.
— Меня как будто нет, о’кей?
— Я понимаю.
— Хорошо, когда с тобой рядом кто-нибудь вроде тебя. — Она застенчиво улыбнулась, и Грентэм растаял.
— Я не против, — сказал он. — Никаких проблем.
— Спасибо.
— Запри дверь, ложись в постель и хорошо выспись. Я буду здесь, и все будет в порядке.
— Спасибо, — она кивнула и снова улыбнулась, затем закрыла дверь в свою спальню. Он прислушался, она ее не заперла.
Он сидел на диване в темноте и смотрел на ее дверь. Где-то после полуночи он задремал и заснул, подтянув колени почти к подбородку.
Глава 31
Ее хозяином был ответственный редактор Джексон Фельдман, и это была ее территория. Здесь она выполняла распоряжения только своего босса, мистера Фельдмана, но ни в коем случае не такого наглого типа, коим в ее понимании являлся Грей Грентэм, стоящий сейчас перед дверью кабинета мистера Фельдмана, охраняя ее подобно доберману. Она окидывала его презрительными взглядами, а он лишь ухмылялся в ответ. Так продолжалось минут десять после того, как они вошли в кабинет и закрыли за собой дверь. Почему Грентэм ожидал снаружи, она не знала. Но это была ее территория.
Зазвонил ее телефон, и Грентэм громко крикнул, обращаясь к ней:
— Не звать к телефону!
Ее лицо мгновенно вспыхнуло, а рот приоткрылся. Она схватила трубку, слушала секунду, затем сказала:
— Извините, но мистер Фельдман на совещании. Она посмотрела на Грентэма, а тот кивнул головой, как будто давая ей разрешение.
— Да, я передам, чтобы он перезвонил как только сможет.
И она повесила трубку.
— Спасибо! — поблагодарил Грентэм, и это обезоружило ее. Она хотела сказать что-нибудь неприятное, но это «спасибо» обезоружило ее. Он улыбнулся ей. И это снова вывело ее из себя.
Было пять тридцать, время уходить, но мистер Фельдман попросил ее остаться. Грентэм по- прежнему глупо улыбался ей, стоя у двери не далее десяти футов от нее. Ей никогда не нравился Грей Грентэм. Но тогда в «Пост» было не так уж много людей, которым она симпатизировала. Подошел курьер из отдела новостей и по-видимому, хотел направиться в кабинет Фельдмана но «доберман» встал перед ним.
— Извините, вы не можете войти прямо сейчас, — сказал Грентэм.
— И почему?
— Они совещаются. Оставьте это ей.
Он неуважительно кивнул в сторону секретарши, презрительно обратившись просто как к «ней». А она работала здесь двадцать один год!
Курьера было не так-то легко запугать.
— Прекрасно. Но мистер Фельдман дал указание доставить эти материалы в пять тридцать. Уже ровно пять тридцать, я здесь, и вот материалы.
— Послушайте. Мы действительно гордимся вами. Но вы не можете войти, понятно? Поэтому просто оставьте ваши бумаги этой замечательной леди, и солнце взойдет завтра, — Грентэм переместился на шаг вперед, по-прежнему закрывая спиной дверь, и, скорее всего, был готов бороться, если курьер будет настаивать.
— Оставьте все мне, — сказала секретарша. Она взяла материалы, и посыльный ушел.
— Спасибо! — снова громко произнес Грентэм.
— Я считаю, что вы очень грубы, — огрызнулась она.
— Я сказал «спасибо». — Он казался обиженным.
— Вы действительно самоуверенный осел.
— Благодарю.
Неожиданно открылась дверь, и голос изнутри позвал: «Грентэм!»
Он улыбнулся ей и вошел в кабинет. Джексон Фельдман стоял за своим столом. Галстук развязан, узел опущен до второй пуговицы, рукава закатаны до локтей. При росте шесть футов и шесть дюймов он не имел никаких признаков ожирения. Несмотря на свои пятьдесят восемь лет, он дважды в год участвовал в марафонах и работал по пятнадцать часов в день.
Смит Кин тоже стоял и держал в руках черновик газетного материала вместе с копией собственноручно написанного Дарби дела о пеликанах. Экземпляр Фельдмана лежал на столе. Оба казались потрясенными.
— Закрой дверь, — сказал Фельдман Грентэму. Грей выполнил просьбу и сел на край стола. Все молчали.
Фельдман энергично потер глаза, потом посмотрел на Кина.
— Вот беда! — наконец-то произнес он. Грей улыбнулся.
— Вы, конечно, имеете в виду все это. Я вручаю вам сильнейший газетный материал за двадцать лет, и вы так тронуты, что говорите: «Вот беда!»
— Где Дарби Шоу? — спросил Кин.
— Я не могу сказать вам. Это часть уговора.
— Какого уговора? — спросил Кин.
— И это я вам не могу сказать.
— Когда ты разговаривал с ней?
— Прошлой ночью и повторно сегодня утром.
— И это было в Нью-Йорке? — спросил Кин.
— Какая разница, где? Мы поговорили. Ладно, она говорила. Я слушал. Полетел обратно домой. Сделал набросок. Итак, что вы думаете?
Фельдман медленно сложил свой экземпляр материала и опустился в кресло.
— Много знает Белый дом?
— Не уверен. Верхик сказал Дарби, что дело было передано в Белый дом в какой-то день на прошлой неделе, и в то же время ФБР решило, что следует начать следствие. Но потом, после того, как оно побывало в Белом доме, по каким-то причинам ФБР притормозило его. Вот все, что я знаю.
— Сколько Маттис дал Президенту три года назад?
— Миллионы. Практически все деньги прошли через несметное количество комитетов политической деятельности, которые он контролирует. Этот парень очень сообразителен. У него толковые юристы, и они определяют пути выкачивания денег и там, и тут. Возможно, все законно.
Редакторы соображали медленно. Они были потрясены, как если бы только что пережили взрыв бомбы и остались живы. Грентэм с гордостью помахивал ногой под столом, как это делает ребенок, сидя на пирсе.
Фельдман медленно сложил бумаги, подровнял их и перелистывал до тех пор, пока не нашел фотографию Маттиса и Президента. Покачал головой.
— Это динамит, Грей, — сказал Кин. — Мы просто не сможем продвинуться вперед, не подтвердив это фактами. Черт, ты говоришь о величайшей в мире проверке. Это мощный материал, сынок.
