поторопился. Из современного камуфляжного комбинезона мне улыбалась иссохшая мумия, которой можно было дать не одну сотню лет. Каким образом человек, погибший, если верить Кариму, совсем недавно, превратился в обтянутый почерневшей кожей костяк? Холодный пот торил дорожки по спине, пока я искал разумное объяснение такому феномену. Но вместо ответа из лабиринта подсознания пришла жутковатая уверенность в том, что выяснять причину мне придется на собственной шкуре. И притом очень скоро. Па- ба-ба-бам!
Я осторожно передвинул мумию ближе к стене и, стараясь не задеть ее, двинулся дальше. В ярком электрическом свете ситуация уже не выглядела такой безнадежной, но… То ли оживившееся перешептывание, в котором слышался теперь нездоровый интерес к моей персоне, то ли тревожные нотки в стонах воображаемого ветра были всему виной, но настроение мое не спешило подниматься. А вот самому подняться пришлось. Тесная щель закончилась, и я, наконец-то! смог распрямиться во весь рост, ступив на засыпанный песком пол большого округлого зала.
Я, конечно, знал, что древнеегипетские строители страдали комплексом Церетели, но не подозревал, что до такой степени. Зал был огромен – настоящее футбольное поле. Луч фонаря терялся где-то на его середине. Но, несмотря на расстояние и отсутствие нормального освещения, мне удалось разглядеть, что дальняя стена зала сплошь заткана черными отверстиями коридоров. С помощью своего обостренного допингом зрения я насчитал сорок семь проходов. Вот это ассортимент! Такого даже на последних выборах в Государственную Думу не было.
По старой русской традиции я решил отложить выбор нужного коридора на потом и бодро зашагал по песку, который сразу же до отказа набился в сандалии, превращая их внутренность в крупный наждак. Вот дойду до середины и там решу, куда податься. Как ни странно мне это удалось. Остановившись в центре зала, я начал водить фонарем по всем 47 отверстиям, внимательно прислушиваясь к своему внутреннему голосу. А тот словно воды в рот набрал и только мычал что-то нечленораздельное и донельзя пугающее. Но если мой голос молчал, то чужие, напротив, радостного гомонили. И в этом гомоне мне чудилось что-то очень знакомое. Ну, конечно! Также предвкушающе шумел зрительный зал, когда я выходил на кровавую арену.
Наверно, это воспоминание меня и спасло. Слишком живы еще были в памяти смертельные бои, где от скорости реакций зависела жизнь гладиатора Рамзеса. И когда песок под левой ногой начал едва заметное движение, тело уже взвилось в прыжке, не дожидаясь команд от опешившего мозга. Еще находясь в полете, я увидел, как из пола рванулся вверх заостренный штырь, который на секунду замер где-то на уровне пояса, и, раскрыв металлические бритвенно-острые лепестки, чуть ли не в палец длиной, также стремительно ухнул вниз. Через секунду только небольшое углубление в песке напоминало о происшедшем. От такого зрелища даже на бритой голове зашевелились несуществующие волосы. Останься я на месте, и из моей ноги был бы вырван кусок мяса размером с кулак.
Не успел я прийти в себя, как спиной ощутил движение. Еще один штырь выскочил из песка и, раскрывшись жутким цветком, убрался восвояси. А за ним еще один. И еще… Вскоре весь пол зала стал похож на какой-то сумасшедший цветник, где каждый квадратный метр выбрасывал-втягивал три-четыре таких цветка. Одновременно. И каждый раз в разных местах.
На то, чтобы вникнуть в ситуацию мне понадобилось две секунды. Еще столько же на то, чтобы метнуться вперед, освобождая дорогу очередному взлетевшему вверх штырю, коварно метившему мне между ногами. И тут началось. Таких коленец я не выкидывал даже на собственной свадьбе, когда друзья- доброжелатели напоили меня газированной водкой. Я выжимал из себя все, на что был способен, и мечтал только об одном: скорее оказаться в относительной безопасности одного из коридоров. Все равно какого, но лучше всего – ближайшего. Потому что долго выдержать такую бешенную пляску не дано никому, даже моему подстегнутому допингом организму. Однако, меня почему-то влекло не к ближайшему отверстию, до которого оставалось всего ничего, а гораздо дальше. И виной всему – мой старый знакомец – ветер. Только на этот раз он из воображаемого превратился в самый натуральный воздушный поток, который даже умудрялся менять траекторию моих прыжков, увлекая меня к двадцать третьему коридору. Или мне это только казалось? Может быть… Но факт остается фактом: изворачиваясь, выгибаясь и подпрыгивая, я довольно быстро пробирался к указанному ветром отверстию. А когда одним прыжком влетел в него, то без сил распростерся на голом каменном полу.
