почти чёрных до совсем белых парней и мужчин, и среди них стояла Цезария. Директор-племянница отошла говорить по телефону, а Цезария показывала мне родственников. Она тыкала пальцем в экран и говорила: «Витторио, Еухенио, Педро, Хулио, Андреас…» – и так далее. Показала всех. Я изобразил полный восторг и радость…
Мои восторги иссякли, а Цезария уставилась на меня и чего-то ждала. Я не понял, пожал плечами, мол, что? Она молча ткнула в какого-то парня на экране. Я не понял. Она ткнула в другого, я опять пожал плечами. Она нахмурилась и снова ткнула в того, которого показала первым. Тут я догадался и робко сказал: «Хулио?» Она всплеснула руками и с досадой сказала: «Андреас!» …Больше часа я запоминал всех поимённо. Это было очень непросто. Потом мне был устроен экзамен, который с первого раза я не сдал. Но наконец назвал всех, в какой бы последовательности она их ни показывала, чем вызвал восторг брата, одобрительную ухмылку племянницы и благосклонный взгляд Цезарии.
Когда мы расстались, и её повели на паспортный контроль, я был самым счастливым человеком в аэропорту, я с трудом скрывал радость, и мне срочно хотелось выпить грамм сто коньяку. Цезарию увели за красную линию, но она вдруг вырвалась и вернулась. Достала из своей сумки большой, шелестящий полиэтиленовый пакет, в котором, как оказалось, было очень много монет разных стран и мятых купюр со всего мира. Она долго в нём копалась. К нам подошла её племянница, которая пыталась её поторопить. Но Цезария и не думала спешить. Наконец она достала яркую цветную бумажку, протянула её мне и сказала через племянницу: «Когда прилетишь на Кабо Верде, скажешь таксисту, чтобы отвёз к дому Цезарии. Они знают. Этого как раз хватит на такси до моего дома». И пошла. А потом снова остановилась, достала пакет, снова пошелестела, и племянница принесла мне ещё одну купюру, только поменьше размером и совсем-совсем потёртую. Когда я её взял, Цезария крикнула: «А это дашь таксисту на чай!»
Вот эти две бумажки передо мной, две тысячи и двести эскудо банка Кабо Верде. На двух тысячах – цветок, стихи и портрет усатого мужчины, под которым написано Eugenio Tavares. Видимо, поэт. А на двухстах эскудо – парусный кораблик. Бумажка совсем потёртая, почти лохмотья.
21 марта
Вчера всем семейством ходили смотреть очередной американский мультфильм. Фильм так себе, не о чем говорить. Главное – ходили всем семейством, в этом суть удовольствия. Больше всех был доволен Саша (которому скоро пять). Он в кинотеатре взял флайер мультфильма и до начала сеанса его разглядывал. А во время фильма, при появлении новых персонажей, искал их на флаере. Все полтора часа просмотра он не выпускал эту бумажку из рук. А руки от волнения то потели, то высыхали, листочек сильно помялся, но был донесён до дома и показан собаке и бабушке. Ночью эта цветная бумажка лежала рядом с кроватью.
Сегодня он полдня таскался с ней, рассматривал, вздыхал, явно вспоминая вчерашние переживания. То есть почти на сутки этот листок бумаги стал для маленького человека очень важной и прекрасной вещью.
Я подумал сегодня: как же повезло именно этому флаеру! Большая часть его со братьев проживает две-три минуты и отправляется в мусорку, а какие-то так и остаются лежать в стопке. А некоторые так и умирают нераспакованными… Интересно наблюдать судьбы отдельных предметов.
Я вот очень люблю бумагу. Мне нравится процесс покупки новой пачки, нравится, как она пахнет. Я люблю распаковывать и доставать бумагу… Сейчас такая прекрасная бумага продаётся, одно удовольствие писать. Я стараюсь экономить листы и распечатывать черновики как можно более мелким шрифтом, чтобы тратить меньше бумаги. Это я делаю не потому, что мне жаль леса Амазонии и таёжные массивы. Мне их жаль, но бумагу я экономлю потому, что мне жаль листа бумаги: он совершенен и прекрасен.
