глаза. И вот кино выдает то, о чем писатель может и умолчать. Рассказывая о людях будущего, писатели совсем не обязательно сообщают, как одевались или причесывались его герои, какая мебель стояла у них, что они кушали и из каких тарелок. В кино декорация неизбежна: если показана комната, видны стены, на стенах обои, картины или что-то другое, и видно, какие именно. И капризный зритель может сказать: 'Мне такое будущее не нравится', или: 'Где тут будущее? Сегодняшний день!'
'Разговорчивость' кино явно мешает, когда события происходят в другом мире, на другой планете или в будущем. Каждая деталь в декорации может испортить впечатление. Вот в фильме 'Планета бурь', где действие происходит на Венере, на заднем фоне милое земное голубое небо с легкими облаками. 'Какая же это Венера! — скажет искушенный зритель. — Явно земные съемки'. В общем в кино действует своеобразное правило: 'Марсианина на Земле легче изобразить, чем человека на Марсе'.
Читателю можно продиктовать сценку, в кино ее еще надо доказывать. Читателю можно сказать: 'Принцесса была красавица невиданная, люди слепли от ее красоты'. И читатель сам воображает эту красавицу по своим понятиям о красоте. Режиссер же вынужден показать в роли Елены Прекрасной конкретную артистку, и зритель скажет: 'Девушка как девушка, я бы не ослеп, нет причины заслонять глаза'.
В результате можно сформулировать еще одно правило: 'Плохое в кинофантастике легче показать, чем прекрасное'. Тут сказывается уже не техника, а человеческая психология: 'На вкус и цвет товарищей нет' — гласит добрая старая пословица. Сладкое может показаться чересчур приторным или недостаточно сладким, а вот горькое горько для всех, уродливое для всех уродливо, страшное страшно.
В результате в кинофантастике резко преобладает изображение отрицательного.
Мне довелось знакомиться со статистикой мировой кинофантастики. Казалось бы, на Западе должно быть много религиозных фильмов. Ничуть! О райской жизни, о Боге и ангелах ничтожно мало, зато десятки фильмов о дьяволах, вампирах, оборотнях, привидениях, призраках, зомби. Зомби взяты из поверий острова Гаити: это мертвецы, которых колдуны вызывают из могил, чтобы давать им поручения. Снимать нетрудно: играют обыкновенные артисты, сюжет напряженный и страшный, дорогих комбинированных съемок может не быть совсем.
К сожалению, и к фильмам о будущем относится то же правило: 'Скверное изобразить легко, прекрасное гораздо труднее'. И действительно, фильмов-утопий почти нет.
По Уэллсу очень известный режиссер Александр Корда снял фильм 'Грядущие дни'. Тема его для нас, пожалуй, звучит странновато. Готовится (только в 2036 г.) первый полет на Луну. Но предприятие это встречает сопротивление, идет агитация против выхода в космос, и к пузатой, довольно неуклюжей на вид ракете устремляются по пандусам толпы взволнованных противников в белых развевающихся одеждах. Герои, однако, успевают стартовать.
Такое будущее? Уходишь с ощущением разочарования.
А вот фильмы о грозной атомной войне, например 'На последнем берегу' Стенли Крамера или 'Доктор Стренджлав' Стенли Кубрика, тоже известнейших режиссеров, оставляют сильное впечатление, в особенности первый — об Австралии, единственном материке, уцелевшем после атомной битвы и ждущем своей гибели… через полгода, когда подуют ветры, несущие и туда смертельную радиацию.
То же и в советской кинофантастике.
Потрясает фильм 'Письма мертвого человека' по сценарию Б. Стругацкого и В. Рыбакова — о последствиях атомной войны. А снятая ранее 'Туманность Андромеды' не произвела должного впечатления. Кому не понравились костюмы, кому не понравились люди будущего. Проявилась и незаметная в книге, наполненной глубокими рассуждениями, присущая Ефремову торжественность. Получилось, что герои декламируют. Зрителю хочется, чтобы люди будущего были человечнее, на него больше похожи.
