Свет приближался, становился все ярче.
Собрав последние силы, Эва ухватилась за камень. Миклош тоже. Камень шевельнулся, но не поддался.
Замирая от ужаса, увидели они, как вышли из темноты купец с факелом в руке, а вслед за ним усатый дородный ага со сверкающими кончарами за поясом.
В следующий миг к нашим путникам протянулись руки и схватили их.
Ага понимающим взглядом окинул начатую работу и тут же принял решение.
— Щенок, бери факел! — приказал он Миклошу. — Ты знаешь здесь дорогу.
Миклош не понял этих слов и видел только, что ему суют в руки факел.
Солдаты вмиг разобрали тяжелые камни.
Проход оказался свободным. По нему могли идти даже двое в ряд.
Подземелье наполнилось вооруженными людьми.
— Ты поведешь, — сказал Миклошу ага, — а женщина останется здесь. И посмей только повести не по верному пути, я швырну женщину нашим солдатам.
Эва закрыла глаза.
Какой-то янычар переводил слова аги. Ага оглянулся и приказал:
— Пусть ее стережет кто-нибудь из дэли.
И он подтолкнул Миклоша, чтобы тот пошел впереди.
Возле Эвы встал дэли. Остальные устремились дальше. Но так как ага не сказал точно, кому стеречь пленницу, то дэли передал ее другому.
— Стереги ты!
Второй дэли постоял немного, потом ему, видно, пришло в голову, что воины, проникшие в крепость первыми, до самой своей смерти будут большими господами, и он предложил стеречь Эву мюсселлему.
— Не буду я стеречь! — отмахнулся тот и пошел дальше.
— Ладно, ступай, я постерегу, — предложил старый асаб в хорьковой шапке и, обнажив кончар, встал возле пленницы.
Эва полумертвая прислонилась к стене. Мимо нее проходили пропахшие потом и порохом, перемазанные грязью солдаты. В руках у всех были обнаженные сабли; у всех глаза горели от сладостной надежды ворваться в крепость в числе первых.
Иногда проходил факельщик, освещая дорогу целому отряду. Другие брели в темноте ощупью. Бряцало, звенело оружие. Прошел солдат, неся на плече свернутое багровое знамя.
И вдруг раздался глухой грохот, точно гром небесный грянул в глубине земли. Позади завалился весь проход, по которому пробрались турки. Гул длился несколько минут. Камни обвалились и с глухим грохотом падали на землю. С той стороны, где произошел обвал, больше никто уже не мог прийти.
Оттуда доносились только стоны и хрип. С другого конца прохода слышался удаляющийся звук шагов и бряцанье оружия.
Асаб, стерегший Эву, заговорил по-венгерски:
— Не бойтесь! — Он взял ее за руку. — Кто вы такая?
Эва не в силах была вымолвить ни слова.
— Венгерка?
Она кивнула головой.
— Пойдемте, — сказал асаб. — Дорога здесь разветвляется. Если мне удастся разобрать вход во вторую щель, мы свободны. Но если и здесь обвалится…
Эва почувствовала, как снова к ней вернулись силы.
— Кто вы, ваша милость? — спросила она, придя в себя.
— Меня зовут Варшани, и я желаю вам только добра.
Он вынул из-за пояса кремень, кресало и высек огонь.
Трут вскоре загорелся. В спертом воздухе подземелья потянуло пахучим дымком. Варшани поднес тлеющий трут к фитилю восковой свечи и подул. Фитиль вспыхнул пламенем.
— Сестрица, возьмите свечу.
Он подошел к левой осыпи и двумя-тремя рывками разворошил камни.
Варшани был невелик ростом, но очень силен. Большие камни кубической формы один за другим падали то по одну, то по другую сторону щели. Вскоре образовалось отверстие, в которое мог пролезть человек.
Варшани взял у Эвы свечу и полез первым, загораживая ладонью пламя. Он так торопился, что Эва едва поспевала за ним.
Проход тут был чище, но все еще спускался куда-то вниз.
Вдруг Варшани обернулся.
— Вы, может быть, лазутчица? Может, король прислал какую весть?
— Да, — согласилась Эва точно во сне.
— Придут королевские войска?
— Не знаю.
— Ну, не беда! Мне бы знать только, где мы находимся. Однако надо поторапливаться, чтобы опередить турок.
Проход поднимался теперь кверху. По бокам в стенах чернели ниши. На потемневших камнях блестящей росой осела сырость.
— Быстрей, быстрей! — торопил Варшани. — Скорее всего, мы выйдем к водохранилищу.
Дорогу им преградила груда белой извести. Послышался резкий запах. Варшани почесал в затылке.
— Тьфу, черт бы побрал этот проклятый мир!
— Что такое?
— Ничего! Я полезу вперед. Держите свечку.
Он пополз на животе. Перелез через известковый бугор. Эва подала ему свечу. Варшани, стоя по другую сторону бугра, держал свечу и что-то бормотал. Протянув руку Эве, он помог ей переползти через груду извести и встать на ноги.
Они оказались в просторной и даже во мгле белевшей яме. Сверху слышался похоронный псалом: «In paradisum deducant, te angel»[88] — и просачивался дневной свет.
Яма была наполнена разбросанными в беспорядке белыми гробами. Гробы стояли в известковом растворе; по краям их бахромой свисала высохшая известь. Сбоку, рядом с гробами, из известкового пруда криво торчал усатый мертвец с костлявым лицом. Он был в одной рубахе. Лившийся сверху свет освещал его лицо и затянутую на шее веревку.
Варшани уставился на мертвеца, потом оглянулся.
Эва в беспамятстве лежала позади него на земле.
Тем временем Миклош вел турецкие войска.
Сперва он весь похолодел от страха, а потом решил: только бы выбраться из этого прохода в крепость, и тогда он крикнет так громко, что…
Эта мысль придала ему бодрости, и теперь он, не колеблясь, нес факел то впереди аги, то рядом с ним. Вскоре проход повел кверху. Они шли, поднимаясь все выше и выше. Наконец наткнулись на оштукатуренную стену, сложенную, как и все стены Эгера, из песчаника. Многочисленные трещины свидетельствовали о том, что построили ее давненько.
— Рушьте! — приказал ага.
Под ударами пик и ятаганов штукатурка быстро осыпалась. Трудно было вытащить только первые два- три камня, остальные уже легко поддались силе стальных мышц.
Но все-таки на разборку стены ушло больше часа.
Когда щель раздалась настолько, что в нее мог пролезть человек, ага первым заставил пройти Миклоша.
Они оказались в просторном помещении, видимо служившем винным погребом. Повсюду расставлены были бочки и бочонки. Странно было только то, что само помещение больше походило на зал, чем на погреб. На стене висела оборванная большая картина, а под нею стоял круглый чан. На картине смутно
