известно, как Наполеон, его наместники и генералы в период с 1796 по 1814 г. вытягивали из Италии деньги, продовольствие, художественные ценности и людей»[421].
После крушения наполеоновской империи, в результате побед союзных держав над Францией в Италии начался период восстановления феодально-абсолютистского строя. Решением Венского конгресса в 1815 г. Италия была раздроблена на восемь государств. На севере из Ломбардии и бывшей Венецианской республики была образована Ломбардо-Венецианская область, которая находилась под господством Австрии; рядом — Сардинское королевство (Пьемонт), которое включало собственно Пьемонт и остров Сардинию; в Центральной Италии были расположены герцогства Парма, Модена, Тоскана и Лукка, а также Папское государство; на юге полуострова приютилось королевство Обеих Сицилий, которое включало Неаполитанское королевство и остров Сицилию.
Герцогства находились под влиянием Австрийской империи и управлялись ее ставленниками. В королевстве Обеих Сицилий господствовала испанская ветвь французской династии Бурбонов и лишь в Сардинском королевстве правила «чисто итальянская» Савойская династия.
Австрийское господство в Италии усилилось, оно распространилось на большую территорию, чем прежде. Наступил один из наиболее мрачных периодов реакции в истории Италии. Полицейский произвол и жестокий террор свирепствовали как на севере, так и на юге страны.
Один из главных вдохновителей европейской реакции, австрийский премьер князь Меттерних открыто издевался над национальными чувствами свободолюбивого народа, заявляя что «Италия — не государство, а географическое понятие».
Восстановление феодально-абсолютистских порядков, закрепление государственной раздробленности и иноземного гнета пагубно отразились на экономике итальянских государств. В 20-х годах XIX в. Италия находилась в состоянии глубокого экономического застоя, была одной из отсталых стран Европы.
Национальный и социальный гнет вызывали почти непрерывное брожение среди широких слоев итальянского общества.
Уже в детские и отроческие годы Гарибальди знал о существовании тайных революционных обществ, был свидетелем вызванных ими волнений. То было движение карбонариев. Уже тогда подросток с героическим характером[422] стремился связаться с борцами за освобождение родины. Вспоминая об этом, Гарибальди писал в своих «Мемуарах»: «С ранних лет горячо любя свою страну и ненавидя ее рабство, я страстно желал проникнуть в тайну ее возрождения. Поэтому я повсюду искал книги и сочинения, в которых шла речь о свободе Италии, и старался найти людей, посвятивших себя борьбе за эту свободу»[423].
К началу 1820-х годов в итальянских государствах усилилось стремление к независимости страны и ее объединению; карбонарии подготавливали восстание.
Союз карбонариев («угольщиков») возник еще в 1808 г. на юге Италии. Это было тайное общество, ставившее своей целью свержение феодально-абсолютистского режима и иностранного господства.
В 1820 и 1821 гг. карбонарии возглавили революционное движение, стихийно начавшееся в королевстве Обеих Сицилий и в Пьемонте. Во главе этого движения встали офицеры и представители буржуазии, связанные с карбонариями. В некоторых городах королевства Обеих Сицилий и в Пьемонте восстали гарнизоны и дело дошло до гражданской войны. Монархи этих государств вынуждены были пойти на уступки и провозгласить конституции. Но как в королевстве Обеих Сицилий, так и в Пьемонте революция вскоре была подавлена с помощью австрийского войска, а конституции отменены.
Революции в итальянских государствах в 1820–1821 гг. носили характер военных заговоров, народ в них почти не участвовал, крестьяне их не поддерживали. Карбонарии боялись привлечь к движению широкие народные массы. В этом заключалась основная причина поражения движения.
Несмотря на некоторое затишье, начавшееся после подавления революции, деспотическим правительствам, прибегавшим к свирепому террору, полностью остановить революционное движение в Италии не удавалось. То здесь, то там вновь вспыхивали восстания, которые приводили в смятение правящие классы. Так, в 1831 г. восстания охватили герцогства Парму и Модену, и Папское государство. В Парме и Модене были даже учреждены временные революционные правительства. Но в этих движениях проявились лишь «судороги» надвигавшегося революционного подъема, что характерно для 30-х годов. Как и в 1820–1821 гг. дело решило австрийское оружие, при помощи которого восстания были подавлены.
