еще не линчевали на Тринидаде — мировые новшества доходили сюда с запозданием. Какой-нибудь поклонник Ламартины Джонс, боровшийся таким способом за ее благосклонность? Маловероятно, ибо места хватало для всех.
Оставалось единственное объяснение: за ним следили от самого Парижа. Несмотря на все ухищрения, он так и не сумел отделаться от хвоста.
Кон подождал, пока луна затянется муссонными тучами, дополз до пальмовой рощи и явился в «Голубую кошку». Он вошел через черный ход, поднялся на второй этаж, где девушки обслуживали клиентов, и послал одну из них за Диди, хозяином заведения.
Диди был в прошлом ближайшим соратником знаменитого «пастора» Бойзи Синга, имевшего на своем счету более пятисот трупов и вздернутого после двадцатилетнего царствования над преступным миром Тринидада. И хотя Диди давно стал мультимиллионером, бросить заниматься рэкетом, сутенерством и торговлей наркотиками ему мешала мнительность: кто-то ему сказал, что, когда бизнесмены отходят от дел, они вскоре умирают от инфаркта. А его врач подтвердил, что нет ничего вреднее для здоровья, чем резко прервать активный образ жизни.
Это был шестидесятилетний чернокожий великан с явной примесью индейской крови. Он продолжал носить, по моде своей молодости, брильянтовую фиксу, чего невероятно стыдились его дочери, вышедшие замуж за представителей местной элиты.
— Что это с тобой?
— В меня стреляли, Диди. Мне надо срочно смыться, и по-тихому, иначе они до меня доберутся.
— Кто они?
Кон ответил не задумываясь:
— Люди Кастро.
Брильянт Диди метнул молнию, за которой последовал гром проклятий, достойных великого Бойзи. Диди на дух не переносил коммунистов.
— За что?
— Я знаю имя выродка, которому они заплатили, чтобы он убил Кеннеди. Они боятся, что я их сдам. Я уже два года скрываюсь. И они опять на меня вышли. Рано или поздно меня прикончат, Диди.
На следующий день центральная тринидадская газета сообщила, что утром на пляже нашли неопознанный труп бродяги и полиция разыскивает убийцу. А Кон в ту же ночь сел на одно из грузовых судов, принадлежавших Диди, и отплыл в Венесуэлу, где полностью изменил внешность в клинике доктора Муньоса. По закону требовалось представить серьезные основания для пластической операции, и Кон, подделав подпись знаменитого психоаналитика, принес справку, гласившую следующее: «Болезнь г-на Кона представляет собой типичный случай ненависти к отцу, на которого он, к несчастью, внешне очень похож. Это послужило причиной неоднократных попыток самоубийства, которые, совершенно очевидно, являются не чем иным, как символическими попытками убийства отца. Необходимо радикальным образом изменить черты лица г-на Кона, ликвидировать насколько возможно сходство отца и сына и создать тем самым благоприятные условия для дальнейшего лечения».
Хирург отлично сделал свое дело, и Кон отправился на Таити с совершенно новым лицом. На всякий случай он еще обжег себе подушечки пальцев, чтобы избавиться от отпечатков, наверняка хранившихся в полицейских картотеках всех цивилизованных стран.
Он не вспоминал больше о выстреле на Тринидаде, но однажды ему попалась под руку работа французского философа Мишеля Фуко, и там он нашел нечто, что в принципе могло бы послужить объяснением. Человек, пишет Фуко, является изобретением последнего времени, и археология пашей мысли легко приходит к выводу о его недавнем происхождении. И возможно, о близком конце.
И возможно, о близком конце… Не следует ли это трактовать как признание? А вдруг выстрелом на Тринидаде кто-то хотел ускорить вышеупомянутый конец? Вполне вероятно. Странно только, что можно вот так, черным по белому, сообщать о своих планах, но тут, скорее всего, был расчет на недоверчивость публики.
Он сел на песок у воды, спиной к пальмам. На Таити ему нечего бояться. Если Фуко прав, то у человека нет врагов, кроме него самого.
XVIII. «И золото их тел…»
Пироги лежали у берега на мелководье, но уже потихоньку начинался предрассветный прилив. Кон с трудом удержался от искушения вскочить в одну из пирог и уплыть. Все равно придется возвращаться. Открытое море — это иллюзия. Остается довольствоваться фуражкой капитана дальнего плавания.
Он поднялся, зашагал к фарэ, вошел и в темноте наткнулся на что-то большое и мягкое, увертливо скользнувшее в сторону. Упал какой-то тяжелый предмет, и Кон услышал прерывистое дыхание.
— У меня в руке револьвер, буду стрелять наугад! — сказал он. — Живым вы меня не получите!
— Ради бога, господин Кон, это же я!
— Кто это я?
— Фернан Жилет.
Из-за дурацкой мании местных китайцев выдумывать себе французские имена Кон не сразу сообразил, что это портной Вонг Коо, который держит магазин под аркадами порта. Он нашел на ощупь лампу и зажег. Фернан Жилет стоял в глубине комнаты, среди холстов, которые Кон как попало размалевал яркими красками. Китаец с решительным видом прижимал к себе две «картины».
— Так, ну-ка, объясни, — потребовал Кон.
— Клянусь вам…
— Ну-ка, объясни, кто тебя надоумил назваться Фернаном Жилетом?
— Моя жена решила, что это хорошая фамилия для портного.
— M-м, — пробурчал Кон. — Так это ты таскаешь мои картины? На прошлой неделе у меня уже пропали две.
— Но я не украл их, господин Кон. Эти картины наши.
— Да» что ты говоришь? Я обещал их твоей жене в качестве прощального подарка?
— Вы отлично знаете, о чем речь, господин Кон. Мой отец много лет верил в долг господину Гогену, но так и не увидел своих денег. У меня есть все счета, могу показать. Если хотите, посмотрите наши торговые книги, мы всегда их очень аккуратно вели. Господин Гоген вечно обещал отцу, что заплатит, как только прославится, но так и не расплатился. А сегодня его картины стоят целое состояние. Но отец ничего не получил. Один раз его обманули, и он не хочет быть обманутым во второй раз. Мой отец уже очень стар, но он хорошо помнит Гогена. Все на Таити знают, что вы унаследовали его дело, и отец считает, что вы должны заплатить долги. Поэтому он послал меня за картинами. Они принадлежат ему по праву.
У Кона перехватило дыхание, на глазах выступили слезы благодарности. Этот Фернан Жилет доставил ему самую чистую творческую радость за всю жизнь. Любые надежды могут начать сбываться, раз люди научились не повторять старых ошибок. Знание истории — золотая жила, которую просто грех не разрабатывать. Эксплуатация чужой славы — один из надежнейших путей к величию.
— Возьми их, старина, выбирай самые лучшие. Когда-нибудь они будут стоить миллионы. Кстати, моя последняя выставка в Париже имела грандиозный успех. Воллар мне написал… Ладно. Скажи отцу, что я вовсе не забыл свои долги, просто как-то вылетело из головы…
Фернан Жилет сиял.
— Если вам нужен костюм, господин Кон, приходите в любое время.
— Передай от меня отцу, что он молодчина. Сколько ему лет?
— Девяносто три.
— Вот она, настоящая мудрость. Есть люди, которые не желают извлекать уроков из прошлого… Знаешь, за сколько продали картину Гогена месяц назад в Лондоне? За триста миллионов старых франков. Твой отец не прогадает. Постой, я подпишу картины… А то сейчас надо смотреть в оба, кругом столько подделок!
Кон дважды расписался «Чингис-Кон». Подпись выходила у него лучше всего. Фернан Жилет был в