Так что даже при экранизации классических произведений литературной фантастики в кино не всегда получается нужный эффект. Время-то идет. Фантастическое некогда не всегда остается фантастическим.
Кинофильм 'Человек-амфибия' зрители смотрели с большим интересом, но не воспринимали как фантастический. Герой дышит под водой жабрами, артист плавает, конечно, с аквалангом, но и зрители могут плавать с аквалангом.
То же с 'Землей Санникова', то же с 'Гиперболоидом инженера Гарина'. Романы были фантастическими, фильмы оказались просто приключенческими.
'Аэлита' же, снятая в 20-х годах, сразу после выхода романа, еще во времена немого фильма, в наши дни идет под смех зрителей. Марс там показан удачно — только в театральных декорациях, такая экзотика не вызывает возражений. А на Земле сняты бытовые детали того времени: вокзальная суета, мешочники, бабы в лаптях, извозчики, воришки, сыщики. Так это все не вяжется с полетом на Марс. К тому же в кино весь полет — всего лишь наивный сон инженера Лося, а в финале, прозрев и изменив свои взгляды, он рвет свои проект и отправляется на Волховстрой. Гидростанция — вот это нужное дело!
Извозчики, мешочники, воришки… Но именно это и видел автор в те годы, когда снималась 'Аэлита'. Для сегодняшнего же зрителя мешанина будущего и ушедшего — смешная нелепость.
Как выбирается из этого противоречия кинофантастика?
Видел я два подхода.
В чехословацком фильме 'Тайна острова Бэк-Кап' по Жюлю Верну противоречие подчеркнуто нарочито. Подводная лодка с веслами, небывалое (атомное?) орудие с ручным управлением. Получилась милая, снисходительная история о наивном старике Жюле Верне, который даже представить себе не мог современной техники. Не мог угадать, КАК будет сделано.
А в американском фильме 'Война миров' по Уэллсу оставлена тема, но полностью изменен антураж. События перенесены в современность. И в самом деле, если бы была показана беспомощная против пришельцев английская армия времен Уэллса, с ее ружьями и жалкими пушками, зритель только плечами пожимал бы, думал: 'Мы-то стерли бы этих марсиан в два счета'. Но когда на экране марсианские летающие тарелки невредимыми выплывают из атомного гриба, тут зритель видит: 'Дело-то серьезное. Бессильна, оказывается, Земля против кровожадной сверхцивилизации'.
То есть Уэллса сохранили, отказавшись от текста Уэллса.
Как видите, непростые задачи стоят при переводе литературной фантастики на экран, более сложные, чем у переводчика с одного языка на другой.
В этом тоже стоит разбираться любителю фантастики.
Надеюсь, я не испортил вам аппетита, рассказав немножечко о том, как варится чудо в сложной кухне кинофантастики.
Беседа тринадцатая
Компас вкусов
В беседе второй мы уже говорили вам, что фантастика произошла от сказки. Сказка сказывалась устно, фантастика — разновидность литературы — 'литературы', литерного, то есть буквенного, искусства. Излагая сказочное содержание читающим, она рядится в одежды, привычные для читателей, заимствует литературный стиль эпохи.
Выберем одну тему: полет на Луну. Вот пример из литературы II в. нашей эры:
'…вдруг налетел смерч и, закружив наш корабль, поднял на высоту около трех тысяч стадий, и не бросил обратно, а оставил высоко в воздухе… Семь дней и столько же ночей мы плыли по воздуху, на восьмой же день увидели в воздухе какую-то огромную землю, которая была похожа на сияющий шарообразный остров… А страна эта… не что иное, как светящая вам, живущим внизу, Луна'.
Еще отрывок из того же произведения:
'В чертогах царя… не особенно глубокий колодец, прикрытый большим зеркалом. Если спуститься в
