– Да нет же, окно было широко открыто, и громкий голос сказал по-немецки: «Официальное сообщение Восточной армии. Вчера наши войска под командованием генерала барона фон Ратвица, покорителя Гааги и одного из самых блестящих наших военачальников, достигли Волги!»
– Клянусь отчим гнездом! – забожился Акакий Акакиевич, сглатывая слюну. – У меня аж слюнки потекли.
На воде показались двое неряшливого вида субъектов, сидящих верхом на двух стволах засохших деревьев. Оба ствола кружатся в опасных водоворотах.
– Питц! – отчаянно вопит первый всадник. – Нам непременно нужно пристать к берегу!
–
Мимо проплывает труп бывшего немецкого солдата Шванке из красивого балтийского городка Сассница. У него праздный, беззаботный вид, в зубах торчит соломинка, он лежит на спине с застывшим взором, очевидно, целиком поглощенный созерцанием неба. Однако от этого отрешенного взгляда не ускользают проплывающие мимо жертвы кораблекрушения. От удивления бывший солдат Шванке переворачивается и крепко цепляется за первый ствол.
– Эй! Карл Редер из Гамбурга! – кричит он на языке мертвых в сторону камышей. – Посмотри, кого я поймал!
– Чем посмотри? Задницей? – ворчит на том же языке бывший каменщик Карл Редер из Гамбурга.
Он отделяется от камышей и плывет вслепую, не разбирая дороги.
– Мне бы только добраться до тех двух гнусных куриц, сыгравших надо мной эту злую шутку!
Илья Осипович и Акакий Акакиевич смотрят на него с невиннейшим видом.
– Сюда! – милосердно руководит им его коллега, бывший солдат Шванке.
– Что там? – с интересом спрашивает каменщик Редер.
– Эй! Принцель из Маннгейма! – кричит Шванке. – Каннинхен из Любека, идите сюда! Угадайте, кого я поймал!
– Пусть меня повесят, – громко говорит совершенно голый субъект, неожиданно вынырнувший из воды, словно поплавок, – пусть меня повесят, если это не генерал барон фон Ратвиц собственной персоной, один из самых блестящих наших военачальников.
– Что касается повешенья, – откликается из камышей чей-то ворчливый голос, – мне кажется, дружище, тебе придется довольствоваться утоплением! Дайте-ка мне поближе подплыть… Ничего не вижу без очков!
– Разумеется, тебя больше не зовут Каннинхен! – слышится в камышах сварливый голос. – И чем больше я на тебя смотрю, тем сильнее убеждаюсь в том, что даже у твоего сына другая фамилия! Я не сомкну глаз, пока не отыщу себе мягкий ил без раков… Что здесь происходит?
Над водой показались три четверти бывшего немецкого капрала.
– Смотрите, смотрите! Один из самых блестящих наших военачальников! Эй, вы, в камышах, на песке, в прибрежных ветвях и в подводных камнях, все, что от вас осталось, сюда!
– Только не говорите мне, что это Адольф Гитлер, – визжит фальцетом взволнованный голосок, – а не то я умру от радости!
– Ха-ха-ха! – хохочет почтенное собрание. – Ха-ха-ха!
Генерал барон фон Ратвиц, один из самых блестящих наших военачальников, яростно цепляется за ствол засохшего дерева. Он попал в водоворот. Вокруг него кружатся трупы бывших немецких солдат, хватаясь за ветки его «лошадки».
– Питц! – сердито кричит он своему адъютанту. – Отгоните от меня эти трупы. Они мешают нам двигаться вперед.
–
– Акакий Акакиевич! – торжественно восклицает ворон Илья Осипович. – Помните ли вы кисет, снятый моим покойным отцом с трупа одного французского генерала под Бородино? Ставлю его против ваших милых серебряных часиков, что у этого молодого лейтенанта не хватит смелости нырнуть в воду. Слово чести!
– Слово чести! – задорно принимает вызов Акакий Акакиевич.
– Ну что ж,
– Прекрасно, Шванке! – хрипит бывший солдат Принцель из Маннгейма. – Мы готовы отблагодарить тебя рюмкой волжской водицы!
– Ха-ха-ха-ха! – хохочет почтенное собрание над этой весьма тонкой шуткой. – Ха-ха-ха-ха!
– В чем дело? – спрашивают возбужденные голоса в камышах, и со всех сторон всплывают останки бывших солдат бывшей Великой немецкой армии. –
– Он еще не присоединился к нам окончательно, – замечает бывший капрал Каннинхен с таинственным видом. – Гм! Гм!.. Почтенное собрание, может, кто-нибудь из вас возражает против того, чтобы генерал барон окончательно стал одним из нас?
– Никто, никто! – послышались со всех сторон восторженные голоса. – Напротив, весьма польщены, весьма польщены!
Генерал барон отбивается ногами слева и справа, пытаясь освободить свою «лошадку».
– О-го!.. – с притворным огорчением жалуется бывший солдат Шванке. – Он дал мне пинка под зад.
– Да как он посмел! Это преступление! Это категорически запрещено уставом!
– Ох, как больно! – причитает бывший солдат Шванке, остекленевшим взглядом призывая в свидетели небеса.
Почтенное собрание умирает со смеху и все плотнее окружает неподвижный ствол дерева.
– Питц! – вопит генерал барон. – Немедленно спуститесь и вытащите меня отсюда!
–
Илья Осипович удовлетворенно покачивает головой.
– Хорошо, что я не поспорил с вами, Акакий Акакиевич, – говорит он. – Иначе бы не видать мне своего кисета.
– Но вы же поспорили, Илья Осипович! – восклицает Акакий Акакиевич, стараясь казаться возмущенным. – Вы дали слово чести!
Илья Осипович прикрывает один глаз и смотрит другим на Акакия Акакиевича; последний вздыхает и больше не настаивает.
–
– Я, – говорит бывший солдат Каннинхен, – я уже три дня здесь и выпил столько воды, что остальную и хлебать не стоит!
– Что же касается меня, – говорит бывший солдат Притцель, – то я здесь тоже три дня и волочу на себе двадцать четыре рака, которых постоянно нужно кормить!
– Ха-ха-ха! – хохочет почтенное собрание, – старина Принцель все тот же, никогда не меняется!
– Хорошо, – говорит бывший солдат Шванке. – Принцель и Каннинхен, слушай мою команду, цель – обер-лейтенант Питц, шагом марш!
Начинается возня, обер-лейтенанта внезапно хватают за ноги и с весьма аппетитным бульканьем тащат под воду.
–
–
