Ореолом славы среди русской интеллигенции 60-х годов окружена была известная писательница, редактор детских журналов А. Н. Толиверова-Якоби. Находясь в Риме во время последнего похода Гарибальди в Италии в 1867 г., она приняла активное участие в борьбе римских гарибальдийцев. А. Н. Толиверова с глубоким волнением следила за каждым сражением и регулярно вела дневник событий. Она прославилась выполнением важного задания Гарибальди. Тогда в Риме очень опасно было высказывать открыто свое сочувствие гарибальдийскому движению, особенно для русского. Панские власти питали ненависть к освободительному движению 60-х годов в России и всячески преследовали русских: им запрещалось говорить на родном языке на улицах и в общественных местах, запрещалось богослужение в русских церквах. Но отважная «шестидесятница» не испугалась папского террора и рисковала своей жизнью ради торжества революционного дела. Она собирала для раненых гарибальдийцев продовольствие, одежду и деньги, а затем посвятила себя уходу за ранеными пленными гарибальдийцами, хотя ей с трудом удалось получить разрешение военного министра поступить на работу в один из военных госпиталей в качестве сестры милосердия[537].
После неудачного сражения при Ментане был арестован адъютант Гарибальди Луиджи Кастеллаццо. Он содержался в самой страшной тюрьме Рима. Гарибальди разработал план его побега и подыскивал наиболее подходящего человека, который мог бы проникнуть в тюрьму для передачи Кастеллаццо записки. Зная храбрость А. Н. Толиверовой, Гарибальди решил поручить это опасное дело ей. Через своего друга, известную немецкую писательницу Шварц, Гарибальди передал Толиверовой письмо и записку к Кастеллаццо с планом его побега, которые она сумела ему передать.
Известный публицист и общественный деятель Н. В. Шелгунов, хорошо знавший настроение русской интеллигенции, считал, что поступок Толиверовой отражал «общее настроение того времени»[538].
В июле 1872 г. Толиверова лично познакомилась с Гарибальди и прогостила у него целую неделю на Капрере. Она привезла Гарибальди в подарок из России две красные рубашки. На Капрере Гарибальди подарил ей фотографию со своим автографом. Толиверова в течение всей жизни хранила реликвии, привезенные из Италии. В квартире у нее на стенах висели портреты Гарибальди и красная рубашка, залитая кровью, подаренная раненым гарибальдийцем. В 1872 г. Гарибальди написал Толиверовой теплое письмо, полное симпатии к русскому народу:
«…Через Вас я шлю сердечный и искренний привет Вашему храброму народу, который будет играть столь большую роль в грядущих судьбах мира. Всегда Ваш Дж. Гарибальди» [539].
Толиверова-Якоби не забывала друзей гарибальдийцев. Н. С. Лесков в своих литературных воспоминаниях рассказывает об одной лекции о гарибальдийском движении, прочитанной Толиверовой- Якоби в Художественном клубе в Петербурге; сбор от нее предназначался для раненых гарибальдийцев. По словам Лескова, лекция вызвала «оживление и симпатии» и о «русской гарибальдийке» тогда говорили «очень много интересного»[540].
Среди передовых людей России, которые выражали свое восхищение подвигами Гарибальди, был и великий русский писатель — Л. Н. Толстой. Описывая свое посещение Толстого в его квартире в Москве, Толиверова вспоминает, что первые слова Льва Николаевича были о Гарибальди. Он знал, что Толиверова участвовала в гарибальдийском движении, что она была у Гарибальди на Капрере и просил рассказать об этом. Расспросы Толстого оказались неожиданными для Толиверовой и к разговору на эту тему она не была подготовлена, поэтому она хотела отделаться короткими ответами, но писатель настаивал на подробном рассказе и стал задавать ей много вопросов. После окончания рассказа Толстой сказал о Гарибальди: «Большая историческая фигура!»[541]
Для выяснения связей Гарибальди с русскими общественными деятелями интересны его неопубликованные письма к князю П. В. Долгорукову и к русским женщинам Петербурга, обнаруженные нами в советских архивах. П. В. Долгоруков — опальный князь, эмигрировавший из России. Занимаясь генеалогией дворянских родов, он опубликовал компрометирующие высших сановников материалы. После отказа вернуться в Россию, он был заочно осужден к пожизненному изгнанию и лишению княжеского звания и прав. П. В. Долгоруков опубликовал за границей много статей, разоблачавших деспотизм царского правительства и произвол государственного аппарата России. Он выдвигал требование освобождения крестьян и сотрудничал одно время в «Колоколе» Герцена. Свои обличительные мемуары Долгоруков послал Гарибальди, который сообщил ему, что прочтет их с удовольствием[542] .
А из ответного письма Гарибальди русским женщинам (1863 г.) видно, какие глубокие симпатии питало русское общество к гарибальдийскому движению, оно дает представление о широких связях Гарибальди с передовыми людьми России[543].
Гарибальди очень интересовался революционной борьбой в России и польским освободительным движением. Через Герцена и других своих русских друзей он получал подробную информацию о положении дел в Польше и России и живо откликался на нее.
После манифеста об «освобождении» крестьян, в Польше усилилось движение за независимость. 9 апреля 1861 г. в Варшаве произошла грандиозная демонстрация, расстрелянная царскими войсками, хотя часть русского гарнизона отказалась стрелять в народ. По поводу этих событий Гарибальди уже 15 апреля 1861 г. опубликовал в «Je Diritto» («Право») открытое письмо к Герцену, в котором говорил о «негодовании европейских народов против виновника гнусной бойни» (Александра II — В. Н.) и призывал поднять «голос проклятия на совершивших отвратительное злодейство». Гарибальди приветствовал поддержку Герценом освободительного движения в Польше. Заканчивая письмо, Гарибальди просил передать «слово сочувствия от итальянского народа несчастной и героической Польше и слово благодарности храбрым воинам русским, которые сломали свою саблю, чтобы не обагрить ее в народной крови».
Этим Гарибальди выразил свои симпатии к братанию и дружбе польского и русского народов.
Письмо Гарибальди нашло широкий отклик в европейской печати.
Герцен ответил ему:
«Любезный Гарибальди, я передам Ваши симпатические слова полякам и русским офицерам. По счастью, мы поступили согласно с вашим советом, прежде чем получили его…
Пользуюсь сим случаем, любезный Гарибальди, чтоб вам повторить то, что вам говорит весь свет, — что мы удивляемся вам со всей полнотой симпатии и любви»[544] .
Дружба между Герценом и Гарибальди способствовала сближению их взглядов по многим вопросам. Герцен оказал бесспорное влияние на формирование политических взглядов Гарибальди.
В 1864 г., во время пребывания Гарибальди в Лондоне, Герцен устроил банкет в честь народного героя у себя на квартире. На банкете присутствовало много русских и итальянских революционеров. Произнося тост в честь «великого русского революционера Герцена», Гарибальди заявил, что он поднимает бокал «за юную Россию, которая страдает и борется, за новую Россию, которая, раз одолев Россию царскую, будет, очевидно, в своем развитии иметь огромное значение в судьбах мира!»[545]
