можно было располагать. Во главе фонда «Миллион ружей» стояли Безана и Финци, на которых также можно было положиться. Вызванный мною Безана приехал в Геную с деньгами, оставив в Милане приказ переслать нам оружие, боеприпасы и прочее находящееся там снаряжение. В то же время Биксио вел переговоры с администрацией пароходного общества Рубаттино, в лице Фоше, о пароходах, для доставки нас в Сицилию. Дело налаживалось: благодаря энергии Фоше, Биксио и героизму итальянского юношества, стекавшегося к нам со всех сторон, мы могли бы через несколько дней отплыть. Но вдруг неожиданное препятствие не только задержало, но едва не погубило все наше дело. Посланные мною за оружием в Милан встретили у арсенала королевских карабинеров, запретивших взять хотя бы одно ружье! Такое распоряжение отдал Кавур. Это препятствие, конечно, расстроило и раздосадовало нас, но все же не могло заставить отказаться от нашего намерения. И так как оружия у нас теперь не было, мы пытались купить его в другом месте. Не сомневаюсь, что это нам удалось бы. Тогда Лафарина предложил тысячу ружей и 8000 лир, которые я принял, забыв о прошлом. Корыстная щедрость высокопоставленных лисиц! Получилось так, что мы были лишены хорошего оружия, оставшегося в Милане, и нам пришлось пользоваться дрянным оружием Лафарины.
Мои товарищи по Калатафими могут рассказать, с каким жалким оружием нам пришлось сражаться в этой славной битве против бурбонцев, вооруженных отличнейшими карабинами! Все это затягивало наш отъезд. Поэтому мы были вынуждены отправить по домам многих волонтеров, которые из-за недостатка транснортных средств были теперь не нужны, а также из боязни вызвать излишние подозрения у полиции, не исключая французской и сардинской. Однако твердое намерение сделать хотя бы что-нибудь и нежелание покинуть в беде наших братьев сицилийцев побороли все препятствия. Мы созвали волонтеров, подготовленных для экспедиции, которые немедленно явились, особенно ломбардцы. Генуэзцы тоже были наготове. Оружие, боеприпасы, провиант и наша небольшая поклажа были погружены на борт маленьких шлюпок.
Два парохода — «Ломбардия» и «Пьемонт», первый под управлением Биксио, второй — Кастилья — были зафрахтованы; в ночь с пятого на шестое мая эти суда покинули порт Генуи, чтобы забрать людей, ожидавших частью в Ла Фоче, частью в Вилла Спинола. Неизбежные трудности в такого рода предприятиях повстречались и нам. Погрузиться на борт двух пароходов в гавани Генуи, сняться с якоря у дока, овладеть командой, заставив ее помогать «пиратам»[301], развести пары, взять на буксир «Пьемонта», «Ломбарию» — пароход, который еще не был готов, — и все проделать при чудесном свете луны — это легче, пожалуй, описать, чем выполнить Для этого нужно много хладнокровия, способностей и везенья.
Два сицилийца Орландо и Кампо, участвующие в экспедиции, оба механики, были для нас хорошими помощниками в этих обстоятельствах. На заре все были на борту. Веселое оживление при мысли о предстоящих опасностях, риске и сознание, что они служат святому делу отчизны, светились на лицах «Тысячи». Почти все были альпийские стрелки, те самые, которых несколько месяцев тому назад Кавур покинул в глубине Ломбардии — в тылу австрияков, отказавшись послать им по приказу короля подкрепления; те самые альпийские стрелки, которых Туринское правительство принимало словно зачумленных, когда они, к несчастью, обращались к нему за помощью. Та самая «Тысяча», которая дважды появлялась в Генуе, подвергаясь заведомой опасности; «Тысяча», которая всегда была в первой шеренге там, где шла борьба за спасение Италии, не ожидая другой награды, кроме той, что дает чистая совесть.
Как прекрасны были мои юные ветераны, бойцы за свободу Италии. Гордый их доверием ко мне, я чувствовал, что способен взяться за любое дело.
Г лава 2
5 мая 1860 г.
О, ночь 5 мая, освещенная светом тысячи звезд, которыми всемогущий украсил безграничный небосвод! Прекрасная, спокойно-торжественная ночь, исполненная того величия, которое заставляет трепетать благородные сердца героев, идущих на освобождение порабощенных. Вот такой была «Тысяча», молча, разбившись на кучки, собравшаяся на берегу восточной Лигурии. Гордые выпавшим на их долю жребием, бойцы были проникнуты мыслью о нашем великом деле. Никакие лишения, трудности, ни даже мученническая смерть не могли их устранить.
О, как прекрасна ночь великого свершения! Она пронизывает сердца этих гордых людей той высокой извечной гармонией, что дает блаженство избранным, лицезреющим беспредельные просторы Вселенной. Я ощущал эту гармонию в те ночи, что напоминали эту — в ночь у Куарто, Реджо. Палермо, Вольтурно. И кто может сомневаться в победе, когда долг и совесть, словно крылья, несут тебя, и ты опешишь навстречу опасности и смерти, как будто тебя ждет сладкий поцелуй возлюбленной.
Солдаты «Тысячи», стоя на скалах, ударяли ружьями о землю, нетерпеливо топтались на месте, словно боевой конь, чуя битву. Куда спешат они сражаться? Они — их так мало — с многочисленной закаленной солдатней? Быть может они получили приказ монарха захватить, поставить на колени бедный несчастный народ, разоренный налогами, которые он отказался платить? О, нет. Они спешат в Тринакрию, где «пиччиотти»[302] не в силах больше переносить иго тирана, поднялись и поклялись скорее умереть, чем остаться рабами. А кто же эти «пиччиотти»? Это скромное название носят потомки величайшего народа Веспри, который за один час разбил наголову целую армию разбойников, не оставив от них даже следа!
Оба парохода прибыли на рейд в Куарто. Посадка «Тысячи» прошла быстро, так как заранее были приготовлены необходимые «гоцци»[303].
Глава 3
От Куарто до Марсалы
Когда все были уже на борту и готовы для отправки в Сицилию, снова произошел случай, поколебавший нашу решимость и чуть не погубивший все дело. Две лодки, принадлежавшие контрабандистам, были нагружены мелким оружием, боеприпасами и должны были находиться близ мыса Портофино у генуэзского маяка. Несколько часов мы искали их в этом направлении и не могли найти. Какая огромная потеря! Лишиться военного снаряжения! Кто рискнул бы на такое дело — сражаться без оружия? И тем не менее, после того как целое утро ушло на поиски во всех направлениях, мы взяли в Камольи масла для машин и оба парохода поплыли на юго-восток, вверив свою судьбу счастливой звезде Италии. Чтобы запастись боеприпасами, надо было зайти в один из тосканских портов. Мы выбрали Таламона.
Я должен принести благодарность властям Таламоне и Орбителло за их радушный и сердечный прием, особенно полковнику Джорджини, главному военному коменданту порта, без помощи которого мы конечно не получили бы необходимого. Там нас снабдили не только боеприпасами, но и углем и пушками,