К этому времени относится вступление Гарибальди на революционное поприще. Большое значение для него имела встреча в 1833 г. с основателем тайного общества «Молодая Италия» Джузеппе Мадзини.
Характеры этих двух замечательных людей, ставших впоследствии вождями демократического крыла национально-освободительного движения, были различные. Мадзини — человек республиканских политических убеждений, железной воли, непреклонный в достижении намеченных целей. Несмотря на свои демократические убеждения, он никогда серьезно не интересовался положением угнетенных народных масс, в частности итальянского крестьянства. Основные требования созданной Мадзини подпольной организации — объединение Италии в единое независимое государство и установление республиканского строя. Хотя в программе «Молодой Италии» отрицалось заговорщичество как метод борьбы, на практике Мадзини не отказывался от заговоров. В качестве идеала общественного устройства в государстве будущего Мадзини выдвигал теорию объединения труда с капиталом и равномерного распределения продуктов труда. Как отмечал В. И. Ленин, идеология мадзинизма, как и прудонизма, относится к непролетарскому, домарксовому социализму[424].
Гарибальди был мягким, чутким и отзывчивым человеком. Он понимал народ, его чувства и стремления и всегда был ему верен. Политические взгляды Гарибальди ко времени его встречи с Мадзини еще не сформировались, и Мадзини, выдвигавший подробно разработанную социально-политическую программу, не мог не оказать сильнейшего влияния на этого страстного патриота и революционера. Правда, уже тогда Гарибальди не все нравилось в Мадзини, слишком различны были их характеры. Тем не менее встреча с Мадзини сыграла большую роль в формировании политических взглядов Гарибальди.
В том же году Гарибальди познакомился с социалистами-утопистами, идеи которых его очень заинтересовали. Группа изгнанных из Парижа сенсимонистов отправилась на Восток — в Константинополь. Случилось так, что они сели на судно, капитаном которого был Гарибальди. Среди изгнанников оказались некоторые видные представители утопического социализма: Фелисьен Давид, композитор, будущий творец оды-симфонии «Пустыня»; Фердинанд Лессепс, уже тогда мечтавший о прорытии Суэцкого канала и впоследствии осуществивший эту идею; и Эмиль Барро — один из теоретиков утопического социализма во Франции. Сен-симонисты познакомили молодого Гарибальди со своими идеями, посвятили его в свои планы уничтожения несправедливости на земле. Молодой патриот был пленен их идеями; перед ним открылся новый, неведомый ему доселе мир с новыми понятиями. Тридцать лет спустя Гарибальди писал о своих беседах с сен-симонистами: «они заронили в мою душу искру тех чувств, которые я еще не совсем ясно понимал… я возвращался полный энергии, жадный до новых дел»[425] .
Знакомство с идеями утопического социализма, как и с республиканской программой «Молодой Италии», имело огромное определяющее значение в политической деятельности Гарибальди. Он проникся республиканскими идеями и с тех пор считал, что республика является наилучшей формой государственного устройства, способной обеспечить осуществление гуманистических идей утопического социализма.
Гарибальди хотелось скорее ринуться в бой за родину, за ликвидацию ее униженного и порабощенного состояния. Он с радостью принял предложение Мадзини участвовать в Савойской экспедиции, подготовка к которой началась вскоре после его встречи с основателем «Молодой Италии». Известно, что это первое политическое выступление Гарибальди кончилось весьма печально: оно привело к смертному приговору. И вот — первый побег. Первый, но не последний…
В жизни Гарибальди начался период длительного изгнания — с 1834 до 1848 года. Но это не было для него периодом бездеятельного ожидания «лучших времен». Это было время самоотверженной борьбы за свободу угнетенных народов, борьбы, выковавшей его революционную отвагу и обучившей партизанскому искусству.
В конце 1835 г. Гарибальди отправился в Бразилию. В страны Южной Америки в то время охотно направлялись итальянские политические эмигранты. Молодой, полный кипучей энергии Гарибальди
