— Ну, — сказал он, вскинув голову, — если я буду господином, то возьму тебя в писари.
Гергей кусал губы, чтобы не рассмеяться.
— Что ж, садись, дружок, — ласково сказал Хайван и держал коня под уздцы, пока школяр взбирался на седло.
— Хайван, вот тебе кольцо. Знай, что венгр не привык ничего принимать даром.
Хайван взял кольцо и уставился на него.
Гергей продолжал:
— Ты дал мне свободу и коня, а я тебе подарю за это кольцо. Ну, аллах тебе в помощь, гололобый! — И он хлестнул коня.
Но Хайван схватил уздечку.
— Стой! Это ведь турецкое кольцо, правда?
— Да.
— Где ты взял его?
— А тебе-то что? Если уж очень хочешь знать, так кольцо принадлежало одному янычару.
Хайван некоторое время тупо смотрел куда-то в пространство, потом протянул кольцо Гергею.
— Не нужно. Ты красной ценой отплатил мне и за коня и за свободу, — и сунул кольцо ему в карман.
Гергей избрал путь на юг, чтобы в случае погони ехать не той дорогой, что вела на Буду.
Луна, проглядывавшая среди туч, уже клонилась к западу. На востоке забрезжила заря.
Широкий большак пересекала узкая проселочная дорога. Гергей приметил на ней всадника, ехавшего крупной рысью.
Если они оба поскачут одинаково быстро, то встретятся как раз на перекрестке.
Гергей в первое мгновение придержал коня, но когда и встречный всадник замедлил ход, пустился галопом, решив опередить его на сто шагов.
Он не спускал глаз с верхового и при свете разгоревшейся зари с изумлением заметил, что навстречу ему едет янычар в высоком тюрбане.
Гергей натянул поводья и остановился.
Остановился и турок.
— Дьявол бы его побрал! — пробурчал юноша. — Еще схватит меня…
От страха у него даже дух захватило.
Но тогда, словно колокольный звон, отдались у него в сердце слова Иштвана Добо: «Главное — не бояться!»
Добо он не видел с детства. С тех пор как Балинт Терек оставил Фердинанда и перешел на сторону короля Яноша, Добо не приезжал ни в Сигетвар, ни в Шомодьвар, ни в Озору. Однако Гергей вспоминал о нем с благодарностью, и слова Добо: «Главное, сынок, не бояться!» — запали ему в душу.
Низенькая турецкая лошадка снова тронулась. Тогда и Гергей пришпорил коня. Ладно, будь что будет, встретимся на перекрестке. Может быть, турок вовсе и не за ним гонится. Крикнет: «Доброе утро!» — и промчится дальше.
В самом деле, повернуть на север удобней всего по этой проселочной дороге. Стало быть, встреча с турком неминуема.
А что, если турок выхватит оружие?
Гергей никогда еще не участвовал в схватке. При дворе Балинта Терека его учили фехтованию и отец Габор, и сам Балинт Терек, да и с турками-невольниками он сражался ежедневно. Но это была только игра. Противники выходили с ног до головы закованные в латы и даже топориками едва ли могли ранить друг друга.
Была бы у него хоть пика или сабля, как у янычара! А то этот жалкий кончар!
«Главное — не бояться!» — снова зазвучало у него в душе.
И он поскакал вперед.
Но турок и не думал скакать ему навстречу, а стоял как вкопанный.
Гергей сгоряча помчался по проселку и едва не завопил от радости, увидев, что турок повернул коня и мчится прочь без оглядки.
Стало быть, это не кто иной, как Тулипан.
— Тулипан! — крикнул Гергей, расхохотавшись. — Не дурите!
Услышав окрик, турок пуще принялся настегивать свою лошадку и понесся во весь опор по узкой проселочной дороге. Маленькая лошадка бежала хорошо, да вот беда — лужи на дороге и земля глинистая. Турок решил перескочить через канаву, чтобы свернуть в поле. Лошадь поскользнулась, и турок, свалившись, прокатился по земле.
Когда школяр подъехал, Тулипан стоял уже на ногах, держа в руке пику.
— Тулипан, — крикнул ему Гергей, заливаясь смехом, — не дурите!
— О, черт побери! — смущенно сказал Тулипан. — Так это вы, барич?
— Однако ж вы храбрый витязь! — пошутил Гергей и соскочил с коня.
— А я думал, гонятся за мной, — сказал Тулипан в замешательстве. — Как же вы-то спаслись?
— Голова помогла. Сначала я ждал, что вы меня освободите.
— Никак было невозможно, — оправдывался Тулипан. — Невольников согнали на середину лагеря, и стражи кругом было столько, что я и сам-то едва удрал.
Он подергал своего коня, поднял его на ноги и, почесавшись, добавил:
— Чтоб вороны заели эту клячу! Как же я на ней домой доеду? Да еще на мне эта одежда… Убьют по дороге.
— Останьтесь в одной рубахе, а шаровары ничего, сойдут.
— Так я и сделаю. Вы, барич, не поедете со мной?
— Нет.
— А куда же вы?
— Я поеду в Буду.
— Тогда опять попадете туркам в лапы.
— Я раньше них поспею туда. Если же какая беда стрясется, там мой господин, а он человек могущественный. Пожелай он, так и королем бы стал!
Тулипан снова взобрался на свою лошадку. Гергей протянул ему руку и сказал:
— Передайте поклон домашним.
— Спасибо, — ответил Тулипан. — И от меня тоже низкий поклон барину. Только не говорите, что пьяным меня застали. Я ведь не господское пью вино, а то, что дворне дают.
— Ладно, ладно, Тулипан! С богом!
Тулипан еще раз обернулся.
— А где же священник?
Глаза юноши наполнились слезами.
— Он, бедняга, болен. Мне не удалось с ним поговорить.
Гергей хотел еще что-то добавить, но либо слезы помешали, либо он передумал. Дернул за повод и тронулся на восток.
День Гергей провел в лесу. Спал. Только вечером решился он ехать кружным путем к Буде, и то наугад.
Уже всходило солнце, когда он выехал на большой луг, раскинувшийся под горой Геллерт. Гергей сбросил с головы тюрбан, а плащ перекинул через заднюю луку седла.
Трава была осыпана жемчугом росы. Гергей слез с коня. Разделся до пояса. Набрал росы в обе ладони и начал смывать с себя двухдневную пыль. Умывание освежило его.
Тем временем конь успел попастись. Согревшись от первых лучей солнца, Гергей поскакал дальше по широкой дороге.
Вдоль всей дороги виднелись следы недавнего будайского сражения: валялись сломанные копья, разбитые пищали, треснувшие наплечники, трупы лошадей, латы, сабли, жалкие немецкие шлемы, напоминавшие выкрашенные в черный цвет котелки.
