Скорее всего, я просто меньше обращал внимания на боль, чем все они. Но, может быть, у меня в мозгах действительно образовалась какая-то трещина. Или нервы стали менее чувствительными. Да и вообще, кто поручится, что вся эта провокация не была организована специально?
– У вас тут есть баня? Душ, на худой конец? Или, еще лучше, сауна?
– Есть, – улыбнулась Лиза. – Подожди минут двадцать – и мы пойдем туда вместе.
Заманчивое предложение. Я упал в кресло и расслабился. Очень хотелось пить, но просить Макса или Антонину принести воды я не стал принципиально.
Хотя Макс и Антонина не участвовали в последних событиях, в сауну они пошли тоже. Во-первых, по их словам, они сильно переволновались из-за нас, а во-вторых, по их же мнению, глупо было тратить энергию только на двоих. Сауна на базе была большая.
Все мы надели купальные костюмы и чинно расселись на полках, вдыхая раскаленный воздух с запахом эвкалипта. Лиза массировала больную ногу, я похлопывал себя по груди чужим веником, найденным в предбаннике. Говорят, в сауне с сухим паром веник не полагается, но кто-то здесь считал иначе. Я тоже. Макс, видно, не совсем потерял совесть, потому что скромно помалкивал. Антонина же донимала меня вопросами:
– Что, сильно больно, когда бьют электрошоковой дубинкой? А самому ударить человека – это не страшно? Случалось ли тебе вообще убивать?
Я не отвечал, но дурнушку мое молчание не смущало. Сейчас, когда она убрала с лица всю косметику, я понял, что Антонина молода, наверное, даже моложе Макса. И похоже было на то, она провоцировала меня специально.
Лиза, которая больше не морщилась – наверное, боль отпустила, – неожиданно встрепенулась, метнула сердитый взгляд на соратницу и заговорила:
– Я уже объясняла тебе, Евгений. Нынешнее общество любопытно и трусливо. Если где-то начинается конфликт, люди припадают к экранам мониторов, чтобы не пропустить особенно эффектные бомбовые и ракетные удары, взрывы заводов и жилых домов, эпизоды, где из-за угла расстреливают людей и машины… Но в то же время сами «граждане» боятся высунуть нос на улицу в девять вечера, вдруг что случится. Как же, ведь существует одна миллионная доля шанса, что наткнутся на уличную банду и те отберут у них безличную расчетную карточку. Особого вреда бандиты гражданам, как правило, не причиняют – они тоже очень трусливы, нарушая одни статьи кодекса, свято чтут другие – те, за которые наказывают строже.
А вот спроси любого из них: если бы он мог одним-единственным словом остановить войну, идущую в далеком краю, и лишиться зрелища, сказал бы он это слово? Только шестьдесят процентов добряков ответят: «Да, сказал бы»! А двадцать процентов заявят:
«Нам все равно»! Им лень языком пошевелить, произнести заветное слово, пусть даже это ничего им не стоило бы. Остальные двадцать процентов или готовы развязать войны еще в нескольких странах, себе на потеху, или категорически против прекращения той, что идет. По разным причинам: от простого любопытства до личной выгоды! И совсем ужасна статистика другого опроса – его проводили совсем недавно. Население спросили: что для вас важнее – потеря ста рублей с личного счета или гибель тысячи людей? Девяносто процентов заявили: сто рублей дороже, если эти люди будут иностранцами. Восемьдесят пять – если люди будут из другого города. А пятидесяти процентам сто рублей все равно дороже, даже если погибнут их соседи! Заметьте, никто не предлагал им отдать сто рублей – они не смогли расстаться с ними даже в мыслях!
Антонина скривилась, поняв, в чей огород брошен камушек.
– Ты всегда была поклонницей тестов и дешевых социологических опросов, – произнесла она пренебрежительным тоном. – Люди – стадо. Ими необходимо управлять.
– И управлять, конечно, собираешься ты? – вмешался я.
Дурнушка меня уже порядком достала.
– Нет. Я не против, чтобы мной управляли. И управляли железной рукой. Но это должны быть достойные люди. Я не побежала к вам не потому, что боялась попасть в лапы полицейских. Только кто бы выиграл от этого? Если б ты, Лизка, попалась, то под «правдосказом» рассказала б, наверно, и о нашей базе, существование которой до сих пор – тайна для спецслужб. Вот это было бы преступление. А я действовала по инструкции.
– Инструкции тебе дороже живых людей! – воскликнула Лиза.
От горячего спора в сауне стало еще жарче, чем прежде. Во всяком случае, так казалось.
– Пойдем, искупаемся в бассейне, – предложил я Лизе.
– Не могу встать, – прошептала она.
– Я могу тебя отнести, – начал было Макс, но Антонина так на него посмотрела, что он сразу сник.
– Теперь уже не надо, – тихо сказала Лиза.
Я подхватил ее на руки, вынес из горячей сауны и бросил в бассейн. А сам прыгнул следом – вдруг она начнет тонуть. Но Лиза, хотя нога ее до сих пор слушалась плохо, держалась на воде уверенно.
Большой Брат оказался мужчиной среднего телосложения. Нос с горбинкой, небольшие залысины… На вид ему было лет сорок. «Просто Брат» поглядывал на него с подобострастием.
Переодеваться в камуфляж, как делали в убежище все «соратники», Большой Брат не стал. Остался в темной водолазке и бархатном пиджаке. Взгляд у него был острый.
– Хотите говорить один на один или кого-то пригласим? – сразу перешел к делу Большой Брат.
Меньшему Брату, по-моему, это не слишком понравилось. Наверное, он думал, что уж ему-то командир доверяет. Я сдержанно улыбнулся:
– Зависит от того, насколько вы намерены быть откровенны. Если вам удобнее без соратников, давайте поговорим с глазу на глаз. Лично я не против, чтобы присутствовали ваши подопечные, хотя не все в их поведении мне нравится.
