моей глобуле Николай предложил мне пока использовать «Цепкие колеса». Патент на них он купил у изобретателя. Недорого. Патент сильно упал в цене: его приобрели все мало-мальски крупные предприятия по выпуску игрушек и вроде бы продавать его больше некому.
– Вы хотите сделать деньги на игрушке, что была в моде пять лет назад? – рассмеялась Даша. – В нее, конечно, играли с год… Причем все поголовно. Но сейчас, наверное, уже и забыли! Никто не покупает «Цепкие колеса», хотя в магазинах они еще есть.
– Когда я увидел эту игру в первый раз, не мог оторваться сутки. Помнишь, ты еще спрашивала, где я был? Теперь признаюсь: не изучал статьи, не помогал Давыдову, не присутствовал на лекции у Дорошева, а выстраивал бегающие колеса. Полагаю, за патент на эту игрушку у нас можно будет получить бешеные деньги. Наладив ее производство – еще больше. Тем более мои соотечественники обожают убивать время играми. Потому что реальных дел у них несколько меньше, чем у вас. А в «Цепкие колеса» никто никогда не играл. Может быть, наш изобретатель занимается другими делами. Или его вообще не существует. Даша, прищурившись, посмотрела на Давыдова.
– К слову, о двойниках. Откуда мне знать, не найдешь ли ты у себя в глобуле другую Дашу Белову? Лучше меня, красивее, умнее? Или такую же… Заведешь гарем…
Николай улыбнулся. Даша, видимо, не вполне понимала суть гарема. Смысл не в том, чтобы было много женщин. Смысл в том, чтобы они были разные. Но объяснять это своей подруге он не стал, а перешел в контрнаступление:
– А если она давно замужем? Думаешь, я не буду ревновать? Кто в этом виноват? Она, ты, я или судьба?
– Но она – это не я…
– А я – это не здешний Давыдов! Думаешь, я не вижу, как ты на него смотришь? И вообще, ты меня любишь или его?
Даша смутилась, потом твердо ответила:
– Тебя.
– А я люблю тебя!
Николай, обретя некоторое душевное равновесие от моральной победы, взял большой кусок кекса. Изюмская будет возмущаться, что он потолстел на пару килограммов, и это выльется ИТЭФу в круглую сумму, когда его будут перебрасывать обратно, на родную суперструну. Но оглядываться все время на деньги – занятие для Слуцкого, фирма которого зарабатывала сейчас два миллиона в день.
– После того как мне удастся заработать немного денег, я вплотную займусь математикой. Есть заказы от Савченко, кое-какие темы великодушно уступил мне здешний Давыдов. Что и говорить, его подготовка сильнее моей… Буду работать сам, спонсировать деятельность исследовательских институтов. И поднимать нашу науку, – заявил Николай.
На Дашу прожекты Давыдова, похоже, произвели мало впечатления. Ее больше интересовал другой вопрос.
– Ты выяснил, кто покушался на тебя здесь? Не исключено, что они повторят попытку. Или будут пытаться достать меня.
– Выяснил, – нехотя протянул Давыдов. – Савченко разобрался на следующий же день. Поэтому и расследование замяли. Оно прекратилось, почти не начавшись. Никто не таскал меня на допросы, почти не опрашивали свидетелей… Господин Кручинин, как оказалось, отключил энергию на подстанции, от которой питался антипрыгунцовый генератор, защищающий жилой дом ИТЭФа. И на крыше материализовались наши друзья из Северо-Атлантического Альянса. Они откуда-то прознали, что Давыдов торгует секретами с тихоокеанцами, и решили его устранить во избежание неприятных последствий. Поэтому сотрудники службы безопасности не нашли после ни одной пули. Это помогло директору замять дело, не привлекать к нему внимания, обойтись без лишней огласки. В милиции посчитали, что стреляли холостыми патронами, а это уже не терроризм – злостное хулиганство. Но холостой патрон не мог пробить мне телефон? Просто пули были прыгунцовые и ушли обратно в глобулу Альянса вместе со своими хозяевами…
– Почему тогда Кручинин до сих пор работает? Я вчера встретила его в коридоре, даже испугалась. Но он улыбнулся мне, как побитая собака… Только что хвост не поджал.
– Пусть работает, – вздохнул Николай. – У здешнего Давыдова на него свои планы. Директор, естественно, не знает, что электричество отключил именно он. И не узнает, если ты не скажешь. А доктор Давыдов будет держать его на коротком поводке. За старое Семен уже не возьмется. Гарантированно.
– Зато Давыдов, я боюсь, возьмется. Политиканствует он много.
– Исправим, если нужно, – рассмеялся Николай. – Вот Бурдинов еще подтянется… Он тоже в курсе событий. Я ему звонил недавно, рассказал все от начала и до конца. Он на моей стороне. Надежный друг. Благодарил, кстати, твоего отца, что он сообщил о моем похищении.
– Отец ему что-то сообщал?
– Ну да. Императорская разведка узнала о готовящейся операции тихоокеанцев, информацию передали твоему отцу, а он отправил ее Бурдинову. Анонимно, конечно. Но теперь-то Вячеслав вычислил, откуда она пришла. Если бы не твой отец – мне бы Шарп в Монголии голову отрезал. Так что ему – отдельная благодарность и от меня. При случае выскажу. Я о его роли в нашем спасении позже узнал, когда мы из Москвы уехали…
– Еще увидитесь, успеется поблагодарить… – весело проговорила Даша и вдруг нахмурилась. – Если тебя никто не обманет и не спровадит отсюда навсегда. Тем или иным способом.
– Да кто обманет? От Давыдова здешнего лично я подвоха не ожидаю. Наоборот, он – как брат мне. Если бы он еще и Вику бросил… Но тогда я был бы неспокоен за тебя. Так что пусть уж занимается чем хочет.
– Эгоист ты, Давыдов, – заметила Даша.
– Все мы немножечко эгоисты, – улыбнулся ее друг, разумея то ли Давыдовых, то ли людей в общем. Даша допила кофе, отодвинула чашечку в сторону:
– От скуки ты не сойдешь с ума в своей глобуле? Может, все-таки останешься здесь?