Не могу без содрогания, ужаса и сочувствия смотреть, как распечатываются на белоснежных листах счета на мизерные суммы, да ещё в трех экземплярах. Не могу смотреть, как в копировальные машины утекают потоки бумаги, как целыми грузовиками исчезают пачки бумаги в недрах каких-то компаний. Лишь нескольким листочкам повезёт стать значительным договором, или долгожданным письмом, или… какой-нибудь ребёнок нарисует на нём каракули, пририсует в верхнем уголке солнышко, и листок будет храниться у него многие годы.
У меня сохранился лишь один мой детский рисунок: коричневым карандашом нарисован совершенно узнаваемый и очевидный медведь. Что важно: у медведя есть пуп. Зелёным карандашом нарисована трава, а в небе – улыбающееся солнце. И подпись: Винни Пух. Женя Гришковец, 4 года. Мне нравится, как у меня тогда получилось, мои дети в этом возрасте так не могли и не могут. И мне почему-то это приятно, хотя должно быть наоборот (
22 марта
Сегодня выезжаю из Москвы в Калугу, где завтра сыграю спектакль. Следом Орёл, Курск, Белгород, Липецк. В Калуге, Курске и Липецке не был никогда в жизни, это вызывает азарт и любопытство. Очень мне нравится название города Липецк. Перемещаться буду везде на автомобиле, то есть, как сказано у Гоголя, «и пошли писать вёрсты». Опять будут мелькать деревни с лихими названиями, которые поражают воображение.
По пути из Питера в Петрозаводск повстречался населённый пункт с названием Матросы. Причём табличка со словом «Матросы» стояла в лесу. Дорога шла через лес, рядом ни водоёма, ни речки, ни озера, ни даже пруда не было видно. Откуда такое название? Я спросил у водителя, который изъездил трассу вдоль и поперёк и уже не обращал ни на что внимания, как это название здесь оказалось. Он ответил, что представления не имеет, но ни одного матроса в этой местности не видел никогда. Тогда я задал вслух вопрос, который не был адресован водителю: «Почему же так назвали этот населённый пункт, как такое могло случиться?» А водитель возьми да и ответь: «А здесь находится самая большая у нас психиатрическая больница». Вот тебе и связь.
Вчера отыграли в Москве, в ближайшее время концертов больше не будет. Играли час пятьдесят, и чувствовалось, что можно и ещё, хотя сил, по крайней мере у меня, уже не было. Но должно быть чувство меры: концерт закончился на такой прекрасной и высокой ноте, которая, конечно в большей мере шла из зала, – именно на такой ноте и нужно заканчивать. В следующий раз будем играть сильно проголодавшись и соскучившись по друг другу, по нашим песням и по тому, что происходит во время концерта.
Отыграю этот тур, потом четыре спектакля в Москве и на весь апрель удалюсь на подготовку к премьере. Уже сейчас, когда думаю об этом, сердце замирает от волнения. Когда садился работать над текстом в конце января, испытывал даже страх. А вдруг я разучился, утратил прежние навыки, вдруг последние пять лет жизни, наполненные в основном литературным трудом, и сам литературный труд убили умение строить монолог…
Нет, не убили (
31 марта
Вчера поздно вечером прибыл в Москву. Проехал пять городов, между городами перемещался на автомобиле, и всё время за окном были покрытые талым и каким-то уже совсем неуместным снегом поля. Задержалась зима в Черноземье. А вот сегодня уже в новостях видел, что в Липецке, Курске, Белгороде тепло, и погода налаживается. В Курске пришлось играть в Доме офицеров, а в Белгороде – в Доме культуры: в этих городах не было решительно никакой возможности играть в более профессиональном месте. И хоть были аншлаги и в целом спектакли прошли хорошо, я всегда переживаю из-за того, что приходится играть в плохо оборудованном зале с плохим светом, не очень хорошим звуком, а зрительские места неудобны. Это всё залы, построенные и оборудованные ещё при советской власти. Думаю, если не удастся в этих городах найти возможность играть в театрах, больше я туда поехать не смогу. К тому же спектакли «По По», «Планета» и грядущий премьерный спектакль технически невозможно играть на непрофессиональных площадках.
В Москве ждала приятная новость: в воскресенье начали продавать билеты на премьеру, и за один день было продано более шестисот. К сегодняшнему дню уже известно, что все недорогие билеты