И снова запредельное напряжение сменилось полным упадком. Тело больше не желало подчиняться владельцу, а сознание померкло, оставляя неприкосновенным лишь краешек рассудка. Я ощущал спиной обтесанный камень, различал свет фонаря, собравшийся в круг на невысоком потолке… Но все же я был «не здесь». И, пожалуй, даже «не сейчас». Я летел. Подо мной проносились бесконечные барханы, где каждая песчинка может рассказать больше, чем все книги надменного человечества вместе взятые. Я хватал песок целыми пригоршнями и, швыряя вверх, уносил с собой, потому что даже мне иногда нужны спутники. Пальмы гладили мой живот широкими резными листьями, и мне это очень нравилось. Я не стал ломать их – сегодня мне хорошо и весело. Пусть стоят. Но насыпать мириады песчинок в зеленоватую медленно текущую реку я не отказался. Когда-нибудь совсем засыплю эту заносчивую воду. Ого! А вот еще одна забава – растянувшийся торговый караван. Сейчас посмотрим, каково ему придется… Что? Сопротивляться мне? Подчинять меня? Кто ты, дерзнувший?! Нет, этого не может быть! Почему я поворачиваю? Не хочу-у- у!..
Я пришел в себя от тишины. Ветер, загнавший меня сюда, стих и лишь слегка холодил кожу на темени. Не слышно было и многоголосого шепота, успевшего основательно мне надоесть. Отгоняя остатки непонятных видений, я провел по лицу руками, и только потом заметил, что они поменяли цвет. И не только они. Н-да, не быть мне больше «фараоном Рамзесом», а быть самым настоящим вождем краснокожих. Потому, что кровь, из многочисленных неглубоких порезов, оставшихся после прикосновений ножей- лепестков, с ног до головы одела меня в темно-красное. Надо же! А я в горячке даже не почувствовал боли. Зато теперь…
Медленно и осторожно я продвигался в глубь коридора в ожидании новых сюрпризов, приготовленных веселой жреческой компанией для всяк сюда входящего. Но поворот сменялся поворотом, а ничего подозрительного в поле зрения не попадало. Впрочем, судя по первому опыту, я даже не замечу очередной ловушки, пока не вляпаюсь в нее обеими ногами. Оборони, царица небесная. Но, завернув за очередной поворот, я вместо ожидаемой ловушки оказался в самом обыкновенном тупике. Черт! Кажется, придется возвращаться и, с риском для жизни проскочив в следующий коридор, попытать там свое переменчивое счастье. Я еще сколько-то простоял, буравя взглядом преградившую дорогу каменную плиту, в надежде, что она сейчас сдвинется с места, и даже не заметил, как переменился мой ветреный спутник. Вот только что, он подбадривающе похлопывал меня пониже спины, и уже немилосердно дует в правый висок, заставляя отворачивать голову к стене. Где на довольно ровной каменной поверхности выступает небольшая округлость. На секунду задумавшись, я положил указательный палец на выступ, до упора вжал его в стену… И почти не удивился, когда часть стены немного сдвинулась влево, открывая потайной лаз. Донельзя узкий и столь же подозрительный.
Колебался я недолго и, втиснувшись в щель, двинулся вперед, с замиранием сердца, прислушиваясь к шороху встающей на место плиты. Что-то подсказывало мне, что с этой стороны каменную дверь не открыть ни за какие коврижки. Впрочем, это и не нужно. Призрачный ветер, который завел меня сюда, явно знал, что делал и снова дул в спину, насвистывая на своем языке нечто жизнерадостное.
Так мы вдвоем с ветром шли, вернее, протискивались по узкому потайному лазу, пока не очутились в коридоре с более подходящими для человека размерами. И сразу же наткнулись на очередную развилку. Мой ветреный попутчик однозначно посоветовал направиться в левый коридор, для чего настойчиво задул мне в правое ухо. Но я, до последнего сопротивляясь мистическому смыслу происходящего, решил проверить еще раз: правда ли, что в запутанном лабиринте гробницы моим штурманом стал ветер, существующий исключительно в моем помраченном допингом воображении? Или то, что мне удалось добраться сюда, благодаря его дующим подсказкам, было простым совпадением?
Не долго думая (ну почему, мы всегда это делаем недолго?!), я вызывающе шагнул в правый проход. Если ветер снова попытается меня остановить, переменит направление… Он переменил. Да так, что я едва устоял на ногах. Горячие воздушные струи неистово забили мне в лицо, но я с ослиным упрямством решил сделать еще несколько шагов вперед, чтобы раз и навсегда объяснить зарвавшейся стихии, кто в доме хозяин. Шаг, еще шаг… А третий шаг я так и не сделал, потому что с убийственной отчетливостью понял:
